В «Пьер» она вернулась обессилевшей около четырех часов с одной большой коробкой. И эту одежду выбрать было непросто! Она не знала, что надеть к обеду Ди. В «Бергдорфе» продавщица сказала ей, что в моде миди-юбки, а мини уже устарели. Но в полдень, когда девушки хлынули из контор на ланч, Пятая авеню изобиловала мини и микромини. На Лексингтон-авеню Дженюари увидела индейскую бахрому, джинсы, спортивные костюмы и длинные юбки в стиле ретро. Это был парад мод. Она остановила свой выбор на длинной юбке, сшитой из кусочков материи, и красной блузке из джерси, которую видела на манекене, выставленном в витрине «Блумингдейл». Продавщица заверила девушку, что этот костюм подойдет для любого случая.
Вернувшись в отель, Дженюари подошла к стойке и спросила, нет ли сообщений. К ее удивлению, клерк протянул два листочка. Придерживая коробку одной рукой, она принялась читать по дороге к лифту. Одно послание поступило в три, другое – в половине четвертого. В обоих содержалась просьба позвонить в «Плазу», номер 36. Внезапно она улыбнулась. Ну конечно, это, вероятно, офис Майка.
Когда Дженюари открыла дверь люкса, горничная вытирала пыль с нефритовых слоников, стоявших на камине. При дневном освещении апартаменты выглядели еще красивее. Солнце отражалось в серебряных рамках с фотографиями, расставленных на пианино. Их было много. Дженюари узнала сенатора, Нуриева, посла и восхитительную Карлу. Подойдя ближе, разглядела выцветшую чернильную надпись: «Дидре от Карлы». Дженюари посмотрела на высокие скулы, потрясающие глаза. Горничная подошла к девушке.
– Слева – три принца. И раджа.
Дженюари кивнула.
– Я смотрела на Карлу.
– Да, она очень красива, – сказала женщина. – Меня зовут Сэди. Рада с вами познакомиться, мисс Дженюари.
Девушка улыбнулась. Женщина лет шестидесяти пяти напоминала уроженку Скандинавии. Она была крупной, ширококостной и казалась сильной. Ее светлые блеклые волосы были стянуты на затылке в маленький тугой узел. Чистое лицо немного блестело.
– Мисс Дидра велела мне развесить ваши вещи. Я взяла на себя смелость переставить полки в вашем шкафу. Когда привезут чемоданы?
– Их нет, – ответила Дженюари. – Вы видели все вещи. И вот кое-что из «Блумингдейла».
– Я поглажу. Мисс Дидра сейчас ушла, но если вам что-то понадобится, возле кровати есть кнопка. Она соединена с кухней и моей комнатой. Я услышу звонок. Не знаю, курите ли вы, но я положила сигареты в вашу спальню. Если вы предпочитаете какую-то определенную марку, сообщите мне.
– Нет, спасибо. Я, пожалуй, приму ванну и отдохну.
– Звоните, если вам что-то понадобится. Я также оставила в вашей комнате свежие журналы. Мисс Дидра подумала, что они вам пригодятся. Она сказала, что вам предстоит многое наверстать.
Сэди покинула комнату с коробкой из «Блумингдейла». Через секунду она вернулась назад.
– Да, в шесть часов придет Эрнест.
– Эрнест?
– Это парикмахер мисс Дидры… Он появляется ежедневно в шесть вечера.
Дженюари вспомнила о сообщениях, которые она держала в руке. Пройдя в свою комнату, села на кровать и назвала телефонистке номер. После трех гудков на коммутаторе сняли трубку. Дженюари попросила соединить ее с абонентом 36.
Пауза… щелчок… другой голос:
– Офис мисс Риггз.
– Что?
Дженюари встала.
– Кто вы? – прозвучал раздраженный голос.
– Я – Дженюари Уэйн. Кто такая мисс Риггз?
– О, я – секретарь мисс Риггз. Один момент, мисс Уэйн. Соединяю вас.
Снова щелчки. Затем кто-то удивленно протянул:
– Дженюари, это действительно ты?
Голос был вкрадчивый, аристократический, сдержанный.
Дженюари попыталась вспомнить, кому он принадлежал.
– Кто это? – спросила она.
– Господи, Дженюари. Это я… Линда. Линда Риггз!
– Линда… из школы мисс Хэддон?
– Ну конечно. Что, есть еще одна?
– О, сколько лет прошло! Как твои дела, Линда? Как ты нашла меня? Чем занимаешься?
Линда засмеялась.
– Это я должна задать тебе эти вопросы. Но сначала о работе. Почему твой отец так обошелся с Китом Уинтерсом?
– С Китом?
– С Китом Уинтерсом, фотографом.
– О, вчера вечером? – «Боже, неужели это было всего лишь вчера?»
– Да, я послала его сфотографировать тебя для нашего журнала.
– Какого журнала?
Линда, помолчав мгновение, произнесла с недовольным оттенком в голосе:
– Я – главный редактор «Блеска», и…
– Главный редактор!
