Впервые с проблемой облика лидера (ОЛ) я столкнулась в 17 лет, когда после окончания средней школы пыталась поступить в один из университетов мечты – Оксфорд или Кембридж. Часть испытаний (а именно суровые вступительные экзамены) осталась позади, но теперь мне предстояло пройти несколько собеседований. Я чувствовала, что будет непросто. Я была уже достаточно взрослой, чтобы понять – происхождение у меня «не то» (родилась в Уэльсе, в рабочей семье), и от одной мысли о том, что мне предстоит оказаться под испытующими взглядами оксбриджских донов, коленки начинали трястись и я покрывалась холодным потом. Я боялась, что они, смерив меня взглядом, не найдут «совершенства», которого у них самих, разумеется, имелось в избытке.
Заметив мое беспокойство и решив помочь, мама вызвалась «приодеть» меня к первому собеседованию в колледже Святой Анны в Оксфорде. Она прочла тонну романов Нэнси Митфорд[1] и думала, что знает, что именно носят «сливки общества». Я не стала спорить – сама-то уж точно не имела об этом представления. Я выросла в захолустном шахтерском городке, нарядов у меня было мало, а «этикета» – никакого. Мне отчаянно нужна была помощь. Сумев, невзирая на мизерные шансы, пробиться сквозь вступительные экзамены, я понимала, что от желанного места в одном из лучших университетов Европы меня отделяет именно это собеседование. И у меня были шансы: половину тех, кто на него попадал, допускали к учебе. Мне следовало лишь научиться выглядеть как человек, вращающийся в «правильных» кругах.
И вот декабрьским утром мы отправились на распродажу – проснулись с первыми лучами солнца, чтобы возглавить толпу, штурмующую местный универмаг. И нам повезло! В отделе женской одежды мама нашла как раз то, что искала, – буклированный твидовый костюм с воротником-лисой. Нет, это не был воротник из лисьего меха. Этот воротник сам был лисой – или большей ее частью: длинный хвост (предполагалось, что его можно обернуть вокруг шеи для защиты от зимних морозов), а еще глаза-бусинки и пара лап с когтями.
Как и следовало ожидать, мое оксфордское собеседование обернулось катастрофой. Члены приемной комиссии были в шоке. Я в буквальном смысле лишила их дара речи. Они просто не знали, как отнестись к 17-летней девушке, нацепившей лису и пытавшейся вести себя как королева-мать – особенно с учетом того, что эта юная особа говорила с ярко выраженным уэльским акцентом образца рабочего класса (о важности правильной речи мы поговорим подробнее в главе 3). Я не прошла собеседование… и ужасно расстроилась. Но винить маму было нельзя, ведь она старалась изо всех сил.
К счастью, я получила второй шанс на исполнение мечты. Месяц спустя выяснилось, что я также сдала вступительные экзамены в Кембридж (в то время у каждого из этих двух лучших университетов была своя программа строгого тестирования). Меня пригласили на собеседование. Я сказала маме, что «снимаю ее с дела» и в этот раз подберу гардероб сама. Вспомнив, как были одеты другие кандидатки в Оксфорде, я попросила у подруги юбку в складку и простой свитер, а также выпрямила непослушные кудряшки; теперь мои волосы, по тогдашней моде, были гладкими и блестящими. И пусть я сильно нервничала, собеседование прошло успешно. Три недели спустя выяснилось: я зачислена. Как же я была счастлива! Я знала, что обучение в Кембридже изменит мою жизнь.
Оглядываясь назад, я понимаю, что блестяще проходить собеседование и не требовалось. Достаточно было не бросаться в глаза. Все дело в том, что в 1970-х и Оксфорд, и Кембридж под давлением британского правительства вовсю старались пополнить ряды студентов женщинами и выходцами из рабочего класса. Сама того не подозревая, я была идеальным кандидатом, и члены приемных комиссий с удовольствием пошли бы мне навстречу. Но лисий воротник на пару с уэльским акцентом – это оказалось чересчур для сословно озабоченных оксбриджских донов. Мой образ встал им поперек горла. Так что отказаться от лисы было отличным решением.
Учитывая, как трудно мне далось поступление в Оксбридж, логично было бы предположить, что после этого я поняла, насколько важен внешний вид. Быть может, и так, но мне трудно было постоянно руководствоваться этими знаниями. Раз за разом я совершала одни и те же ошибки, которые мне дорого обходились.
