На широкой плазме, висящей прямо напротив стола из красного дерева, мелькало лицо ведущей новостей. Голос ее резал слух Матвееву. Он сидел за столом, в правой руке держал бокал с пятидесятилетним коньяком, а в левой бумагу, которую очень пристально изучал.
– Матвеев пообещал со следующего года поднять пенсии, только сумма, которую он пообещал, возмутила пенсионеров. Передаю слово нашему корреспонденту Арнольду, – сказала девушка из телевизора.
Матвеев перевел взгляд на экран. Его всегда бесила эта выскочка из канала «Обзор». Ее идеально прямые волосы, белоснежные зубы, чистая кожа. Так не могут выглядеть люди. Абсолютно у каждого из них есть изъян. Может, она прячет его за красивой этикеткой? Лицо ведущей исчезло. На экране появился мужчина. Матвеев сразу заметил, что он еврей. Курчавые рыжие волосы, очки в роговой оправе, костюм, который совершенно ему не шел. Матвеев не был антисемитом. Напротив, его главным помощником был мужчина из Тель-Авива. Однако лицо Арнольда было ему противно. Может, это все из-за его лопоухости?
– С вами на связи Арнольд. Мы сейчас находимся в центре Москвы. Я решил пообщаться с Московскими пенсионерами, и вот что они говорят по поводу повышения пенсий.
Мужчина отошел слегка вбок, и перед камерой появилась женщина в возрасте. Можно даже ее назвать бабушкой. Она опиралась на палочку и в руках сжимала авоську с хлебом.
– Знаете, мне уже шестьдесят три года. Я отдала всю себя стране. Работала до изнеможения, – сказала бабушка. – Между прочим, я учитель физики! Заслуженный преподаватель России. И вместо того чтобы обеспечить мне хорошую старость, Матвеев втаптывает мое имя в грязь! Так не уважать учителей может только наш президент! – глаза бабушки горели. Создавалось ощущение, что от гнева ее голова разлетится на части. – Двадцать три рубля! Вы смеетесь над нами? Мы кто вам? Я выпустила из школы больше тысячи детей, и они все прекрасно знали мой предмет! И какая благодарность? Двадцать три рубля к пенсии? Не смешите меня!
– Если не секрет, сколько вам государство выделяет денег? – спросил ее Арнольд.
– Мне? Да что скрывать?! Восемь тысяч! Что я могу на них купить? Даже чертов гроб стоит дороже! За место на кладбище требуют баснословных денег! Не знаю, как будут меня дети хоронить! – кричала бабушка. – Да хрен с этой пенсией! В поликлинике все плевать на тебя хотели! Они как видят престарелого человека – их в дрожь бросает! Понимают, что должны бесплатно нам помогать, только им это не нужно. За нас они ничего не получают! Это я еще не говорю про цены на продукты! Помидоры стоят две сотни за килограмм! Неудивительно, что врачи к деньгам тянутся.
– Спасибо за комментарии, – прервал ее Арнольд. – Передаю слово Полине.
– Спасибо вам, Арнольд, – говорила девушка. – Помимо недовольных пенсионеров взбунтовались шахтеры. Их не устраивает новые порядки выплат. Теперь они работают не за ставку, а получают деньги за определенное количество добытого угля. Передаю слово нашему второму корреспонденту Дмитрию.
Матвеев, не дождавшись корреспондента, выключил телевизор. Он готов был позвонить в центральный офис канала и потребовать уволить эту Полину, или как там ее зовут. Он уже забыл имя девушки. Матвеев залпом осушил бокал с коньяком, положил бумаги на стол и взял телефон.
– Абрама ко мне! – закричал в трубку Матвеев.
Не прошло и минуты, как в его кабинет зашел невысокий толстый мужчина с залысиной на темечке. Он сел напротив Матвеева.
– Вызывали, дорогой президент?
– Да, – сказал Матвеев и поднялся с мягкого стула. Он взял графин и налил себе коньяк в бокал. – Будешь?
– Нет, спасибо. Не имею привычку пить на работе.
– Кому ты пиздишь? – грубо спросил Матвеев.
Абрам потупил взгляд и сказал:
– Чуток только.
Матвеев налил ему коньяк, и подошел к окну, сжимая в руке свой фужер.
– Рассказывай.
– Вы о чем, дорогой президент?
– Что с моим рейтингом? Что вообще творится в стране?
– Ну как вам сказать… – мягко начал Абрам. – Много недовольных.
– Конкретней!
– Рабочий класс, пенсионеры.
– А средний класс? Что он говорит?
– Средний? Вы о ком именно говорите?
– Ты надо мной издеваешься?! – Матвеев обернулся и кинул тяжелый взгляд на Абрама.
– У нас как такового среднего класса нет. Все деньги находятся у нас.
– Ладно, хрен с этим средним классом. Что говорят военные, полицейские?
– Они всем довольны, – сказал Абрам.
– Неудивительно, – сказал Матвеев и сделал небольшую паузу. – Что с новым силовым отрядом?
– Пока еще в разработке. Думаем, какие предоставлять им права и обязанности.
– Что тут думать? Полную вседозволенность!
– Не думаете, что народ будет против?
– Да мне плевать на них! Пусть закидают Кремль гневными письмами – вообще все равно! Мы должны удержать власть всеми доступными средствами!
– Если вы так будете рассуждать, то недалеко и революция.
