– Ух, мне понравилось, – сказал мужчина в закатанных до колен темно-синих брюках тщедушной женщине в туфлях на высоких каблуках, в которых ее ступни приобрели сходство с неуклюжими загорелыми насекомыми.
– Мне понравилось, – согласилась она на английском с итальянским акцентом. – Пока что это мое любимое шоу. Рваные колготки! Какие позы! Какое зрелище!
В середине дня в тот холодный пасмурный четверг в феврале 2008 года я оказалась в странном и очень пугающем месте. Я выходила с модного показа в нью-йоркском квартале Митпэкинг[1] (с его ночными клубами, коктейлями «Беллини» за 16 долларов и высокомерными европейцами), который стал шикарным после съемок сериала «Секс в большом городе». Молодой дизайнер по имени Александр Ванг пощекотал нервы аудитории рваными черными колготками, гетрами и весьма интересными жилетками.
Дело было на Неделе моды в Нью-Йорке, которая дважды в год проносится по городу как торнадо – оно подхватывает множество невероятных чудаков, оставляя их на одном модном показе, чтобы потом перенести на следующий.
Это повторяется каждый день с утра до вечера в течение восьми дней. Все на это жалуются, а ньюйоркцы, далекие от моды, гадают, почему в городе стало так много пробок и костлявых людей.
Я работала в модной индустрии уже… два дня, только что став первым блогером для The Cut, веб-сайта New York Magazine, посвященного моде. Тогда я еще понятия не имела, что отличает высококачественную ультрамодную пару рваных колготок от колготок, не имеющих никакой художественной ценности. Мне казалось, что я много знаю о моде. Но, выйдя с показа Александра Ванга, я начала понимать, что одержимость шоу «Подиум» превращает вас в эксперта в области моды в той же степени, в какой шоу «Холостяк» делает вас специалистом по психологии заключенных.
Более чем пять лет спустя, после бесчисленного количества модных показов, я стала редактором веб-сайта журнала Cosmopolitan, который пишет обо всем – начиная с политики и заканчивая тем, что делать с оставшейся пиццей (сложить пополам и положить в вафельницу, вот что). Но мода по-прежнему завораживает меня, и она повлияла на мою жизнь больше любого другого моего занятия. Не только потому, что теперь я сразу могу сказать, смотрятся ли рваные колготки действительно круто или так, будто их только что достали из мусорного бака среднестатистического американца.
В тот день мне хотелось почувствовать себя взволнованной асимметричными «молниями» Александра Ванга так, как были взволнованы настоящие модные люди вокруг меня. По тому, как они носили брюки и выбирали обувь, я могла бы сказать, что они способны влюбиться – глубоко и без остатка – в одежду, особенно в кожаную. Глядя на туфли, эти люди испытывали примерно те же эмоции, которые испытывает обычный человек, проходя мимо щенят в витрине зоомагазина: они на них западают. В то время я ничего не знала о моде и, конечно, не могла понять подобных реакций. «Проект Подиум»? Много разных чувств. Мода? Лишь замешательство.
Я не могу не смотреть на человеческие бедра, такие же упругие, изящные, загорелые, как хлебные палочки в рекламе Olive Garden[2], бери – не хочу. И точно так же я не могу не глазеть разинув рот на, казалось бы, отвратительные комбинезоны из денима и верблюжьей кожи в стиле пэчворк (как потом выяснится, я отношусь к меньшинству людей мира моды, которому не хочется следом надеть то же самое). Я все еще испытываю потрясение при виде знаменитостей, которые появляются на модных показах в девять утра в коктейльных нарядах, словно они пришли сюда не для того, чтобы сидеть в кресле, а чтобы открывать буквы в шоу «Колесо фортуны»[3].
Я вижу некоторые вещи, которые окружающие предпочитают игнорировать или перестали замечать. К примеру, я вижу, что бедра у некоторых людей тоньше, чем руки. Замечаю отчаяние, с которым некоторые одеваются только ради того, чтобы их сфотографировали. Вижу, как эго мотивирует людей совершать множество бесполезных действий, например надевать солнцезащитные очки в помещении, как будто их обладатели под кайфом от экстази.
