Октавия Блум тихо, как мышка, присела на корточки и затаила дыхание.
Пылинки, мерцавшие в воздухе, щекотали нос. Девочку разбирал смех, но ей удалось сдержаться, закусив губу. Ни к чему шуметь и выдавать своё укромное место за старинным полосатым диваном. Если сидеть тихо, этот кон в прятки удастся выиграть. Сестра и кузины не догадаются искать её здесь: подниматься на чердак в бабушкином доме строго-настрого запрещено.
Вообще это был скорее не дом, а замок, врезанный между скалистыми утёсами на корнуолльском[1] берегу. Убедившись, что никто не пришёл, Октавия забралась на арочное окно и выглянула наружу. Внизу бушевали волны. Всматриваясь в бурный водоворот, девочка представляла грандиозные битвы, свирепых пиратов и дальние странствия. Морских разбойников Октавия ничуточки не боялась – вот ещё, ей уже почти десять лет. Она не в первый раз прокралась на чердак, мечтая о приключениях. В набитом мхом кармане лежала маленькая кукла, а пятно мягкого солнечного света под окном было похоже на вход в сказочную страну.
Октавия рассеянно грызла печенье, которое тайком стащила из кухни, и думала о том, какую часть замка она ещё не исследовала. В старом, продуваемом сквозняками доме было множество неизведанных мест – потайных уголков и извилистых туннелей, идеально подходящих для игры в прятки. Однажды девочка пряталась в бабушкиной спальне и случайно споткнулась о торчащий из стены у окна кирпич. Он задвинулся в стену, и из-под оконного сиденья выехал секретный ящик, где лежали бабушкин браслет с подвесками и мятые листы пергамента. Вытирая со рта крошки, Октавия вспоминала диковинные цветы, нарисованные на верхнем листе. В этом не было ничего удивительного: бабушка страстно увлекалась садоводством и много часов проводила в оранжерее замка, не боясь перепачкать руки в земле.
Девочка увлеклась своими мыслями и испуганно вздрогнула, когда ей на плечо легла чья-то рука.
– Стуки-стуки! – пропел радостный голосок.
Октавия подняла глаза и увидела старшую сестру Фелисити.
– Как ты меня нашла? – спросила она, огорчившись, что её убежище раскрыто.
Фелисити насупилась и отряхнула пыль с хлопковой юбки.
– Ты оставила дверь приоткрытой, глупышка! Пойдём, ты же знаешь: нам сюда нельзя. Мы обещали бабушке слушаться, а то она пожалуется папе и маме, что мы не соблюдаем правила.
Октавия скорчила рожицу.
– Я вообще не понимаю, почему мы должны соблюдать какие-то правила. И почему мама с папой каждые каникулы куда-то уезжают и оставляют нас здесь.
Фелисити взглянула на младшую сестру и, вздохнув, наверное уже в сотый раз, объяснила:
– Ну как же ты забыла, Тави? Ведь они вместе с тётей и дядей ездят в экспедиции. Это важно: их компания производит натуральные лекарства, чтобы помогать людям. – Она говорила с упрёком, уперев руки в бока.
– Я помню, – с досадой ответила Октавия, – но мне бы хотелось, чтобы они хоть разок взяли нас с собой. Это же так интересно – исследовать влажные джунгли или посетить Дальний Восток. – Девочка замечталась, воображая захватывающие приключения.
Фелисити нетерпеливо вскинула руки, и уголки губ дрогнули от лёгкой улыбки.
– Пойдём. Пора пить чай. Марта с Беатрис уже спустились в гостиную.
При упоминании двенадцатилетних двоюродных сестёр-близняшек Октавия лукаво заулыбалась.
– Они-то всегда слушаются бабушку.
Фелисити закатила глаза к потолку, но ничего не сказала, только схватила Октавию за руку и потащила к маленькой деревянной двери.
Вдруг обе девочки ойкнули и отпустили руки: между ними проскочила электрическая искра и лучиком метнулась в тёмный угол чердака, где, отразившись от потускневшего позолоченного зеркала, осветила плинтус.
