Рано утром Эрика Карловна и Андрей стояли возле пыхтящего клубами бежевого пара в утренний морозец автобуса. Началась посадка, и огромная толпа поспешила завалиться в тесный салон с великим множеством рядов серых засаленных сидений. Кто-то застрял внизу, передавая огромные чемоданы в багаж, но Эрика предпочитала путешествовать налегке, по многим причинам, этим она, как учитель, поделилась с Андреем.
С собой у путешественников были только небольшие сумки, больше напоминавшие рюкзаки. Более восемнадцати часов в дороге, в окнах скользит серое полотно. Поля золотых подсолнухов; над вершинами деревьев, посаженных по контурам кукурузных и пшеничных полей, парят пустельги, над лужами порхают кроншнепы. Изредка между камышей пробежит фазан или перескачет через дорогу заяц. По-над дорогой все чаще видны норы кротов. Вскоре степи превращаются в леса, прямые тонкие ели устремляют вершины-стрелы к серебристому одеялу облаков.
Через каждые четыре часа остановки, маленькие поселения с кафешками одна на одной. Пахнет свежеприготовленными булками, пародиями на хот-доги, шаурмой. Дальнобойщики пьют кофе и курят. Платный душ и туалет. Прижившиеся кошки и собаки гуляют туда-сюда, периодически получая подачки от проезжающих. Шерсть покрыта коркой сухой светлой грязи, перекатывается под пальцами, как кисточки камыша. Горячий сладкий чай с пирожками, хрустит корочка, на зубах кисловатая капуста. Жир мажет губы.
– Андрюша, шоколадку хочешь? Пойдем возьмем?
– Хорошо.
Эти поездки пахнут ветром, водой, жженым деревом и углями, пахнут ночью. Есть люди, которым этот запах становится дороже любых других, описать его невозможно, но любой мечтатель или путешественник, для которого дорога и звездное небо – есть смысл, меня очень хорошо поймут. В такие моменты искренне жалеешь, что объем легких ограничен, хочется вдыхать до бесконечности этот запах жизни.
Поздно, все спят, очередная остановка. Водитель моет лицо, сливая в руку из холодной бутылки.
– Стоянка двадцать минут.
– Андрюша, ты пойдешь в туалет? – Эрика Карловна проснулась.
– Я есть хочу.
– Пойдем на улицу. – Слышно, как она улыбается: «Только оденься, там холодно».
Андрей накидывает кофту, Эрика заворачивается в шаль. По узкому проходу мимо торчащих конечностей и мусора они выходят. Двухэтажное белое здание со столовой на первом. Все круглосуточно. По ступенькам под руку они поднимаются к стеклянной двери, входят внутрь. Ряд раковин, сушилка. Усталая девушка дежурит за кассой, едва не засыпая. Телевизор с полурябью крутит первый канал.
– Здравствуйте, можно нам четыре пирожка с капустой, две сосиски в тесте и четыре пончика. И сок мультифрукт.
– Хорошо, с Вас 540 рублей. Приятного аппетита!
Андрей убирает припасы в рюкзак. Эрика улыбается. Пара выходит на улицу. Звезд практически не видно из-за фонарей, а чуть поодаль стоит павильон с садовыми фигурками: гномиками, оленями, Бабой Ягой.
На крыше ярко красный самолет, из ноздрей путешественников валит густой пар.
– Вы не замерзли?
– Нет, Андрюша, давно так хорошо не было. Наш автобус скоро отходит. Давай сделаем чай.
Неоспоримое преимущество большинства рейсовых автобусов заключается в бесплатном чае, кофе и сахаре. И баке с кипятком, доступном каждую стоянку.
Андрей заварил два стакана и спустился назад. Эрика ждала его на лавочке. Она смотрела в небо.
– Смотри, Андрюша, какие звезды! В детстве мы с родителями выбирались на природу и всю ночь и смотрели на созвездия.
– Я смотрю на них в окно перед сном.
– А ты знаешь созвездия?
– Нет.
– Смотри…
Через два часа высадились в Москве, наняли такси до аэропорта.