Предполагается, что на такие вещи вы внимания не обращаете, так как внутри индустрии все это нормально. За ее пределами – нет.
«Мода», как я вскоре узнала, отличается от «одежды».
На большинстве показов (на тот момент я посетила лишь несколько) каждый вел себя так, будто происходящее возбуждало его не больше, чем уборка крошек с дивана. Люди мира моды с нетерпением ждут момента, когда можно будет уйти, потому что они всегда опаздывают на следующий показ и все это настолько утомительно и напряженно. Подумать только, КАК ТЯЖЕЛО ЦЕЛЫМИ ДНЯМИ ПОСЕЩАТЬ МОДНЫЕ ПОКАЗЫ. ПРОКЛЯТИЕ!
Однако я почувствовала, что их реакция на шоу Александра Ванга была другой. Эта пара рваных черных колготок стала нашатырем: она всколыхнула заскучавшие, омертвевшие души тех, кто за свою карьеру видел такое множество показов, что их интересовали только шоу, заслуживавшие, подобно редким видам животных, собственные латинские названия. И мне захотелось узнать почему. Откуда эти люди знали то, что позволяло им разбираться в причудах – и навязывать их – индустрии, обладающей огромной властью над женщинами, которые стремятся обрести «тот самый» образ? И почему то, что им нравится, выглядит настолько странно и в конечном итоге недостижимо?
С этого момента я кое-что поняла о модном бизнесе и о тех, кто в нем работает. Я узнала, что им нравится одеваться во все черное, так как они думают, что это самый подходящий наряд во все времена и на все случаи жизни. Я увидела, что стояние в любой очереди воспринимается ими как нечто плебейское и они не заслуживают того, чтобы это терпеть. Я обнаружила, что они почти никогда не прикасаются к закускам, хотя по какой-то причине их всегда подают. И я поняла, что если им не наскучило до смерти все вокруг, они обычно выражают свои самые сильные эмоции одним словом (например: «Обалденно!»; «Зашибись!»; «ОБОЖАЮ!»).
И еще, как только я попала на Неделю моды в своих недырявых колготках и в самых лучших вещах из Dillard’s[4], оставшихся у меня еще со средней школы, я поняла, что совершенно на них не похожа. Да, я считала, что ни в коем случае не следует стоять в очереди, и не видела ничего постыдного в том, чтобы воспользоваться своим статусом и пройти без очереди (авиамили, чтобы не стоять в очереди на посадку = быть женщиной в компании других женщин, чтобы не стоять в очереди в ночной клуб). Но предложите мне блюдо с крошечными сэндвичами «мак-н-чиз», и я обязательно съем штучку.
Возможно, из-за разницы между теми, кто был рожден для этого мира, и мной все происходящее на модных мероприятиях меня пугало, приводило в недоумение и казалось совершенно чуждым: люди, одежда, которую они носили, и одежда, которую они отказывались носить.
Для них модные показы были как бы приобщением к «религии». Для меня же всего лишь чередой комбинезонов, которые я бы никогда не надела.
Однако с тех пор я узнала, что эти люди играют решающую роль в модной индустрии. Когда ты видишь на обложке журнала знаменитость в дизайнерском платье, ты не просто смотришь на известную личность в обрамлении дорогого атласа «дюшес». Ты видишь еще и работу дизайнера, создавшего платье; работу стилиста, предложившего знаменитости надеть именно это платье; работу визажиста и парикмахера, усилиями которых она выглядит в нем так, будто носит его по праву; и работу редакторов, выбравших эту знаменитость и это платье как символы вкуса нашего времени. Также ты отмечаешь работу журналистов, превративших человека в звезду, а дизайнера – в гордость журнала и торговую марку, достойную тела звезды. Здесь же – бесчисленные «модные» инфлюенсеры. Это не только звезды интернета, которые ежеминутно рассказывают о модной индустрии, но и трендсеттеры. Именно они двумя годами ранее убедили всех, от косметических компаний до собственно дизайнеров, что через восемнадцать месяцев все будут носить мшисто-зеленый цвет. Они сделали такой вывод на основании каких-то сложных рассуждений об экономике и ощущений, витавших в воздухе. Говорят, что одна картина стоит тысячи слов. В моде эта «картина» стоит труда тысячи человек. И в наше время этих людей объединяет не просто эмблема стиля, но эксцентричность и удаленность от реальности – те качества, которые отлично высмеивают такие фильмы, как «Образцовый самец».