Фелисити оторопела.
– Ты тоже это видела? – спросила она.
Октавия молча кивнула. Не в силах сопротивляться любопытству, она подошла к ярко освещённому углу.
– Тави, не надо… – прошептала Фелисити.
Октавия встала на колени и провела рукой по высокому плинтусу, где появилась крошечная сияющая дверца, окружённая вьющимся плющом и цветами.
– Ты только посмотри, Флисс! – с удивлением воскликнула девочка.
Фелисити помедлила, но подошла к сестре.
– Откуда это взялось? – спросила она, распахнув зелёные глаза.
Октавия осторожно попробовала повернуть миниатюрную золотую дверную ручку.
– Заперто, но… погоди, а это что? – Она указала пальцем на едва заметный свиток пергамента, лежащий перед дверью.
Девочки переглянулись. Октавия потянулась к свитку, но тут на лестнице громким эхом отразился раздавшийся снизу крик:
– Октавия! Фелисити!
Младшая сестра взяла пергамент и поспешно сунула его в карман шортов, где он затерялся между кусочками моха, крошками печенья и куклой. В испуге вскочив на ноги, девочки ринулись к двери. Октавия наступила на развязавшийся шнурок кроссовки и чуть не упала. Сёстры одновременно протиснулись через проём, Фелисити плотно закрыла дверь чердака, и они на цыпочках спустились по деревянным ступеням в сумрачный каменный коридор. Там проказницы огляделись и юркнули в ближайшую комнату, чтобы перевести дух. В большом арочном окне было видно, как с моря на замок надвигаются тёмные тучи.
Через несколько мгновений дверь распахнулась и в комнату сердито заглянула высокая строгая седоволосая женщина.
– Девочки, где вы были? Я обыскала замок вдоль и поперёк… А что это у вас с одеждой?!
– Из-звини, бабушка, мы играли в прятки и не слышали тебя, – забормотала Фелисити, искоса поглядывая на Октавию и слегка качая головой.
Бабушка внимательно посмотрела на внучек прищуренными глазами и сказала:
– Очень хорошо; пойдёмте, пора пить чай. – Она помолчала и с оттенком раздражения добавила: – Октавия, у тебя снова развязались шнурки.
В доме Эвелин Блум царил железный порядок, и дневное чаепитие начиналось ровно в половине четвёртого.
Когда Октавия завязала шнурок, они с Фелисити покорно проследовали за бабушкой в гостиную, где за столом уже сидели Марта и Беатрис с аккуратными светлыми косами и в безупречно чистых летних платьях. Они устремили на двоюродных сестёр любопытные взгляды, но те покачали головами.
– Потом расскажу, – одними губами произнесла Фелисити, садясь напротив кузин.
По пути Октавия погладила по голове Бронуэн – староанглийскую овчарку, которая взглянула на неё с обожанием. Усевшись за стол, Октавия первым делом взяла печенье и потихоньку сунула его собаке. Та осторожно схватила его зубами и легла под стол, грызя угощение как можно тише. Октавию очень радовало, что Бронуэн тоже в замке, – как будто девочка захватила с собой кусочек дома.
Разливая чай из чайника с чёрно-золотым узором, бабушка обвела внучек пронзительным взглядом.
– Хочу вам сообщить, что скоро приедет моя сестра Клара, – объявила она. – В её катере образовалась протечка, и ей нужно где-то переждать, пока его починят. – Она слегка поморщилась, словно эти слова оставили во рту дурной вкус.
Бабушка с сестрой были так же не похожи друг на друга, как Октавия и Фелисити. Октавия, с вечно выбившимися из кос огненными прядями, вьющимися вокруг сердцеобразного личика, обладала свободолюбивым нравом и постоянно прибегала к столу чумазой и с блеском в глазах. У Фелисити было больше общего с кузинами: она не любила неопрятности и гордилась чёрными как смоль локонами, всегда аккуратно убранными во французскую косу.
– А когда приедет тётя Клара, бабушка? – вежливо спросила Марта, беря с подставки для пирожных булочку в глазури.
