Можно так: проза есть пересказанная поэзия. В этом случае весь сборник «Однокомнатное небо» представляет собой собрание историй, в основе которых лежит поэтическая мысль. Поэтическая мысль как первая или последняя строчка стихотворения, как ёмкий афоризм или цитата, как народная частушка или японское хокку. Для определения поэтической мысли у каждого рассказа есть эпиграф – идейная концентрация и предвосхищение будущей истории.
Можно так: рассказ есть выражение любви к жизни. Или лучше: ощущение своего родства с жизнью. Потому что рассказчик – автор, наблюдатель, экспериментатор, – чтобы описать хотя бы малую часть жизни, должен сначала полюбить её. Сделать так, чтобы жизнь стала его сестрой. Отсюда некая всеобщность и ликование – отсюда мысли о закате прошлого и предвкушение нового. Ещё: предвкушение лета. Потому что лето – второе рождение каждого года. Год наступает с началом января – рождается, наступает лето – год рождается второй раз, наконец получая право ожить по-настоящему, не астрономически. В каждом рассказе есть традиционная (как известный приём) деталь – и в этих деталях, аллюзиях, ссылках и отсылках тоже скрыто ощущение радости перед всем миром и всей жизнью.
Можно так: рассказ смывает рамки между реальностью и сном, между бытием и сознанием. Что же я (автор) сделал? Описал наш общий мир или придумал свой? Если придумал свой, то там вполне мог и стереть случайные рамки: преднамеренно ввести героя в состояние гипноза. И вот он – мой герой – ищет что-то, ищет и наконец находит – идею, смысл, цель, высокую болезнь. Когда герой ищет – это называется сюжет, когда находит – жизнь. Потому что найдя, он уже не мой герой, он принял мою помощь, позволил провести его, но потом отдалился от меня и стал сразу для всех. Герой нашёл – сюжет закончился, и уже каждый читатель вправе продолжить вести героя, вправе впустить его в свою память, предложить ему где-нибудь место и там оставить. Это опять же стирание рамок.
Можно так: рассказ есть наша жизнь, запечатлённая в слове. Художественная фотография художественных моментов жизни. Потому что в каждом рассказе: человек, друг, брат, знакомый, коллега – все они настоящие. Все они когда-либо были мной или были со мной. И в каждом было что-то оригинальное, поэтическое, историческое, открытое миру и художнику. Если бы они знали много художников, то – я уверен – каждый из этих художников запечатлел бы их, сохранил: на холсте, на бумаге, в слове, в памяти… Отсюда обращение к каждому индивидуально, отсюда послание, сообщение, намёк, внутренний диалог на расстоянии.
Диалог с помощью символов, смыслов, высказываний и открытых мыслей.
Безначальный диалог художника с жизнью, с миром и – самое главное – с читателем.