Взять хотя бы то время, когда я была хиппующим преподавателем. Первую работу я получила в мире науки, став ассистентом кафедры экономики в Барнард-колледже. И решила, что раз уж тружусь в кампусе, а не на Уолл-стрит, то могу быть молодой и прикольной. Я носила волосы до талии и развевающиеся юбки в народном стиле (моя любимая была сшита вручную из весьма ярких лоскутов). Я не понимала, что образ в духе «я собралась на "Вудсток"» мешал укреплению моего авторитета на службе. Учитывая мой возраст (когда я получила эту должность, мне было 27), трудно было убедить окружающих в том, что я – педагог, а не одна из студенток. Последнее, что мне было нужно, – это приумножать трудности, с которыми я столкнулась как самая молодая преподавательница на факультете – и одна из немногих женщин на кафедре экономики. Теперь я понимаю, что мои безуспешные попытки добиться внимания и уважения на лекциях и факультетских заседаниях не были связаны с тем, что и как я говорила (с ясностью речи у меня все было в порядке, а материал буквально отскакивал от зубов). Дело было в том, как я себя подавала.
Хорошая новость: со временем я скорректировала свой внешний вид и разработала собственный фирменный стиль, в котором элегантность и профессионализм сочетаются с «безопасной» дозой индивидуальности (подробнее об этом – в главе 4). Однако по части ОЛ я по-прежнему была в опасности. Двадцать лет спустя я столкнулась с другой – и куда более серьезной проблемой – созданием имиджа. Оказывается, ОЛ – вещь хрупкая: его нужно взращивать, в него нужно инвестировать, им нужно заниматься. Я не справилась с этим и потерпела неудачу – пришла пора обновить имидж.
А произошло вот что.
В 2002 г. Тина Браун, возглавлявшая на тот момент издательство Talk Miramax Books, издала мою книгу «Создавая жизнь» (Creating a Life). Она вышла 7 апреля 2002 г. За неделю до этого о новинке рассказали в журнале Time, а в шоу 60 Minutes («60 минут») на канале CBS News показали сюжет о ней. Эти материалы породили шквал внимания со стороны СМИ. О книге написали The New York Times и BusinessWeek, а кроме них – журналы People и Parade. Я побывала на телешоу Today и The View, а также на The Oprah Winfrey Show. Контрольный выстрел прозвучал в Saturday Night Live в конце апреля: мою книгу высмеяли, подтвердив тем самым, что она быстро стала актуальным трендом.
Увы, радость моя была недолгой.
20 мая я взяла в руки The New York Times и увидела на первой полосе громогласный заголовок «Разговаривать о книге – еще не значит успешно ее продать». Начала читать, и к середине первого предложения кровь застыла у меня в жилах: речь в статье шла о моей книге. Игривым тоном Уоррен Сент-Джон, юный и пробивной репортер, рассказывал читателям о том, как «Создавая жизнь» провалилась в продаже. И нашел этому простое объяснение: «Женщины не хотят выкладывать $22 за порцию депрессивных новостей о своих биологических часах», – отметил он едко и самодовольно. Я была в шоке. Эти презрительные слова не имели никакого отношения к той книге, которую я написала.
Чтобы понять, какой ущерб нанесет эта статья, даже не было нужды ее дочитывать – а ущерб оказался скорым и разрушительным. За считаные недели «Создавая жизнь» перешла в состояние нежизнеспособной – и, фигурально выражаясь, я тоже. Из автора, купающегося в лучах славы, я превратилась в изгоя, ведь, когда тебя облили грязью на первой полосе The New York Times, об этом узнаю́т все. Это равносильно тому, чтобы раздеться у всех на виду. Cтатью прочли все мои друзья и знакомые. Если честно, я почувствовала себя так плохо еще и потому, что понимала: альфа-самцовскую точку зрения Уоррена Сент-Джона на первой полосе The New York Times прочтет куда больше людей, чем «Создавая жизнь». Та статья попросту похоронила мою самую прочувствованную и трудоемкую книгу.
Конечно, я попыталась реабилитироваться. Тем же летом я бросила все силы на новый книжный проект. В начале сентября встретилась с Молли Фридрих, моим давним литературным агентом, чтобы предложить идею. «Я думаю, следующая книга должна быть более проработанной и более научной», – заявила я. Молли посмотрела мне в глаза и высказалась напрямик: «Сильвия, никакой "следующей книги" не будет. Учитывая твое недавнее фиаско, у тебя нет шансов ни на приличное издательство, ни на приличный аванс. Лучше найди себе работу в офисе». Я была поражена. Как это случилось? Каким образом мое финансовое благополучие оказалось под угрозой, а моя репутация, над созданием которой я тщательно трудилась столько лет, – разнесенной в пух и прах? Ответ приходил медленно и болезненно: да, я создала личный бренд, но не управляла им. Я инвестировала в него (зарекомендовала себя в научных и общественно-политических кругах как интеллектуальный тяжеловес, способный заниматься острыми актуальными вопросами), но я не защищала свой личный бренд. Возможно, после публикации в The New York Times я осознала, что прыгнула выше головы. И хотя до этого у меня выходили книги, получившие положительные отзывы критиков – «Когда ломается сук» (When the Bough Breaks) получила книжную премию имени Роберта Кеннеди, – я не додумалась вооружиться специалистом по пиару – человеком, который смог бы разработать медиакампанию по усилению, а не искажению моей ключевой идеи. Вместо этого я упивалась мгновенным успехом книги и, окунувшись в него с наивным восторгом, соглашалась на все интервью и приходила на все радиошоу, куда меня приглашали. Вскоре представление о содержании книги упростилось донельзя, и я стала уязвимой для нападок. Одно дело, когда тебя вдумчиво критикует кто-то из литературного журнала, и совсем другое – когда тебя выводит из себя журналист бульварной газеты.