– Не очень-то у нас с тобой продуманный маршрут, да, Андрюша?
Посадка происходила на рассвете. Задержка на несколько часов немного разочаровала, но при взлете было отлично видно аэродром и ландшафты.
– Андрюша, сглатывай, чтобы уши не закладывало.
– Хорошо.
Первое смутное ощущение, немного подкидывает над сидением, неожиданно бросая вниз, тяжело давит на голову. Самолет постепенно набирает высоту. За иллюминатором, на котором собрались капельки конденсата, мелькают поля: квадраты, прямоугольники. Темно-зеленые лесополосы. Машина поднимается над линией облаков, далеко внизу вода сияет расплавленными золотыми зеркалами. Землю скрывает кучевая пушистая вата. В даль уходит белоснежная Шамбала с её алебастровыми просторами.
Наконец, открывается побережье синего моря, усыпанное кирпичными домами.
Римини. Стеклянный аэропорт, у выхода встречает куратор, провожает до автобуса. Прямо оттуда начинается экскурсия – полдня в Сан-Марино. Разнообразные виды и формы деревьев, издалека виден величественный замок с множеством выходов, а в долине, как на тканном полотне, участки разных оттенков зеленого. Когда-то там жили вассалы и феодалы, когда-то благородные господа разъезжали по этим землям на черногривых породистых лошадях. Узкие улочки, заключенные между домиками сероватого камня, красноглиняная черепица.
Экскурсия могла бы заинтересовать рассказами, но автобус проезжал так быстро! Эрика заметила, что Андрей немного заскучал.
– Андрюша, хочешь, мы пойдем сами гулять? А до гостиницы как-нибудь доберемся, а?
Глаза, засветившиеся любопытством и радостью, сами говорили за своего обладателя.
– А в замок пойдем?
– Мне он тоже очень понравился! Знаешь, всегда мечтала побывать здесь. Ну, вставай, идем.
Обходя зевак, Эрика вела за руку Андрея, благоговейно смотревшего на нее. Пара приблизилась к выходу, и Эрика Карловна обратилась к суетливому куратору.
– Назовите пожалуйста ещё раз название отеля. Мы решили пойти пешком.
– Вот! Ищи вас ещё потом! Держите! – менеджер с невероятно кислым выражением лица всучила Эрике бумажку с адресом, установленным временем прибытия и набором документов для регистрации.
Из голубого туристического паровозика на дорогу спустились двое: старая женщина, чьи сгорбленная спина и седые волосы не мешали ей выглядеть красивой и пятнистый мальчик с медными волосами и ярко-зелеными глазами. Они сразу свернули в жилой переулок, затерявшись среди гомонящих жителей квартала.
– Эрика Карловна, а мы не заблудимся?
– Нет, что ты.
– Как красиво! Смотрите!
Андрей побежал вперед, стараясь осмотреть сразу все, а Эрика фотографировала. До самого вечера они проходили по городу, когда наконец стали собираться назад. Зажигались фонарики. Учительница осмотрела бумажку и протянула:
– Так, где там наш отель?
Она открыла карту.
– Ничего не разобрать!
– Сейчас. Андрюша, постой здесь.
Эрика отошла на несколько метров и тронула за плечо смуглого низкорослого мужчину с темными курчавыми волосами и большим носом. Андрей слышал, как она перебросилась с ним парой слов на совершенно незнакомом языке. Затем мужчина улыбнулся и, крикнув что-то, помахал отходившей учительнице.
– Эрика Карловна, вы умеете тут говорить?
– Да.
– А меня научите?
– Конечно, Андрюша, если хочешь.
Она всегда обращалась к нему не иначе как Андрюша. Всегда ласково улыбалась. Слово учитель звучало без тени сарказма или издёвки, оно горело золотыми буквами, редко, когда это действительно чьё-то призвание, но в случае Эрики преподавание было смыслом и предназначением от рождения.
Они подоспели к самому вечеру знакомств.
– А вот и вы! Наконец-то пришли, проходите за восьмой столик.
