Хартог думал недолго.
– Тогда с тебя залог шесть тысяч триста пятьдесят два чека, – объявил он.
– Ско-олько? – переспросил я.
– Шесть тысяч триста пятьдесят два чека, – с удовольствием повторил старик, не моргнув глазом.
Вот засранец! Методом недолгих вычислений, я понял, что полная стоимость зелёного гоблина-морфи без скидки – пятнадцать тысяч чеков. Хартог задрал для меня цену по максимуму!
– Этот морфи стоит двенадцать тысяч, господин Хартог, а не пятнадцать. Вы вообще за такую цену не хотели его продавать.
Прочитав возмущение на моём лице, тот сразу отреагировал:
– А что тебя не устраивает, ЛасГален? Ты ведь сам озвучивал посетителю сумму в пятнадцать тысяч. А я прислушиваюсь к своему лучшему сотруднику. Раз ты озвучил такую сумму, то за неё и покупай. А не хочешь покупать, так и не покупай. Я всего лишь продавец, ты же сам сказал. Моё дело маленькое.
Я скрипнул зубами, глядя Хартогу в глаза, но тому было хоть бы хны.
Мы оба знали, что этот морфи на витрине надолго не задержится, сколько бы он ни стоил, и что какой-нибудь зажиточный коллекционер обязательно заинтересуется новой моделью воина-слуги с особыми возможностями тела.
«Для нас это слишком дорого, чувак, – с сочувствием произнёс Годфред. – Мы не можем себе этого позволить. Будь благоразумен, не трать деньги впустую. Поверь Богу Вечной Ярости, он туфты не посоветует. Нахрена нам этот зелёный…».
«Ты же мне потом спасибо за него скажешь», – ответил я ему мысленно.
«Ой, да ладно… я вообще после этого с тобой разговаривать не буду, – буркнул Годфред, понимая, что от своей цели я не откажусь. – О, у меня идея! Давай лучше Богиню Смерти в этого гоблина засунем, а? Тхаги будет счастлива, она тащится от необычных причёсок, точно тебе говорю».
Хартог тем временем ждал от меня согласия и изображал равнодушие.
– Хорошо, я дам залог в озвученную сумму, – ответил я наконец, – но за это вы поставите мне отработанные трудодни на неделю вперёд и дадите на это время отгул.
Старик закатил глаза.
– Смотрю, ты своего не упустишь, парень? То скидку просишь, то неделю отгулов. И что мне теперь делать с тобой? Знала б моя матушка…
– Вы согласны или нет? – перебил я его.
Матушка Хартога, видимо, была удивительной женщиной, но слава богу, что мне не довелось с ней познакомиться.
Продавец вздохнул, тяжко так, с таким видом, будто его только что обманули, но он готов стерпеть все страдания ради общего блага человечества.
– Ладно, ЛасГален. Но если за время отгула ты ввяжешься в неприятности, то я за тебя заступаться не буду. Так и знай. Мне тоже проблемы не нужны. Веди себя тихо, никуда не лезь. К тому же, на тебе всё ещё ограничение на свободу, наложенное главой Йешу. Так что тебя всё равно из города не выпустят.
Вот чёрт. Я совсем забыл про ограничение.
Ради поездки в Земли Рассвета с меня временно сняли запрет на выезд, но по возвращении снова его вернули.
– Можете не беспокоиться, я буду паинькой, – со всей убедительностью заверил я.
Но Хартог отчего-то мне не поверил, опять закатив глаза и мучительно вздохнув.
– Тогда убирайте этого морфи в подсобку. – Он указал на гоблина, а затем – на слугу-брюнетку, что стояла рядом: – Вот эту поставьте на середину витрины.
Я и Мозарт сразу занялись делом. Под злобный бубнёж Годфреда убрали с витрины гоблина, унесли в подсобку и положили в старую коробку, а затем подняли на верхнюю полку, подальше от чужих глаз… и Хартога заодно.
Годфред понаблюдал за нами и в конце концов объявил:
«Ну всё, ты допрыгался. Я с тобой после такого предательства вообще не разговариваю».
