Март (21 февраля 2017)
Воздух соткан из чего-то большего, чем пустота и пыль.
До официального начала весны – 1 марта – осталась неделя. Люди вокруг меня, с ума сходя от предвкушения, чувствуют запах этого чудесного времени года, шепчут тихо уже мантрические фразы из песен: «уснём под снегом в январе, проснёмся в марте», «когда придёшь ты, весна?», «первое марта на календаре», «любая зима однажды закончится»[3]… И я шепчу, конечно – а как ещё-то? Считаем понедельники до лета: уже всего четырнадцать. Через девять понедельников мотор будет пульсировать в груди (да, ещё быстрее), а впереди останутся только дни улыбок.
Пока – последние несколько глотков едкого февраля. Как противное лекарство, особенно осточертевшее под конец болезни. Заставляешь себя каждое утро щуриться, дышать, вставать с постели и жить этой дурацкой зимней жизнью, которую из всех моих знакомых любит, по-моему, один Егор Гугаев.
Но на улице действительно совершенно особенный мартовский ветерок. И настроение внутри – открыть глаза! влюбиться в жизнь! танцевать, поймав экстаз! Оно не приходило ко мне с декабря. Радоваться весне – это так по-ОПшному[4]. Наверное, просто потому, что нет никого более гармоничного, открытого и честного среди знакомых мне собирателей больших залов, чем состав Операции Пластилин. Какими титаническими усилиями они остаются такими?
То, что внутри, пытается превратить пост в очередное признание в прайдолюбви, но удержусь: я начинала не для этого.
Какой человек придумал календарь? Вот уж действительно был гений! Так искусно заставить людей (и котов) учащённо дышать просто от того, что злые двадцать восемь февральских дней почти канули в Лету, и на пороге стоит он, Март! В ярких салатовых джинсах, свитере и лёгком шарфе, без куртки, дурачок, и в тонких тряпочных кедах: такой же смешной и совсем-скоро-простуженный, как мы.
Я в восхищении. Это же искусство манипуляции во плоти. Сквозь века. Повсеместно. Пожмите от меня руку его реинкарнации, те, кто рядом, прошу! Даже часы ускоряют свой бег от того, что это последняя неделя зимы. И кажется, что мы будем счастливы всегда.
Иду ставить чайник, настежь открываю все окна и дверь, выношу из дома накопившийся хлам. Здравствуй, весна, пойдём гулять?
Интересно, как надолго хватит радостного запала, и скоро ли мы снова начнём мёрзнуть и прятаться по чьим-то прокуренным подъездам просто чтобы согреться?
такие мы сумасшедшие: всё время куда-то мчащиеся, что-то придумывающие, поющие, ловящие солнце, курящие весну
доверчивые: зачем-то же доверили друг другу весь свой мир, весь этот мир, все эти жизни, одну за другой, вечность
бесконечные: ведь у нас со всех сторон начало, мы не умеем стареть, мы из взрослых становимся не пожилыми, а снова юными, мы даже разучимся однажды разговаривать, но никогда – понимать друг друга
влюблённые: в каждое чайно-кофейное утро, в глаза своих друзей и улыбки незнакомцев, в города, в страны и просто в дома
нематериальные: просыпающиеся через утро в новых постелях, областях, регионах, мирах, телах
забытые: именно и только теми, кто клялся не забывать, потому что любому дураку ясно – никогда, никогда, никогда не надо верить в слова
рассеявшиеся: в запахе апреля, в свете и смехе, в километрах между, километрах от, километрах до
тёплые: даже в самый разгар зимы способные согреть друг друга, растопить лёд, которым так и норовит покрыться мир
и просто счастливые: потому что наши дороги друг друга нашли