Паста, пицца. Такого дня не происходило ни разу раньше. Выслушав подробный план мероприятий на следующий день, двое ушли в номер. Андрей сразу же уснул, а Эрика долго-долго смотрела фотографии и улыбалась.
С утра происходило совещание руководителей музыкальных коллективов. Много детей прибыло из Москвы, были представители из Петербурга, Рязани, Ростова. Два часа Андрей дожидался учительницу в номере.
Когда он проснулся, её уже не было. На столе стоял завтрак. Неторопливо перекусив, мальчик переоделся и вышел на балкон. Чистый утренний воздух, голубое море. Как угнетал Лазоревый с его лагерем на море, но как оживляло Сан-Марино.
– Андрюша, я пришла!
– Доброе утро!
– Ты уже позавтракал?
– Да. Что мы будем делать?
– Мы с постановщиками все согласовали. Есть свободное время. Предлагаю сходить на пляж.
– Мне нравится! Эрика Карловна, а на каком языке вы вчера говорили?
– Что? О, всего лишь на немецком. Родной язык моего отца. Представляешь, попыталась поговорить с ним на английском, а акцент-то немецкий. Он из Тироля. Как приятно было с ним говорить! Давно не слышала немецкий.
– Эрика Карловна, Вы научите меня?
– Хорошо, Андрюша.
Вечером вместе с остальными участниками конкурса Радов поехал в Риччионе. В сумерках город казался ещё прекраснее. Ближе к ночи автобусы двинулись к театру в Вилла Вируккьо. Восхитительный зал с белыми стенами. Итальянские исполнители дают концерт дружбы, а дети восхищенно провожают взглядом каждое движение выступающих. Торжественное открытие, салют. Снопы золотых и алых искр разлетались сотнями брызг, голубые огни падали вниз.
Третий день – Венеция. Каналы и музыка, архитектура и история. Целый день родственные души провели, путешествуя в гондоле, сходя на берег лишь затем, чтобы выпить чая.
– Андрюша, завтра ты выступаешь.
– Когда?
– Вечером, ты самый последний.
– Это хорошо?
– Запоминается первое и последнее. С утра отрепетируем и поедем, ты как? Готов?
– Номер один?
– Да, номер один…
Утро, столовая с высокими потолками, круглый столик. Напротив сидят совершенно незнакомые люди, участники конкурса. Каждый из них надеется победить. Многие подружились между собой и теперь садятся стайками. Они не думают о том, что будет дальше и кто они друг другу. Друзья? Соперники? Никто?
Всегда, в любых соревнованиях это раздражало. Сначала все безликие, все стараются подружиться друг с другом и рассказать ворох совершенно бесполезной информации о себе любимом, хотя разъедутся и больше ни в жизни не увидятся, а потом случается олимпиада. Теперь все враги и соперники, и это естественно, что в конце появляется кто-то победивший и кто-то проигравший. Проигравшему всегда плохо, победившему не всегда хорошо, но «в мерседесе плакать в любом случае комфортнее». Так к чему раздувать игру в великую дружбу народов, если все кончается одинаково? Возможно изначально это сглаживает возраст, но затем, когда все всё понимают и продолжают игру, это не назовешь иначе, чем притворством, хотя ничего нового.
Фестиваль выехал в городскую ратушу. Эрика отошла к организатору, а Андрей побежал занимать места. Когда учительница оглянулась, его не было рядом. Андрюша махал ей с занятых сидений с лучшим видом на сцену.
– Эрика Карловна, я нам занял!
– Пойдём, Андрюша, пойдем.
– Почему?
– Не надо смотреть. Давай выйдем и погуляем по театру.
– И закрывает наш концерт Андрей Радов с композицией «№ 1». Встречаем бурными аплодисментами!
Снова это ощущение невесомости и соленого комка в пищеводе. Туфли предательски скрипят, соприкасаясь с паркетом, скользят пятки, разворачивая стопу в другую сторону. Эрики Карловны уже нет за спиной. Сквозь адреналиновую пелену высматривает её в зале … пусто. Поворачивает голову. За кулисами слышится шепот: «три, два, один».
Андрей улыбается и ведет смычок вверх.