Некоторые люди из мира моды давно превратились из гадких утят в прекрасных эксцентричных знаменитых и модных лебедей; другие, кажется, уже родились взрослыми стильными людьми с обувью на каблуках, кожаными брюками и отказом от употребления лактозы. Впрочем, это не я. Будьте уверены, я появилась на свет с НУЛЕВЫМ стилем и искренней любовью к молочным продуктам.
Не то чтобы одежда меня вовсе не интересовала: будучи особой женского пола и пересмотрев все диснеевские мультфильмы, я, конечно же, была страстно увлечена блестками и платьями принцесс. Когда мне было лет шесть, в магазин детской обуви, где мне покупали кеды, привезли пару блестящих туфель на низком каблуке, которые я просто обязана была иметь. Увидев их в первый раз, я посмотрела на маму и воскликнула: «Это мои туфли!» До них не было еще таких туфель, которые понравились бы и Либераче[5], и шестилетней девочке.
Я не могла перестать думать о них. Но родители не исполнили каприз немедленно, они испытывали меня: говорили, что туфли мне не нужны. Но я догадалась, что они просто проверяют меня на прочность. Я умоляла о покупке, параллельно фантазируя о том, как прекрасна будет жизнь в этих туфельках! Ножки в них будут СВЕРКАТЬ – как же мама и папа упускали из вида моментальную и долгосрочную выгоду от владения блестящей парой, которую я бы вмиг порвала на детской площадке и из которой выросла бы через несколько месяцев? Некоторые люди ничего не понимают.
Но вот наступил день, когда родители поняли, что я не отстану, и согласились мне их купить. Мы снова пошли в магазин, но разноцветной блестящей модели, которая сводила меня с ума, не было в моем размере. Продавщица предложила заказать их для нас и принесла мне примерить другие туфли красного цвета.
Не было большей несправедливости в моем детсадовском мире, чем узнать, что я должна ЖДАТЬ свои блестящие туфли! Я уже достаточно долго ждала и наотрез отказалась ждать еще. Почему этого не понимала продавщица? Почему этого не мог понять мой папа?
Надев блестящие красные туфельки, я стала скакать по магазину, не желая снимать их и дожидаться разноцветных.
– Я возьму эти, – сообщила я продавщице.
– Но Эми, разве ты не хочешь разноцветные туфли? – спросил папа. – Мы сделаем заказ, и ты получишь их на следующей неделе. Ты же мечтала именно о них!
Он отвернулся к прилавку, а я попыталась убедить себя, что мне действительно хочется купить красные туфли, а взрослые ошибаются. Я пристукнула каблуками, потому что уже видела фильм «Волшебник из страны Оз» и знала, что, если стукнуть сверкающими туфлями друг о друга, можно перенестись в волшебную страну, где каждый поймет силу блестящих туфелек и где со мной поговорит огромный кот.
Такова власть моды. Никто по-настоящему не понимает ее волшебной силы, но она действительно способна унести человека в мир мечты.
Или, как часто напоминают мне люди на Неделе моды, она просто помогает вам выглядеть так, словно вы из этого мира мечты только что вернулись.