Он обиделся, как маленький. И это Бог Вечной Ярости. Я ведь для него стараюсь, а этот засранец нос воротит. Ну и хрен с ним, всё равно он будет делать так, как я скажу. Мы оба это понимали.
Когда надо было переставлять на витрине морфи-брюнетку, то Мозарт всё сделал сам, намеренно потеснив меня плечом. Он бережно обхватил куклу-девушку за талию, приподнял и перенёс на центральное место витрины, после чего аккуратно поправил простыню на её плечах и длинные чёрные, как смоль, волосы.
Пока он возился, я подобрал ему костюм по размеру.
Одежды десятых размеров было немного, да и та рассчитана на морфи с идеальной заводской фигурой, но один из серых костюмов более-менее подошёл бы Мозарту, даже с его неказистой фигурой и длинными руками. Его я присмотрел ещё утром. Плюс ботинки.
Цена всего этого добра – пятьсот восемьдесят два чека. Тоже немало, кстати.
Зато Мозарт перестанет выглядеть, как оборванец, и снимет наконец с себя идиотское пончо и резиновые шлёпанцы.
– Эй, Мозарт, как тебе вот такой костюм? – спросил я у него, когда он закончил возиться с витриной.
Тот внимательно посмотрел на костюм, что я держал в руках, и кивнул. Он уже понял, что надо делать, поэтому молча забрал у меня одежду и сразу же принялся переодеваться прямо возле прилавка.
– Он мне всех клиентов распугает своей голой задницей!.. – начал возмущаться Хартог. – Для кого примерочные придумали вообще?
Что Мозарту, что мне было всё равно. Натянув на себя брюки, мой морфи удовлетворённо кивнул. Они сели почти идеально – были немного длинноваты, но я завернул ему гачи. А вот с курткой вышло не так хорошо. Рукава оказались слишком короткие, чуть ли не до локтя, но Мозарт снова кивнул, готовый ходить и так.
А потом взял и напялил сверху ещё и пончо!
– Слушай, приятель, а вот это лишнее… – начал я, но Мозарт покачал головой, глядя на меня с молчаливой просьбой. Так обычно дети смотрят на родителей, когда чего-то хотят.
Я вздохнул и глянул на его ноги в шлёпанцах.
– И это тоже хочешь оставить?
Ничего не отвечая, он стянул шлёпанцы и надел ботинки, причём на этот раз сделал это с большим удовольствием. Ботинки были ему в пору и очень понравились – это было видно.
– Ладно, оставь себе пончо, если хочешь, – сдался я.
Всё равно он стал выглядеть намного лучше, чем раньше.
– А хозяин? – вдруг спросил Мозарт, окидывая взглядом мою поношенную одежду.
– Мне пока не до этого, – ответил я. – Но спасибо, что беспокоишься.
Мозарт всё больше вёл себя, как человек. Это одновременно радовало и порождало беспокойство.
До конца рабочего дня Хартог ещё пытался продать мне несколько кольчуг, затем – пару париков, чтобы скрыть красные дреды Мозарта, а после этого вытащил из закромов красивый кожаный колчан. Судя по размеру, он предназначался не для человека, а для морфи.
– Вообще-то он не продаётся, но для тебя я сделаю исключение, – многозначительно сказал Хартог.
– И продадите мне его по максимальной цене? – съязвил я тут же.
– Знаешь что, ЛасГален? – Старик вздохнул. – Если бы Мозарт не был таким хорошим парнем, то я б тебе этот колчан даже не предлагал. Но Мозарт заслуживает его. Дай мне за эту вещь всего один чек и забирай.
Хартог протянул мне колчан, ну а я уставился на него в недоумении.
– Один чек?
– Да, всего один чек. Потому что моя матушка завещала мне продать эту вещь только за один чек, а я уважаю её желание. Поверь, это хороший колчан, и другого такого ты не найдёшь.
– Мозарту нравится, – тут же отреагировал морфи.
Я подал Хартогу купюру в один чек, и старик сам надел на Мозарта колчан, перекинув ремень ему через плечо. Причем сделал это так бережно и с большой любовью, будто эта вещь что-то для него значит.
– Она кому-то принадлежала, господин Хартог? – спросил я.
Старик застегнул крепления на колчане и посмотрел на меня.