Вдруг из коридора послышался грохот, и Марта уронила угощение.
Чей-то голос проворчал:
– Кому пришло в голову поставить здесь эти гремящие доспехи?
Бабушка недовольно подняла брови.
– Думаю, это ответ на твой вопрос, Марта.
Убрав с колен салфетку, она положила её на стол и встала. В дверях появилась приземистая женщина, мокрая с ног до головы и нагруженная чемоданами и сумками. Довершали картину узловатая палка и позолоченная клетка, в которой сидела, уставившись на накрытый стол, рыжая белка.
– Ты забрызгала аксминстерский ковёр[2], – вздохнула бабушка.
– Ах, не расстраивайся по пустякам, Эви! – прогремела тётя Клара. Громкий голос на удивление не подходил её крошечной фигуре. – На улице льёт как из ведра, но ты, конечно же, этого не замечаешь в своей громадной крепости! К тому же пора осовременить этот неуютный старый замок. Мы на пороге девяностых годов двадцатого века, а тут всё осталось, как в пятидесятых при маме с папой! – Она подмигнула ошеломлённым девочкам, бросила чемоданы и наклонилась, чтобы отпереть клетку.
– Не выпускай этого зверя! – зашипела бабушка, пятясь и чуть не ударяясь о стол.
– Эви, ты прекрасно знаешь, что Роуэн – приличный джентльмен с безукоризненными манерами. – Тётя Клара бережно вынула из клетки белку и посадила её себе на плечо.
Бронуэн подняла лохматую голову и с интересом уставилась на Роуэна. Животные некоторое время смотрели друг на друга, затем собака как будто пожала плечами и снова положила голову на лапы. Роуэн с заметным удовлетворением отвернулся и опять принялся изучать стол. Октавия с раскрытым ртом наблюдала за этим молчаливым диалогом, радуясь неожиданному развлечению.
Тётя Клара взяла салфетку и, к ужасу бабушки, насухо вытерла вьющиеся серебристо-стальные волосы, затем уселась за стол и внимательно оглядела четырёх девочек.
– Ну-с, давайте знакомиться. Я не видела никого из вас с самого вашего рождения, – проговорила она, блестя любопытными глазами, и засияла улыбкой. – Вы, конечно, Марта и Беатрис – золотистые волосы точь-в-точь как у вашей мамы Анастасии.
Она повернулась к Фелисити и Октавии. Младшая из девочек уже витала в облаках, размышляя, как тайком пробраться на чердак, чтобы изучить крошечную дверцу. Руки так и чесались вынуть маленький свиток и развернуть его.
– Фелисити, тебя я узнаю где угодно по роскошным волосам цвета воронова крыла. Я ещё никогда не видела такой гривы волос у ребёнка. – Тётя Клара улыбнулась. – А вот и Октавия. Когда я в последний раз приезжала в гости, ты была ещё у мамы в животе, но после твоего рождения Эви писала мне, что у тебя огненно-рыжие волосы Блумов. – Она с гордостью кивнула. – В каждом поколении появляется девочка с медными кудрями. Мы с тобой волшебницы, – добавила тётя и подмигнула внучатой племяннице.
– Клара, перестань пичкать детский мозг чепухой! – приказала бабушка, ставя перед сестрой чашку горячего чаю.
– Ты сердишься, потому что тебе достались папины волосы мышиного цвета, – фыркнула от смеха тётя Клара, отрезая себе порядочный кусок морковного кекса. Часть она покрошила на блюдце и протянула Роуэну.
Белка принялась изящно грызть крошки.
Октавия, вырванная из задумчивости, смотрела на это невероятное существо в полном восторге. Чудеса! С той самой минуты, когда появилась крошечная сверкающая дверца, девочка чувствовала разлитую в воздухе магию, ощущала покалывание в кончиках пальцев. Вокруг что-то дрожало и искрило, как электричество. Нужно поскорее вернуться на чердак!
Не в силах сдержать нетерпение, Октавия заёрзала на стуле, пока бабушка не сделала ей строгое замечание:
– Октавия, сиди, пожалуйста, спокойно.
