Галя подружилась с бабушкой, такой, оказывается, одинокой и такой несчастной. В бабушкином доме она смогла благополучно выносить свою беременность и сюда принесла новорожденную малышку.
– Какая красивая, – квохтала над нею бабка, – хоть и нерусская.
Носочки ей вязала, шапочки… Очень любила баба Варя правнучку, только болезни, о которых она говорила, были реальными, а не выдуманными. Через два года старуха умерла от сердечного приступа, внезапно, без долгого лежания, без мучений, просто не проснулась утром и всё. Люди на похоронах вздыхали: «Счастливая! Бог дал такую легкую смерть!» и завидовали.
Галины родители пришли на поминки, но отец разговаривал с дочкой презрительно, а мать ему поддакивала. По их поведению Галина прекрасно поняла, что рассчитывать на них не стоит. Это чужие люди, причем чужие недобрые люди. Даже маленькая Роза не смогла их смягчить. Отец процедил, глядя на нее:
– Смазливая! Такая же шалава будет, как мать.
После кончины бабушки Галя в полной мере ощутила, что она одна на всем белом свете, никто не пожалеет ее, не защитит, не позаботится. Она чувствовала себя беспомощной маленькой девочкой, выброшенной на произвол судьбы, еще и с ребёнком в придачу. И тогда началось её беспорядочное суетливое метание – она стремилась прилепиться к кому-то, чтобы почувствовать опору под ногами, стать более уверенной, сильной и не бояться жизни. А к кому может прилепиться юная женщина? К мужчине, естественно. И Галина принялась искать этого мужчину, мужчину, который стал бы защитой и поддержкой для неё и её доченьки. Конечно, она больше никого не полюбила так, как любила Джалиля, ни с кем и никогда не повторилось это полное самозабвение, это желание раствориться в другом человеке. Без любимого, без своего единственного Галине было пусто и очень холодно в этом мире, и она искала человека, который просто отогрел бы её, как Снегурочку.
И желающих отогреть её находилось немало, но только на одну ночь, самое большее – на месяц. То и дело в доме появлялись новые мужчины, и с каждым из них приходило новое разочарование. Может быть, именно поэтому, глядя на маминых сожителей, Роза стала презирать мужчин очень рано, раньше, чем начала что-то понимать в любви. С каждым новым любовником мамой на короткое время овладевало воодушевление: глаза её загорались, ходила она легче, будто летала, смеялась чаще и пела. Расставалась же всегда со слезами, униженная, иногда избитая, иногда ограбленная. Каждый следующий был хуже, ничтожней предыдущего.
Однажды у них поселился Руль. Был он на редкость носатый и поэтому поселковые дали ему такое несимпатичное прозвище. Руля выгнала за пьянство жена, он и припёрся к жалостливой Розиной матери. Мерзкий тип, въедливый, в каждую кастрюлю нос сунет. И при этом жмот. Розе было в то время тринадцать лет.
Мать кашляла уже давно. Выскочила налегке распаренная из своей прачечной во двор бельё развешивать. Солнышко пригревало, а ветер ещё холодный – начало апреля, вот её и продуло. Наступило утро, когда она не смогла подняться с постели. Обычно собирались они с Розой в одно время: Галя на работу, дочка – в школу. Руль уходил намного раньше – он ездил в город, работал рубщиком мяса на рынке.
– Мама, ты что не встаёшь? – спросила Роза, думая, что она спит.
Но мать не спала, даже попыталась шутить:
– Кажется, дочка, надо подъёмный кран вызывать. Сама я встать не могу.
Сказала и раскашлялась. Роза подошла к ней и положила руку на лоб, как взрослая ребёнку.
– Мамочка, да ты ведь вся горишь!
Девочка серьёзно испугалась – никогда раньше мать так сильно не болела.
– Мама, я пойду за фельдшером!
– Рано ещё, она ФАП не открыла. В восемь утра только откроет.
– Я домой к ней пойду!
Девчонка была решительная и настойчивая, хоть и небольшая ещё. Оделась и причесалась наспех, обула резиновые сапоги и помчалась через весь посёлок прямо домой к Марине Фёдоровне, фельдшерице. Дом у фельдшерицы был получше многих деревенских домишек, за высоким забором. Роза стала в звонок звонить и кричать через калитку на всю улицу:
– Марина Фёдоровна! Маме очень плохо!
Через пять минут появилась фельдшерица, немолодая, очень полная, на больных отёчных ногах, но уже одетая и даже с медицинским чемоданчиком, давно привыкшая к таким вызовам в любое время дня и ночи.
– Пошли! – скомандовала она без лишних слов и уже в пути спросила: – Что случилось?
У девочки вдруг хлынули слёзы.
– Она вся горит и встать не может! – перемежая слова со всхлипами, сказала Роза.
– Ладно, не плачь, всё будет хорошо.
Войдя в первую комнату, Марина Фёдоровна разулась у порога, скинула пальто и сунула его Розе в руки. Мягко ступая в шерстяных носках, прошла в спальню. Розе показалось, что в присутствии медика маме сразу стало лучше.
– Ну что, голубушка, – меж тем обратилась фельдшерица к Галине. – Температуру мерили?
– У нас градусник разбился! – виновато ответила Роза.
Марина Фёдоровна вынула из чемоданчика термометр, сунула его больной под мышку. Дальше было, как обычно бывает, когда к больному приходит врач: «Покажите язык! Дышите – не дышите!» Закончив осмотр, фельдшерица аккуратно сложила инструменты в свой чемоданчик и строго сказала:
– Голубушка, тебе срочно надо в больницу! Больше всего похоже на воспаление лёгких. Я выпишу направление. Звоните в районку, за вами пришлют машину, но не факт, что быстро, могут и под вечер. Гораздо лучше, если кто-то подбросит.
Она быстро написала на листке направление, с сочувствием взглянула на больную, потом на девчонку.
– В магазин хлеб привозят в девять утра, – сказала Марина Фёдоровна. – Попроситесь в хлебовозку, они в город назад поедут и захватят вас. Только поторапливаться нужно. Сколько уже времени?
Было уже начало девятого.
Фельдшерица ушла по своим делам. Галя стала лихорадочно вспоминать, какие вещи могут понадобиться в больнице: халат, тапочки, зубная щётка, а Роза быстро собирать их в сумку. Девочка помогла матери одеться и, поддерживая, повела её к магазину. Они едва успели. Машину уже успели разгрузить.
– А деньги, деньги-то забыли! – вдруг вспомнила Галина. – Не возьмёт без денег!
Роза расстроилась, но не отступила. Они подошли к водителю, который докуривал сигарету перед тем, как отправиться в путь.
– Дяденька, нам надо в больницу! – обратилась к нему Роза. – Подвезите, пожалуйста!
Он сплюнул.
– Мне не по пути, девчонки. И машина не моя, понимаете.
Как они нужны были сейчас, шелестящие бумажки, но их не было!
– Попроси у Ксюхи, продавщицы, потом ей отдашь, – шепнула Галя дочке, но та не расслышала.
– Пожалуйста, – повторила Роза и посмотрела на водителя умоляюще.
Нет, пожалуй, она в то время ещё не осознавала могущества своей красоты и была слишком встревожена, слишком опечалена и совсем неопытна, чтобы играть глазами, однако водитель дрогнул.
– Ладно. Кто из вас едет? Одну только возьму.
– Садись, мама, садись, – Роза помогла матери забраться на сиденье рядом с водителем, закинула сумку, потом крикнула:
– Я завтра приеду!