Он шел на поправку. Как говорила Лариса: «семимильными шагами» и относилась к этому несколько настороженно, справедливо считая, что в таких делах спешить не следует и всё время сдерживала его порывы. А он рвался вставать, делать всё сам, не принимая ничью помощь. Характер! Меня только подпускал ближе всех. Я его кормила, старалась восполнить, что организм недополучил. В эти дни он часто говорил:
– Ем из твоих рук – это что же значит, я ручной?
На что я отвечала:
– Сомневаюсь, что такое в принципе возможно. Поправляйся. А там обсудим, кто ручной, а кто дикий.
Он много спал, видимо, препараты, которые ему кололи, обладали снотворным эффектом. Лариса считала, что во сне организм лучше восстанавливается. Наверное, она была права. А ещё в эти дни в больнице он вёл довольно светский образ жизни. Визитёры были ежедневно и в большом количестве. Я даже заволновалась, не вредно ли это ему. Но Лариса успокоила:
– Ему это даже нужно. Пусть общается, отвлекается от больничной реальности. Следите только, чтобы не переутомлялся. А главное, не нервничал. Любые волнения противопоказаны категорически!
Таким образом, я превратилась в Цербера. Или мне казалось, что я в него превратилась. По крайней мере, присутствие любых посетителей я очень жестко регламентировала. И, что самое смешное, свободолюбивому, не терпящему никакого руководства, Стасу это нравилось. Парадокс.
– Правильно, девушка, гоните их, – подбадривал меня Стас, – больной же устал. Ему вредно переутомляться. – И добавлял, каким-то домашним, ласковым тоном, – ты главное сама не уходи. Оставаться без тебя мне противопоказано, – и парадировал Ларису, – категорически.