Тётя Клара, рассеянно стряхнув крошки с колен, искоса глянула на сестру и поинтересовалась:
– Когда у тебя день рождения, Октавия? Тебе ведь почти десять, верно?
– Да, мне исполнится десять четырнадцатого октября, – подтвердила девочка.
Тётя Клара вздрогнула, словно её ужалили.
– Четырнадцатого октября… – дрожащим голосом повторила она. – Надо же, какое совпадение.
Роуэн коснулся лапкой её внезапно побледневшей щёки.
– Какое? – спросила Октавия, наклонившись вперёд и хлопая фиалково-синими глазами.
Бабушка перевела взгляд с сестры на внучку и быстро взглянула на крошечные часы на золотом браслете с подвесками.
– Как быстро летит время! Можете идти, девочки, – отрывисто отчеканила она категоричным тоном.
Тётя Клара смотрела в пустоту. Положив салфетки на стол, девочки встали и направились к двери, бросая на неё любопытные взгляды.
Позади них послышался голос бабушкиной сестры:
– Нам надо поговорить. Пора им рассказать…
Бабушка прошептала:
– Не сейчас.
Октавия замедлила шаг.
Бабушка догнала девочек и проводила их из комнаты.
– Попросите миссис Фосетт прийти и убрать со стола, – приказала она, захлопывая за ними дверь.
Когда Беатрис позвала экономку миссис Фосетт и вернулась, четыре девочки бросились вверх по широкой лестнице, за ними побежала Бронуэн, скользя по гладким каменным плитам. Они влетели в комнату, где располагалось их «тайное убежище». Китайская ширма с вычурным рисунком делила надвое помещение с видом на разбивающиеся о берег волны. За ширмой лежали многочисленные гобеленовые подушки и выцветшие бархатные покрывала. Девочки вместе с собакой прыгнули на них.
– Что всё это значит? – начала Фелисити, но Октавия, вся взбудораженная, перебила её.
– Неважно! Вы не представляете, что мы нашли! – обратилась она к Марте и Беатрис.
Марта фыркнула, притворяясь равнодушной, Беатрис казалась заинтересованной, но она всегда стремилась угодить Марте, а потому ничего не сказала. Не дожидаясь ответа, Октавия выпалила:
– На чердаке спрятана крошечная золотая дверца.
Марта и Беатрис переглянулись. Все знали, что Октавия – большая фантазёрка.
– Скажи им, Флисс! Ты ведь тоже её видела.
Фелисити кивнула.
– Она появилась на плинтусе, вся оплетённая цветами.
Дрожа от нетерпения, Октавия вынула из кармана миниатюрный свиток, отряхнула с него кусочки мха и крошки от печенья и сказала:
– Смотрите, это лежало рядом с дверцей.
Соприкасаясь головами, все склонились над пергаментом, и свет лампы искрился на их волосах.
– «Время истекает…» – прочитали они вместе.
Что это значит? Озадаченные, девочки переглянулись.
– Я думаю, мы должны вернуться на чердак и всё выяснить, – заявила Октавия.
Остальные замотали головами, и даже Бронуэн неодобрительно зарычала.
– Нельзя рисковать – бабушка рассердится, – отрезала Марта. Она всегда пыталась заставить младших сестёр, особенно Октавию, подчиняться правилам этого дома.
– Тогда пойдём в полночь, когда она точно будет спать, – не растерялась Октавия. Она протянула руку на середину и стала ждать ответа сестёр.
После минутного колебания Фелисити положила свою сверху. Марта, пожав плечами, накрыла ладонью её руку, Беатрис быстро сделала то же самое. В довершение Бронуэн опустила свою тяжёлую лапу на руки девочек, и Октавия, захихикав, заключила:
– Решено. Встречаемся в коридоре у наших комнат в полночь. Не забудьте фонарики.
Вернувшись к себе, Октавия ещё раз изучила кусок пергамента с загадочными золотыми буквами, написанными мелким почерком. Что всё это значит?