Зал застыл в восторженной пантомиме. Под белые своды хоралом ладов и струн разносилась песня, написанная для Эрики Карловны. Первая песня, самая первая. Все вокруг замерли, музыка трогала, возбуждая то, что жило где-то в самой глубине.
Сердце человека – это своего рода шкаф с компакт-дисками. Каждая эмоция жизни лазером вырезается в дорожку на блестящей тарелочке. Любая реакция – проигрыш диска, но каждое новое впечатление, вызываемое потрясением – новый диск. Так Андрею всегда представлялось.
Мысли Андрея снова улетели куда-то вдаль, совсем как стрижи в полутонах неба. Когда он играл – забывал обо всем на свете.
Минутное молчание, бурные овации. Заняты места.
– Жюри удаляется для подведения результатов.
Они сидели в первом ряду, но Андрей их даже не заметил.
– Может, это и к лучшему. – подумал он.
В этот раз Радов также получил гран-при. Вместе с регалиями вручили солидный денежный приз. Эрика Карловна стояла с ним на сцене для фотографии. Единственной фотографии с ней в Италии.
– Эрика Карловна, почему вы не хотите фотографироваться?
– Я уже в том возрасте, когда порчу фотографии.
– Но почему? Вы такая красивая!
– Со временем ты поймешь, Андрюш.
Так или иначе, фестиваль прошёл, но оставался выбор. Эрика и Андрей решили пробыть здесь все восемь дней.
Вечером двое гуляли по Сан-Марино. Почти под самое закрытие вошли в магазин игрушек ручной работы. Маленькая волшебная лавка с красной витриной и большим оловянным колокольчиком. Внутри комнатки по рельсам бежал паровозик, из музыкальных шкатулок выглядывали клоуны и балерины, пастушки кружились на лужайках. Медведи и куклы, инструменты для мальчиков. За деревянной стойкой сидел седой дедушка с усами и длинной бородой.
Он встал и приветливо улыбнулся. Но, когда он поздоровался, Эрика поняла, что поговорить они не смогут. Он не знал немецкого, она английского. Дальше пришлось объясняться на жестах.
Андрей решил привезти сестре подарок и, помня, как им вместе нравилось играть с мисками, "приготовляя" суп из листиков, бумажек и цветочков, показал на детскую посудку. Продавец, будучи опытным в своем деле и добрым человеком, помог всем, чем смог. Наконец Андрей выбрал набор детской посуды, сделанный очень аккуратно. Кастрюльки, приборы, ножи, плита, тарелки – все продумано до мельчайших деталей, что из дерева, что из металла. Не жалко было и весь денежный приз потратить, но все же осталось довольно много.
Они шли по улицам, рассматривая каждый кирпичик.
– Эрика Карловна, посидите здесь пожалуйста. – Андрей подвел старушку к кованой скамейке.
– Зачем, Андрюша? Я совсем не устала.
– Это сюрприз!
В десяти метрах был магазинчик. Через пять минут Андрей вернулся с глиняной шкатулкой и прозрачным шелковым платком, расписанным вручную. Лавку он заприметил ещё во время первой прогулки.
– Вот, Эрика Карловна, мой подарок Вам!
«Может, так надо? У меня нет никого, но его мать … где подарок для нее? Я не могу спросить. Откуда он такой взялся? Почему так привязался? Зачем мне все эти красивые вещи? Сколько осталось? Я не хочу, чтобы он ко мне привязывался. Но, может, так и надо» – привычка к одиночеству, ударам и несправедливостям судьбы никак не проходила, где-то должен был быть подвох, но …
– Эрика Карловна, Вам нравится?
– Да, Андрюша, очень красивые.
Он улыбался той солнечной улыбкой, на которую способны только дети, когда ещё нет наигранности и ужимок, ни одной жестокой мысли. Он не видел глаз Эрики Карловны, а даже если чувствовал природу того, что в них отражалось, то понять этих просветов грустной глубины всё равно пока не мог. А Эрика Карловна смотрела на него и не понимала, за что ей такое настоящее счастье, которого она всегда была лишена, а теперь вдруг оно смотрело на нее яркими зелеными глазами.