В средней школе я по-настоящему начала понимать, как одежда выделяет из толпы отдельные группы людей. Теперь позвольте внести ясность: я не была крутой. У меня не было тайного воздыхателя из числа сексуальных футболистов, который посылал бы мне розы в День святого Валентина. Я не была членом «клуба старшеклассниц», состоявшего из болельщиц или участниц команды чирлидерш, которые перед игрой обклеивали автомобили футболистов сердечками и облачками и украшали их комнаты. (Я помню о феминизме, не провоцируйте меня.) Однако я отлично осознавала: те, у кого есть идеально подрезанные джинсы от Abercrombie[6], или те, кто носит спутанный конский хвост, просто демонстрируют, что им наплевать на то, хорошо ли они выглядят. (Первый закон приятной внешности гласит, что ты обязана хорошо выглядеть; второй говорит: ты должна выглядеть так, чтобы никому в голову не пришло, что ты старалась.) Еще в начальной школе я заметила, что социальный статус и одежда тесно связаны между собой. Профессиональный анализ и исследование этого феномена станут предметом моей работы как фэшн-журналиста. Потому что мода – это не только о платьях; это о тех, кто может их себе позволить, кто знаменит или достаточно обеспечен, чтобы взять их напрокат, а также о том, где эти платья можно носить. Потому что эти платья настолько необычные и причудливые, что они выглядели бы глупо в любом месте, где проводят время незнаменитые и немодные люди.
Окончив школу, я поступила в Нью-Йоркский университет, где в перерывах между походами в ночные клубы изучала журналистику. Проходя стажировку в журнале New York Observer, я отчаянно нуждалась в сюжетах для заметок; чтобы добыть их, я стала освещать мероприятия, которые проходили на «красных дорожках». Посещала один показ за другим, одну модную вечеринку за другой, пытаясь взять интервью у людей, носивших блестящие туфли, – у людей мира моды.
Я узнала, что в модной индустрии статус предоставляется в соответствии с рядом в зрительном зале: чем личность значительнее, тем лучше место ей отводится.
Анна Винтур, главный редактор журнала Vogue, всегда садится в первом ряду в центре (это лучшее место), потому что она – самая важная персона в этой индустрии. Как сказал Р. Дж. Катлер, снявший документальный фильм о журнале Vogue: «Что ж, в Голливуде можно снять фильм без благословения Стивена Спилберга, а в Кремниевой долине выпустить программное обеспечение без благословения Билла Гейтса. Но мне совершенно ясно, что нельзя преуспеть в индустрии моды без благословения Анны Винтур». Анна может делать на Неделе моды все, что захочет: войти в зал раньше, чем откроется площадка, или зайти за кулисы, неторопливо рассмотреть наряды и поболтать с дизайнерами. Среди тех, кто занимает места в первом ряду, есть и другие редакторы этого модного издания, иногда их бывает даже пять или шесть. Порой из Vogue бывает так много людей, что некоторым приходится занимать места во втором ряду позади Анны. Это всегда отличный повод для тех, кому нужно превратить происходящее на Неделе моды в увлекательные инстаграм-сторис или посты в блоге. «Такой-то и такой-то редактор Vogue был сослан на место во втором ряду», – трубят заголовки. Я не понимаю, почему на одном показе мод должны присутствовать шесть представителей одного журнала; то ли они поддерживают дизайнера, заодно утверждаясь в собственной значимости (потом кто-нибудь может сказать: «Все из Vogue были там»), то ли просто работают. (Какую работу могут делать шесть человек на одном модном показе?) И нужно ли столько работающих на одном модном показе? Ответов на эти вопросы я не знаю. Знаю одно: все эти люди из Vogue всегда выглядят очень спокойными и стройными. Неделя моды – стресс для большинства людей, но если ты хорошо одет и строен, то это отлично маскирует стресс.
Кроме команды Vogue, в первом ряду сидят редакторы из других журналов (хотя я никогда не видела их в таком же количестве, как редакторов Vogue), крупнейшие закупщики из таких магазинов, как Bergdorf Goodman и Barneys and Saks, известные критики из New York Times и Wall Street Journal и знаменитости. Ты понимаешь, что на площадку входит знаменитость, не потому, что видишь ее со своего места в последнем ряду, о нет. А потому, что знаменитости, особенно очень, очень известные, входят последними, окруженные примерно 112 людьми, образующими вокруг них преданный и защищающий круг. Плотность круга одинаковая, и она сохраняется, пока знаменитость проходит пару десятков метров от автомобиля до кресла. Все происходит так, как будто знаменитость только что перенесла хирургическую операцию на позвоночнике и впервые идет по больничному коридору с помощью хорошо одетых, но крайне неповоротливых физиотерапевтов, которые сопровождают ее по бокам. Я видела, как передвигается приехавшая на показ мод Бейонсе: создается впечатление, что ее высокие каблуки просто опасны.
