После того, как на меня обрушилась информация о родившемся ребенке и еще много всяких явно лишних для меня новостей, Стас понял, что необходимо что-то менять. Новый виток наших отношений я для себя назвала «развлекательно-гостевой» или «гостево-развлекательный», как кому больше нравится.
У меня сложилось впечатление, что после возникшей напряженности, он решил, во что бы то ни стало, эту напряженность устранить. А делать это, как ему казалось, нужно было развлекая меня до полусмерти, водя по гостям, ресторанам и всяким увеселительным мероприятиям, чтобы на дурные мысли у меня просто не оставалось времени и сил.
Никогда в своей жизни я столько не ходила: по выставкам, театрам, концертам и по гостям.
Из этого списка меня больше интересовали театры и концерты, где Стас довольно часто скучал, и я понимала, что эта «жертва» ради меня. И в ответ посещала вернисажи, которые мне были не всегда интересны. А уж хождение по гостям, вообще не воодушевляло. Там часто собирались малознакомые мне люди, которые много говорили о «высоком», спорили, что-то друг другу доказывали, и мне это было далеко не всегда интересно.
Пожалуй, не считая художника Аркадия Веснина, который действительно был хорошим другом и ко мне относился очень уважительно, я любила ходить в гости только к приятелю Стаса – известному драматургу Владимиру Гончарову. Он много писал сценариев для кино, я видела несколько хороших фильмов, автором сценария, которых он являлся. Да и вообще он был славный мужик, интересный собеседник и как-то сразу проникся ко мне тёплыми чувствами. Стас, разумеется, незамедлительно заявил, что «Володька в тебя влюбился». Безусловно, это была ерунда. Я просто чувствовала искреннее, хорошее к себе отношение, а в нашем мире это, к сожалению, не так часто встречается.
Помню, как мы познакомились с Гончаровым. Он жил в старом доме на Смоленке, в шикарной квартире со старинной мебелью и дубовым паркетом. Такая мебель сейчас в антикварном магазине стоила бы целое состояние. А тогда я просто почувствовала, что пришла в уютный московский дом. Стас представил меня хозяину дома, сказал, что я режиссёр, сценарист. Гончаров протянул мне руку, с улыбкой сказал:
– Здравствуйте, коллега.
– Ну, коллега это громко сказано, – скромно ответила я. – Я больше эстрадой занимаюсь: всякими концертами, развлекательными мероприятиями. А кино, мне кажется, чем-то более серьезным.
– Да все мы, как говориться, одним миром мазаны, – ответил Гончаров. Пригласил, – проходите, Наташа, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. На нас со Стасом внимания не обращайте. Мы тут чуть-чуть по-стариковски побрюзжим, – и весело подмигнул мне.
Стас «стариковское брюзжание» не оценил и одарил приятеля довольно не дружелюбным взглядом, чем развеселил его ещё больше, и Гончаров продолжил своё показательное выступление.
– Вы, Наташа, не вздумайте меня по имени и отчеству называть. Я это не люблю. Зовите – Владимир или даже лучше Володя.
Я увидела, что Стас, наблюдая, как кокетничает его приятель, начал злиться. Заметив это, я в душе усмехнулась, тоже решила не отставать и вступила в игру.
– Как-то неудобно просто по имени, – заахала я, – известный драматург, взрослый человек. Давайте я Вас буду звать дядя Володя.
– Шикарно! – восхитился Гончаров и сразу перешёл на ты. – А я тебя – племянница. – Подошёл, чмокнул меня в щёку и пояснил, обалдевшему Стасу. – Ну, это так, по-родственному. – И снова обратился ко мне, – племянница, а ты своего друга, – и кивнул на Стаса, – тоже дядей зовешь? Он же немногим моложе меня.
Стас действительно был моложе Гончарова лет на пять. Было видно, что наш разговор ему удовольствия не доставлял. Он смотрел на нас, как на расхулиганившихся детей, которых хорошо бы как-то побыстрее успокоить.
– Нет, я его просто по имени зову, – ответила я.
– Ну да, положение обязывает, – довольно ехидно сказал Гончаров, – странно было бы, если ты его в постели дядей называла или Станиславом Сергеевичем и на «Вы».
Я посмотрела на Стаса и поняла, что этот затянувшийся, пусть и шутливый разговор, нужно срочно заканчивать. Стас мрачнел на глазах, я подошла к нему.
– Ничего меня не обязывает, просто я его очень люблю, – обняла и поцеловала, – называю по имени и на ты, при чём практически с первой встречи, – и зачем-то пояснила Гончарову, – знаете, мне кажется, если люди любят друг друга, никакого «Вы» быть не может. «Вы», это определенная дистанция. Человек же к себе самому не обращается на «Вы», ну может быть, только в шутку. А когда ты чувствуешь, что у тебя с любимым человеком организм один, кровеносная система общая, какое тут «Вы».
«Ничего себе! – удивилась я, – что это я так разговорилась?».
– Молодец, племянница! Браво! Это прямо монолог готовый, – отреагировал Гончаров, предложил, – давайте выпьем, – налил коньяк и сказал, – Стас, я тебя поздравляю! Наконец, я вижу рядом с тобой женщину, которая достойна тебя и твоего таланта. За тебя, племянница, дорогая!
С тех пор, так и повелось – «дядя Володя» и «племянница». Даже Стас так и называл Гончарова по отношению ко мне, говорил: «Твой дядя Володя звонил» или «твой дядя Володя приедет».
Уже потом мне Стас рассказывал, что Гончаров, как он говорил, был «бесповоротно женат». Жена его предпочитала жить на даче и в Москве бывала крайне редко. По крайней мере, за несколько лет нашего общения с Гончаровым, я её никогда не видела. Зато его самого довольно часто встречала в сопровождении юной нимфы, чаще всего они были разные. Правда мне иногда казалось, что барышня одна и та же, уж больно они были однотипные, но имена были разные, значит, и девушки тоже.
Мы часто бывали у дяди Володи, и он приезжал в Фатьяново. Я всегда была рада его видеть и относилась к нему как к своему человеку.