В пятый день фестиваля многие разъехались, но только не Андрей и Эрика Карловна. С самого утра они были оживленными, активнее всех вокруг, несмотря на то, что до поздней ночи продолжали исследовать город. В десять часов сразу после завтрака экскурсионный автобус засигналил на стоянке. Поездки особенно хороши, когда приурочены к чему-то важному. После концерта к Эрике Карловне подошёл организатор.
– Вы не желаете выступить в Римини с Итальянскими коллективами? Это произойдет послезавтра, завтра экскурсия во Флоренцию. Вы согласны?
– Думаю, да. Спасибо, до свидания.
– Всего доброго. – Сухо уронил организатор в узких темных очках, безразличный, едва ли не отстраненный. Такие люди кажутся абсолютно холодными ко всему, даже одолевает сомнение – чувствуют ли они хоть что-то, кроме злости на начальника, беспокойства за отчет и безучастности ко всем остальным граням жизни.
Так или иначе, появился ряд весомых и приятных поводов, а именно: победа в конкурсе, приглашение в Римини, время, которого потом, возможно, просто не будет.
В окнах заскользили виды, простиравшиеся вдоль дороги. Раннее утро из фиолетовых тонов постепенно перетекало в голубые. Пассажиры совсем проснулись.
Очередной день из случайной сказки. Старый Дворец, площадь Синьории, здание галереи Уффици, дворец Барджелло и смотровая площадка на площади Микеланджело.
Но что-то за ребрами уже начинало тянуть щемящим неуютом, как бы ни было хорошо, хотелось домой.
Ещё два концерта, пышное закрытие. Андрей немедленно уснул, лишь только титановая голова коснулась подушки. Седьмой день фестиваля подошел к концу. Эрика лежала на кровати и смотрела в потолок. Старые кости и сношенные суставы болели, мешая спать. А перед глазами мелькали дни из прошлого, немного грустно звучала в голове старая колыбельная.
Эрика знала, что скоро всё будет позади, что через несколько часов они будут на пути домой. Долго-долго она ворочалась на вспотевшей теплой подушке, пытаясь уснуть. Практически вся ночь прошла в бессоннице, утром пепельные мешки под глазами висели, словно небольшие гири. Но она знала, что именно будет дальше, своё будущее было видно во всех деталях, стоило лишь представить.
Последний завтрак, последний выезд. Снова посадка и самолет, завывание ветров за обшивкой. Москва. Автобус. Волгодонск.
Андрей снова очутился в родном, но душном городе, на автовокзале его встретил отец. Особого разговора не получилось, но мальчик заметил явное напряжение в его голосе, а также торопливость, с которой тот посадил его в машину. Он куда-то спешил.
У подъезда отец высадил Андрея.
– Возьми сумку и ключи. Поднимайся сам, Ольга сейчас одна дома, Веня в загородном лагере. Я поеду к матери.
– Пап, что случилось?
– Ничего. Иди, пока.
– Пока.
Андрей спокойно поднялся наверх. Не впервой. В кроватке спала Оля, Андрей прошел в свою комнату. Пока у них с Вениамином комнаты были раздельные, но он знал, что со временем ему придется жить с братом, чтобы у Оли было личное пространство. Дома никого больше не было, но обычно мать никогда не оставляла Оленьку одну. Девочка проснулась.
Увидев Андрея, она начала улыбаться и протянула к нему руки. Вот кого Андрей действительно хотел видеть, даже хорошо, что все ушли. Андрей протянул сестре коробку в подарочной упаковке, которую исхитрился засунуть в рюкзак.
– С Днём Рождения!
Когда через несколько часов вернулись родители, дети мирно играли на ворсистом ковре, Оля варила суп из овощей и растворимого порошка, которые брат докупил к набору. Мать не стояла на ногах, заламывая руки и завывая, как луизианская фурия-вуду. Отцу это, конечно, совсем не нравилось, но, чтобы вернуться к нормальному ходу совместного существования, нужно было перетерпеть истерику Светланы. Сегодня утром умерла Зоя Степановна.