– Эта вещь принадлежала моей матушке. Она была коллекционером, и у неё был морфи. Всего один. Его звали Александр, и в нём была хорошая душа. Славный был парень. Это его колчан.
Он с грустью улыбнулся, хлопнул Мозарта по плечу и побрёл в подсобку.
Я посмотрел ему вслед и даже удивился тому, как в таком человеке, как Хартог, могло быть ещё что-то, кроме желания обогатиться.
Еле дождавшись конца рабочего дня, я решил быстро заскочить в соседнюю лавку, где продавали накопители. Хоть на косе Годфреда имелся свой накопитель на бессчетное число душ, я всё же решил, что мне пригодится и свой собственный.
Тот самый накопитель, который я уже присмотрел себе позавчера.
Он стоил две тысячи чеков. Очень дорого, но я не стал на этом экономить. Уже знакомая мне продавщица – неприветливая тётка в очках – снова озвучила мне цену и с удивлением уставилась на протянутые красно-зелёные купюры чеков. Ещё и зачем-то переспросила:
– Ты покупаешь?
– Ну да. Это деньги, если что.
– Э… конечно.
Она перевела взгляд на меня, будто не могла поверить, что у меня вообще могут водиться деньги. Затем женщина взяла их и пересчитала, всё ещё косясь на меня и Мозарта за моей спиной.
– Что ж, всё верно.
Она быстро открыла ключом стеклянный прилавок, достала чёрный перстень с красной жемчужиной на пятьсот душ и собралась упаковать в пакет, но я попросил:
– Нет, это лишнее. Просто дайте его мне.
Она подала мне перстень и нахмурилась.
– Извини, конечно, мальчик, но у тебя какой ярус мастерства?
– Нулевой.
– Тогда как же ты добудешь столько душ? Может, купишь накопитель хотя бы на сто душ? – Она понизила голос и добавила шёпотом: – Зачем переплачивать? Это неразумно. Бедняжка Брана каждый чек бережёт, а ты вот так тысячами разбрасываешься.
Я стянул с пальца старый накопитель, сунул его в карман и надел новый, после чего кивнул продавщице на прощание.
– Всего хорошего.
Отвечать ей всё равно не имело смысла, так что пусть думает про меня всё, что хочет. У меня свои задачи.
Выйдя из магазина я глянул на циферблат часометра. Надо было поспешить, чтобы не опоздать встретить Афену у отделения Ордена Тайн. Всё же разговор не просто важный, а охренеть какой важный.
Вместе с Мозартом мы отправились в центр города – это было не так уж далеко от рыночной площади, поэтому мы добрались до главной улицы Гипериоса за десять минут быстрого шага.
По дороге на нас, как всегда, многие пялились, но уже не так, как раньше. Люди не переходили на другую сторону дороги и не кидали злобных взглядов. Некоторые даже подходили близко, чтобы поздороваться с Мозартом. Ну и дети. Да, дети опять бегали вокруг него, смеялись и пытались дотянуться до бахромы на его пончо.
– Мозарт! Привет! – верещали они. – Мозарт! Мозарт!
– Мозарт, Бог Гор, – отвечал тот.
– Он такой хороший! – сказал один из совсем мелких пацанов, глядя на него с восторгом. – Когда-нибудь у меня тоже будет такой Мозарт! Хочу такого! С бородой!
На этот раз взрослые не оттягивали своих детей от моего морфи и позволяли им бегать рядом с богом. Быстро же меняется настроение толпы. Буквально позавчера всё было как раз наоборот.
Наконец дойдя до отделения Ордена Тайн, я ещё раз посмотрел на часометр. Пришёл на пять минут раньше, чем договаривались, но внутрь здания заходить не стал – меня бы всё равно туда не пустили.
Прямо у входа стояла скучающая охрана, а посетители проходили внутрь только по спецкартам. На дверях тускло светился герб Ордена Тайн – красная птица на белом овале с очертаниями открытых материков.
Ещё раз взглянув на эти очертания, я вспомнил, как впервые увидел карту в доме Афены Гаспер. Тогда я подумал, что попал в другой мир, но отметил про себя, насколько похожи те материки на континенты моего мира. А оказывается, они просто немного изменились за тысячу с лишним лет.