– Дженюари, ты что, с луны свалилась? Я была звездой шоу Майка Дугласа в прошлом месяце. И меня пригласили выступить в шоу Мерва Гриффина, когда я следующий раз приеду на Запад.
– Понимаешь, я была в Европе и…
– Но все знают, что я сделала для «Блеска». Я – самый молодой и самый известный главный редактор в мире. Конечно, я не Хелен Герли Браун. Но и «Блеск» – это не «Космополитен». Дай мне время. Я собираюсь сделать этот журнал самым популярным.
– Чудесно, Линда. Помню, мне было тогда лет десять; после твоего ухода из школы мисс Хэддон мы все обезумели, узнав, что ты…
– …младший редактор, – закончила фразу Линда. – Возможно, эта должность производила впечатление на учениц мисс Хэддон, но за звучным титулом скрывалась рабская работа. Боже, я носилась по городу шестнадцать часов в день. Выискивала бриллианты для демонстрации мод, варила кофе фотографам, выполняла поручения сотрудников художественного отдела, привозила серьги, забытые редактором отдела моды, – и все за какие-то семьдесят пять долларов в неделю. Но в восемнадцать лет это захватывало. Я спала четыре часа в сутки и еще успевала ходить каждый вечер на танцы в клуб. Господи, я уже устала от одного рассказа об этом. Кстати, сколько тебе лет?
– В январе исполнится двадцать один.
– Отлично. Мне двадцать восемь. Забавно, как исчезает разница. Я о возрасте. Когда мне было шестнадцать, а тебе восемь, я едва замечала твое существование. Вспоминаю, ты была одной из малышек, что ходили за мной в школе мисс Хэддон, да?
– Вероятно.
Дженюари не сочла нужным объяснить, что никогда не принадлежала к толпе поклонниц Линды.
– Поэтому я и отправила Кита Уинтерса в «Пьер». Отдел светской хроники узнал, что ты прибываешь из Европы, и я решила напечатать в «Блеске» фотографии Дженюари и Майка Уэйн, сопроводив снимки статьей о твоей встрече с новой женой отца. Твой папа обошелся с Китом сурово, но снимок удался. То ли ты исключительно фотогенична, то ли и правда превратилась в настоящую красавицу. Слушай, почему бы тебе не заглянуть к нам завтра… часа в три? Я сочиню сопроводительный текст, и мы сделаем хорошие фотографии.
– Буду рада увидеть тебя, Линда, но насчет статьи не знаю.
– Поговорим об этом завтра. Знаешь, где находится здание «Мослера»? Это на Пятьдесят второй, возле «Мэдисон». Мы занимаем три верхних этажа. Поднимайся в пентхаус. До встречи. Чао.
Дженюари наполнила водой ванну, легла в нее и закрыла глаза. Только сейчас она поняла, как сильно устала. Подумала о Линде – некрасивой, живой, энергичной. Теперь она была… судя по ее тону, важной особой. Дженюари почувствовала, что засыпает. Ей показалось, что голос Сэди прозвучал всего через несколько секунд.
– Мисс Дженюари, проснитесь.
Она подняла голову, села. Вода была чуть теплой. Боже, уже шесть!
– Мисс Дидра говорит, что вам пора одеваться к обеду, – объяснила Сэди. – Я выгладила ваше платье. Оно висит в шкафу в спальне.
Дженюари уже оделась, когда Дидра, постучав, вошла в ее комнату. Мгновение они смотрели друг на друга. Дженюари смущенно протянула руку.
– Поздравляю вас. Боюсь, я забыла сделать это ночью.
Ди коснулась своей щекой щеки Дженюари.
– По-моему, мы обе многого не сказали вчера. Мы познакомились в не самых удачных обстоятельствах.
– О боже…
– Что случилось? – спросила Ди.
– Я забыла купить халат.
Ди рассмеялась:
– Оставь себе халат Майка. Ты выглядишь в нем превосходно. Некоторые женщины неотразимы в мужской одежде. Я не отношусь к их числу.
Дженюари решила, что Ди более красива, чем ей показалось сначала. Сегодня она уложила свои пепельные волосы в стиле Гибсон. Дженюари поняла, что в ушах Ди – настоящие бриллианты. Она была очень женственна в черных шелковых шароварах, и Дженюари вдруг засомневалась в уместности своей юбки, сшитой из кусков материи.
Ди отступила на шаг назад, оценивающе разглядывая девушку.
– Мне нравится… только тут нужны драгоценности.
Она позвонила Сэди, и горничная тотчас появилась в комнате.
– Принеси мою шкатулку с украшениями, Сэди.
Сэди вернулась с большим кожаным футляром, и Ди стала примерять на Дженюари золотые цепочки. Она настояла на том, чтобы девушка повесила в уши серьги в виде золотых обручей. («Дорогая, они великолепно подходят к твоему загару. Ты похожа на цыганку».)
Дженюари едва не сгибалась под тяжестью четырех цепочек, нефритового кулона и львиного клыка в золотой оправе. (Ди пояснила, что сама застрелила этого льва во время сафари.)