На сидящих в первом ряду – эффектная одежда, стоящая больше, чем некоторые ипотечные кредиты. Они постоянно переписываются со знаменитостями, и неважно, относятся они сами к их числу или нет. Вокруг них мельтешат фотографы, словно их личные планеты-спутники. Вокруг меня никто не кружит (вышеупомянутый немодный гардероб), но один-единственный раз меня едва не сшибли посреди Пятой авеню, потому что кто-то захотел сфотографировать меня с позаимствованной сумкой Chanel. Все оставшееся время я незамеченной скольжу среди толпы. Но такова жизнь на задворках, в последнем ряду: тебя впустили, но ты не вхожа в узкий круг.
Эта книга о людях, обладающих властью в модной индустрии: о блогерах, трендсеттерах, дизайнерах, знаменитостях, редакторах и моделях. Она о том, что значит начать карьеру в мире, населенном этими людьми, с которыми, как я думала, у меня мало общего, разве что врожденная тяга к сверкающим туфлям.
Это непредвзятый взгляд и правдивый разговор о мире, который одурманивает зевак: мир эксклюзивности, бесстыжей саморекламы и экстремальных представлений о том, что красиво, а что нет.
Истории, которые я предлагаю, ни в коем случае не насмешка и не откровения – я слишком люблю моду, чтобы писать о ней в духе бесконечного фильма «Образцовый самец». Я бы не сказала, что авторы фильма представили мужчин-моделей и моду в целом совершенно неверно, но мне никогда не приходилось быть свидетелем того, как кто-то за кулисами нюхает кокаин с маленького зеркальца.
Эта индустрия работает так, чтобы заставить потребителей, особенно женщин, быть недовольными собой: мы слишком бедны, слишком полны, слишком безвкусны и традиционны. Я, как и вы, не защищена от этого. И частично именно это привело меня в модный бизнес. Фэшн-индустрия во многих отношениях – это исследование того, насколько сильно мы жаждем выделиться из толпы, но при этом ей соответствовать. Психотерапевт говорил мне, что вплоть до поступления в колледж мы тратим свою энергию, пытаясь «соответствовать» тем, кто нас окружает, а потом стараемся выделиться. На самом деле это еще один вариант приспособления: так делают все. Модная индустрия не имеет ничего общего с колледжем (за исключением, возможно, того, что можно напиваться каждый вечер, если вам этого хочется). На Неделе моды желание выделиться настолько выражено, что взрослые женщины с блестящими ананасами, торчащими из головы, не кажутся чем-то особенным. (Такое головное украшение называется шляпкой, и чаще всего ее можно увидеть на членах британской королевской семьи и на светских львицах во время скачек, но кое-кто из представителей мира моды действительно неплохо смотрится в ней.)
Я не часть этого мира. Если бы я была одной из них, едва ли я смогла бы написать об этом иначе, чем делают это на страницах Vogue. Журнал предлагает иллюзию моды, а не ее расшифровку. Гламурные издания забывают или просто не могут сказать вам вот о чем: в этом бизнесе нет ничего нормального. Рюкзаки из крокодиловой кожи с дизайнерским ярлыком, стоящие 50 000 долларов, – это не то, что вы сочетаете со своим хэмптонским гардеробом[7] (не потому, что у вас нет этого гардероба, а потому что рюкзаки странные). Люди, которые испытывают привязанность к подобным вещам, порой такие же необычные.
Итак, мир моды состоит из таких людей, как та парочка на показе Александра Ванга, которой понравились рваные колготки и кожаный жилет. Они приходят в восторг от экстравагантной шляпы в виде ананаса и, видимо, никогда не задаются вопросом об источнике их чувств к этим предметам одежды или о том, в каком контексте эти чувства появляются. Может быть, это пугающая работа, но я не боюсь ее делать.
В конце концов через несколько месяцев я купила на распродаже жилет из коллекции Ванга. Но если бы я появилась в нем в паре с драными колготками и спросила бы «нормального» человека, что он об этом думает, мне бы точно сказали: «Не очень».