Я уныло стою на исповеди у батюшки.
– Запомни: у тебя никогда не будет квартиры, никогда! Ты к этой мысли должна привыкнуть.
В этих жестких словах заключена, увы, жестокая правда. В нашей подмосковной трехкомнатной квартире живут моя сестра с мужем и ее двое детей, мама, тетя и я… Изменить наши жилищные условия не представляется никакой возможности, тем более что в стране идет перестройка. Сама я сейчас живу в Москве, ухаживаю за Матвеем Исааковичем – но у него был и инфаркт, и инсульт. Каждый раз, когда он попадает в больницу, я перестаю спать, брожу бесцельно по улице и заливаюсь слезами. Если что случится, меня опять поселят к какой-нибудь православной, а я уже знаю, что это такое! Мне очень счастливо живется у некрещеного еврея.
Знакомые водят меня к одиноким православным бабушкам – вдруг кто-нибудь из них, узнав меня поближе, захочет, чтобы я у них пожила, – но яркие старушечьи персонажи из пьес Островского бледнеют после этих знакомств, даю вам честное слово…
Выходит из больницы Матвей Исаакович, радостный и веселый, мы часто смеемся (у него хорошее чувство юмора), но тревога не отпускает. И вдруг начинает происходить что-то удивительное. Сначала муж моей сестры неожиданно получает квартиру в военном поселке рядом с нашим. А моя (мне кажется, очень старая) тетя выходит замуж за такого же очень старого человека и переселяется к нему. Мой папа давно живет отдельно от нашей семьи в своей однушке, но после усиленных уговоров мамы («Смотри, Нинка-то как живет, пожалел бы ее!») прописывает маму в своей квартире – и через некоторое время заболевает и умирает. Мама переезжает в папину однушку, а я становлюсь владелицей трехкомнатной квартиры. Появляется возможность поменяться в Москву. И это сбывается!
– Батюшка, помолитесь, пожалуйста, чтобы нам квартиру поменять! Батюшка, и чтобы с телефоном!
– Что ты волнуешься, зачем тебе телефон? – спрашивает моя регент.
– А как я узнаю, когда будут службы?
– Зато тебя никто не найдет и не вызовет петь в выходной! – отвечает она со знанием дела.
Как это было трудно и волнительно… Но все-таки произошел и обмен, и переезд. От переживаний я совсем перестала спать. Наша певчая, врач, уложила меня в клинику неврозов, где она работала. И все равно сон наладился не сразу.
В поселке, где мы жили, мы могли и послать телеграмму, и заплатить за квартиру на почте, там же было отделение Сбербанка. Поселившись в Москве, я совершенно растерялась: где платить за квартиру? Соседей я не знала и спросила об этом у первой встречной. В те еще советские 90-е годы мало кто снимал или покупал квартиру; женщина ответила мне на автомате, а потом остановилась и какое-то время стояла молча. Было видно, что она решает какой-то вопрос. Найдя ответ, она твердо сама себе ответила: «Сумасшедшая!» и пошла дальше.