– Мне нравится твой макияж, – сказала Ди, приблизившись к девушке. – У тебя фантастические собственные ресницы. Отсутствие помады на губах подчеркивает твою молодость. Твои волосы просто восхитительны. Сегодня вы, молодежь, не обременяете себя укладкой. Длинные распущенные волосы в моде. В твоем возрасте я стриглась и делала перманент. В начале пятидесятых все сходили с ума от итальянского стиля. Я всегда говорила Джине, что готова убить ее за то, что она ввела его. У меня от природы прямые волосы, и, кажется, я полжизни провела под феном с бигуди на голове. А теперь в моде длинные прямые волосы, хотя, видит бог, Карла не меняла свой стиль с восемнадцати лет.
– Какая она?
Ди пожала плечами:
– Карла – одна из моих самых старых и близких подруг. Один Господь ведает, как я терплю ее эксцентричные выходки.
– У мисс Хэддон, – сказала Дженюари, – мы все смотрели по телевизору ее фильмы. Для меня она – более великая актриса, чем Гарбо или Дитрих, потому что обладает грацией балерины. Сколько требуется мужества, чтобы уйти из кино в сорок два года и больше туда не возвращаться!
Ди закурила сигарету.
– Она никогда не любила сниматься. Всегда обещала уйти, как только заработает достаточно денег. Постоянно копила их.
– Где она сейчас? – спросила Дженюари.
– Кажется, вернулась в Нью-Йорк. Она скоро позвонит. У нее квартира на Ист-Ривер. Великолепные апартаменты, но, кроме нескольких подаренных ей картин и неплохих ковров, в доме ничего нет. Карла панически боится тратить деньги. Я ждала ее в Марбелле. Твой отец испытал разочарование… я знаю, что он хочет познакомиться с ней. Боже, до этого лета она всегда бывала у меня. Прошлой весной Дэвид устал постоянно выводить нас куда-то. Она обожает балет. До сих пор придерживается своего прежнего артистического режима – подъем в семь, четыре часа у станка, в десять – сон… Но она может отправиться на обед с близким человеком и обожает смотреть телевизор. На самом деле стоит только узнать ее получше, как она начинает казаться весьма скучной. Ее коронный номер – исчезновения. Например, прошлым июнем она пропала, просто сказав мне «до свидания» и ничего не объяснив. Лично я, – Ди понизила голос, – думаю, что она уезжала сделать подтяжку. Кожа Карлы стала чуть провисать, хотя Господь не допускает, чтобы черты ее лица, ставшие бессмертными, как-то менялись.
Дженюари засмеялась.
– Теперь я боюсь знакомиться с Дэвидом.
– Почему?
– Ну, если Дэвид устал выводить ее в свет по вашей просьбе, то мое общество покажется ему еще более тягостным.
Ди улыбнулась.
– Милая детка, посмотри на себя в зеркало. Карла разменяла шестой десяток, а Дэвиду – двадцать восемь.
Она потушила сигарету.
– А сейчас мне пора заглянуть к твоему отцу. Насколько я знаю его, он сейчас смотрит новости и еще не побрился. Почему мужчины не любят бриться два раза в день? Женщины накладывают макияж гораздо чаще. Да, кстати, я сказала всем, включая Дэвида, что в Швейцарии ты училась в Международном институте. Это отличный колледж.
– Но зачем?
– Ты говоришь по-французски?
– Да, но…
– Дорогая, доверься мне. Ни к чему упоминать тот несчастный случай. Люди подумают, что ты могла повредить голову. Кое-кто насторожится, узнав, что ты лечилась в клинике. Ты должна познакомиться с лучшими людьми и жить в свое удовольствие. Не стоит оповещать всех о твоих прошлых болезнях.
– Но сотрясение мозга и переломы костей – это не болезни…
– Дорогая, все связанное с мозгом отталкивает людей. Я помню Курта. Я собиралась выйти за него замуж, пока он не сказал мне, что у него в черепе после горнолыжной травмы стальная пластина.
Она передернула плечами.
– Я не смогла бы прикоснуться к голове, внутри которой металл. В этом есть что-то от Франкенштейна. К тому же, если металл соприкасается с мозгами, он, очевидно, влияет на них каким-то образом. Послушайся меня, дорогая. И еще… я попросила Дэвида прийти на двадцать минут раньше остальных гостей. Оставайся до его прибытия в своей комнате. Я дам тебе сигнал, когда выходить. Появление всегда должно быть обставлено подобающе.
Шагнув к двери, она повернулась:
– Ты влюбишься в Дэвида. Как и все женщины. Даже Карла нашла его не просто интересным. А Карла не способна влюбляться. Не потеряй голову от его красоты. Будь сдержанна и излучай обаяние. Я уверена, тебе его не занимать. В конце концов, твой отец обладает им в избытке.
Открыв дверь, Ди замерла в тот момент, когда Дженюари собралась сесть на кровать.
– Нет-нет. Ты не должна садиться. На юбке появятся складки. При первом появлении человек должен выглядеть безукоризненно. Теперь я должна спешить. Эрнест ждет меня, чтобы зафиксировать мою прическу лаком. Оставайся здесь… пока не придет время познакомиться с Дэвидом.