Весна в этом году запаздывала, радуя этим московского купчину Игнатия Елферьева. Прошлогодняя, такая неожиданная поездка в далекую Францию принесла ему немыслимый доход. Правда, он скромно помалкивал, а когда кто из его братий пытал, Игнатий морщил свое мясистое лицо, делал скорбными глазки и говорил упавшим голосом, что почти ничего не заработал. Дорого, мол, нанимать лодии стало. Да и там добра всякого завались. Еле свое сбыл. Ох, хитрил молодой купчина. Хитрил. Не хотел с кем-то делиться. Раз возьмешь одного, на другой – хоть не езжай. С десяток объявятся. Тогда какая там торговлишка будет.
Собирался тихо, исподтишка. Скажи одному, и понесется… До моря не доедешь, обдерут как липку. Зимой еще, когда завывало да снег горстями в лицо летел, умудрился съездить к морю. Нашел прошлогоднего капитана. Узнал он Игнатия сразу. Да кто такую фигуру забудет. Спрашивал и о тех мужиках, которые с ним плыли. Что о них Игнатий знает. Да ничего. Так и ответил. А на предложение Игнатия: вновь сплавать во Францию, охотно согласился. Договорился Игнатий и со складом. И потихоньку начал гнать туда свой товар.
Вот подошел и день отъезда. На улице в нескольких шагах ничего не видать. А ему это и надо. Пора в путь. Присели, по обычаю, на дорожку. Игнатий шевелит губами. Знать, какую-то молитву на дорогу читал. Закончив, поднялся.
– Ну, с богом! – сказал, глядя на образа, Игнатий, осеняя себя крестом.
Молодая жена взвыла.
– Цыц! Ты! – Игнатий грозно прикрикнул на нее. – Че орешь! Не помер! – и, не оглядываясь, вышел, хлопнув дверью.
Но это не остановило ее. Накинув на плечи, что попало под руку, она кинулась за ним. А он уже нырнул в возок. Кучер хлестнул кнутом. Застоявшиеся кони понеслись по заснеженной улице. Жена увидела только темное пятно возка, который выезжал за ворота. Она плюнула на крылец и погрозила ему вслед пальцем:
– Ну смотри!
О чем, интересно, она подумала? Для всех осталось тайной.
Проезжая мимо кремля, ворота которого широко были раскрыты, Игнатий увидел в не успевшие еще застыть окошки светящееся окно княжеских хором.
– Ишь, – машинально отметил про себя купец, – князь, а так рано подымается.
Перед этим днем, когда Игнатий, как тать какая, крался по заснеженным московским улицам, в Суздале к Андрею Константиновичу приехал его младший брат Дмитрий. Хоть и родные они были по крови, но сильно отличались как внешне, так и нравом. Андрей был холенным, полнеющим мужчиной, у которого заметно было брюшко, да и второй подбородок, прятавшийся в гуще рыжеватой бороды. Взгляд серо-зеленых глаз спокойный, неторопливый. Дмитрий был его противоположностью. Суховатый, чуть сгорбленный, взгляд темных глаз быстр, но какой-то воровской. Худое лицо скрашивала чернокудрая, коротко стриженная борода.
Предлогом для приезда был щенок, которого тот привез старшему брату. Ощенившаяся сучка была той породы собак, которая без страха шла на волка и одолевала его. Андрей, небольшой любитель охоты, почему-то очень захотел иметь у себя такого пса. Вот младший брат и решил ему угодить. Тем более что у него давно зрело одно желание. Но без Андрея исполнять его он не решался.
Дмитрий нашел брата в светлице, который, сидя в кресле-качалке у чувала, не то дремал, не то читал. Раскрытая книга лежала поверх шерстяного платка грубой вязки, наброшенного на ноги. Желая произвести нежданное впечатление, от дверей он прошел на цыпочках и опустил щенка на пол у ног Андрея.
Щенок был крупным, с толстыми ногами, с широкой мордой, с черными злыми глазками. Все говорило о том, что он пойдет в свою породу. Он первым делом напрудил лужицу. Потом, подойдя к креслу, обнюхал ноги хозяина. Ему что-то не понравилось, и он громко тявкнул, чем до слез рассмешил Дмитрия и пробудил Андрея.