Итак, растратив авторитетность, созданную столь тяжким трудом, я могла только начать строить все заново, кирпичик за кирпичиком, опять зарабатывая доверие и признание. Мне вскоре должно было исполниться 50, и время было не на моей стороне. Однако за десятилетия упорного труда – как в научной среде, так и в государственном секторе – я наработала сеть знакомств и располагала выходом на спонсоров[2] – и могла начать все с начала. Той осенью я устроилась внештатным преподавателем сразу в два университета – Колумбийский и Принстонский. Я вкладывала в работу массу энергии – и к весне уже получила в Колумбийском университете как совместитель постоянную должность – руководителя учебного направления «Гендерные вопросы в политике» в Школе международных отношений. Обновив свой личный бренд, я обнаружила, что обрела новую значимость в наиболее привлекательных для себя кругах – среди женщин-специалистов и их работодателей. Ведь я, разумеется, концентрировалась все на том же: по-прежнему хотела делать что-то важное, трансформируя жизнь женщин и их карьерные перспективы. На этот раз я решила сфокусироваться на изменении облика лидера – помочь создать условия, которые позволят еще большему числу женщин (а также представителям ранее игнорируемых социальных групп) участвовать в принятии важных решений. В 2004 г. я основала аналитический Центр инноваций в сфере талантов (Center for Talent Innovation, сокращенно CTI), который стал влиятельной международной организацией и сделал многое для женщин и различного рода меньшинств по всему миру. Разрабатывая данное направление, я написала 4 книги и 11 статей – и все для издательства Harvard Business Review Press. Я усвоила урок. Теперь я активно слежу за тем, где публикуюсь, и избегаю популярных медиаресурсов. Я хочу, чтобы люди видели во мне маститого интеллектуала, а не шарахались от меня как от прокаженной.
Мой ухабистый путь к обретению ОЛ придал книге, которую вы держите в руках, заряд совершенно особой энергии и добавил в нее несколько важных идей. Вот наиболее значимые из них.
Проблемы с внешним видом не просты, но обычно легко поправимы и меркнут в сравнении с другими, более основательными трудностями по части ОЛ. Помните лисий воротник? Хоть он и помешал мне попасть в колледж Святой Анны, я сумела быстро отказаться от этого образа и повысить свои шансы, когда мне представили следующую попытку.
Изъяны репутации куда более серьезны – и после них намного сложнее восстановиться. Мне потребовалось шесть лет, чтобы реабилитироваться после провала с книгой «Создавая жизнь». Я смогла свободно вздохнуть лишь после того, как количество моих статей в Harvard Business Review перевалило за полдесятка. В тот момент я осознала, что моя авторитетность восстановлена.
Ирония, разумеется, заключается в том, что весь наш разговор концентрируется на образе, а не на сути. Говорим ли мы о внешнем виде человека или о его авторитетности, речь идет скорее о сигналах, которые мы посылаем в окружающий мир, а не о том, чего нам действительно удалось добиться. Наряд, в котором я пришла на собеседование, никак не повлиял ни на мой интеллект, ни на подготовленность к обучению в Оксфорде. И если судить с этой точки зрения, внешний вид не должен был оказать никакого влияния на ситуацию. Однако оказал, да еще какое! Аналогичным образом и тот факт, что «Создавая жизнь» забросали гнилыми помидорами в массовой прессе (и на радио), никак не отразился на достоинствах книги. В конце концов она попала в список «10 самых важных книг 2002 г. по версии журнала BusinessWeek», а я и по сей день встречаю женщин, чьи жизни она изменила. Однако посыл важен. Исключительно важен. Неверный посыл и плохой посланник могут разрушить карьеру вне зависимости от реального положения дел.
Прочтите эту книгу. Разберитесь в том, что такое ОЛ, и взломайте его код. Это сотворит чудо, и вы сможете без особого труда добиваться успеха и получать от жизни именно то, чего хотите.