– Да они ничего не смогут сделать. Народу не до революции. Ты еще не понял, где мы находимся? – Матвеев вернулся на место. – Это не Израиль. Тут люди не борются за свои права. Они принимают, что им дают, и сидят мирно на работе в надежде прокормить семью. У них даже мысли не возникают о революции, – он сделал глоток коньяка. – Эта страна для нас ферма по выращиванию денег! Ты приехал сюда работать, так что позаботься о формировании новой силовой структуры! Сделай все, чтобы на следующей неделе начали вербовать людей! Я хочу видеть патриотов в рядах Национальной Гвардии!
– Значит, так будет именоваться подразделение? – спросил Абрам.
– Да. Мне кажется название звучное.
– Сегодня же займусь этим.
– Не сегодня, а сейчас же! – проговорил Матвеев. – Завтра жду отчет!
– Конечно, дорогой президент.
– Ах да, вот что еще хотел спросить, – начал президент. – К вечеру все готово?
– Обижаете, – сказал Абрам. – Скоро приедет машина и отвезет вас на место.
– Хорошо.
Абрам поднялся и хотел выйти из кабинета, только Матвеев остановил его прямо у двери.
– Абрам, у меня к тебе еще одно дело. Можешь с ним не торопиться, только это точно нужно сделать.
Мужчина обернулся:
– Я вас слушаю.
– Только что была прямая трансляция на канале «Обзор». Нужно заткнуть им рот. Сделай все красиво, как ты умеешь.
– Мне нужно о ком-то конкретно позаботиться?
– Обрати внимание на ведущую новостей и корреспондента-еврея.
– Я вас понял, дорогой президент. Все будет на высшем уровне.
Абрам вышел из кабинета, оставив Матвеева одного. Президент заметил, что Абрам не притронулся к бокалу с крепким напитком. Чертов еврей! Не понимает, насколько восхитительный коньяк он ему предложил. Президент налил себе еще и вернулся к бумагам. Градус его вообще не брал. Усталость накатывала волной, укутывала одеялом сонливости. Матвееву нужно прийти в себя. Взбодриться чем-то. Он достал из сейфа пакетик с белым порошком. Рассыпал его на стол, поровнял кредитной картой и затянул ноздрями через свернутую купюру. В момент усталость растворилась, как маленький хомячок в щелочи. Так быстро бодрость никогда не била в голову. Матвеев все говорил себе, что нужно отказаться от допинга, однако организм требовал все больше и больше. Он не заметил, как прошло полчаса.
Раздался стук в дверь. Матвеев поднялся со своего места. Его руки тряслись, а настроение требовало выплеснуть внезапно появившуюся энергию. Он открыл дверь. Перед президентом стоял двухметровый бугай в очках.
– Тебе солнце светит? – спросил Матвеев и рассмеялся.
Бугай снял очки и сказал:
– Иван Ростиславович, машина подана.
– Хорошо. Сейчас выйду.
Бугай скрылся из вида. Матвеев вернулся к столу и взял еще пару пакетиков с белым веществом. Не успел он моргнуть, как оказался в машине. Тонировка на окнах отбивала осуждающие взгляды прохожих. Машину президента сопровождала полиция. Две машины спереди и две сзади. Матвеев спросил:
– Где коньяк?
– В подлокотнике, – ответил бугай. Он внимательно следил за дорогой.
Матвеев полез в подлокотник и достал бутылку. Откупорил ее и присосался к горлышку. Он уже не чувствовал вкуса алкоголя. Обжигающая жидкость просто проходила через горло.
Когда на дне бутылки осталось два глотка, машина припарковалась у трехэтажного коттеджа. Бугай вылез из машины и открыл президенту дверь. Матвеев вылез и потянулся. Бутылку он кинул в кусты. Коттедж находился в лесной чаще. Вокруг только деревья, больше ничего. Машины полиции давно скрылись из виду.
– Вас ждать? – спросил бугай.
– Нет, поезжай домой. Если что, я тебе позвоню, – ответил Матвеев и пошел к воротам.
Он нажал на кнопку, что висела рядом с входом. Не прошло и минуты, как ворота распахнулись. Перед ним появился мужчина с огромным брюхом. Из одежды на нем было только полотенце, повязанное на талии. Огромный живот висел чуть ли не до бедер. Дряблые руки сжимали поводок, на конце которого была привязана девушка. Она сидела рядом с мужчиной, гордо выпятив голую грудь. Кляп мешал ей дышать, а прищепки на сосках заставляли девушку плакать.
– Привет, Вань. Как тебе моя собачка?
Матвеев сел на корточки и потянул за одну из прищепок. Девушка вскрикнула. Тогда Матвеев рассмеялся и дал ей пощечину.
– Хорошая сучка! – Матвеев поднялся. – Все в сборе?
– Конечно! – ответил тучный мужчина. – Только тебя ждем.
– Тогда пошли внутрь, Игорек.
Матвеев пошел первый, Игорь шел за ним. Он тянул за собой поводок, заставляя девушку ползти быстрее. Она стирала колени об вымощенную плитку, однако молчала и старалась не издавать ни единого звука. По ее внутренней части бедра стекала смазка. Казалось, ей это нравится. Она мило виляла черным хвостиком, что торчал у нее из попы. Игорь Антонов был еще тем извращенцем.
Мужчины зашли в коттедж. Повсюду доносились крики, стоны, вопли. Весь дом был усеян голыми телами мужчин и женщин всех форм и размеров. Кто-то потягивал кальян, пока его орально удовлетворяла одна из наложниц коттеджа. На барной стойке лежала рыженькая фигуристая девушка в одних трусиках. Мужчина с большой головой и шрамом на всю спину слизывал соль с груди, пил текилу с ее пупка и заедал лаймом, кусочек которого рыженькая держала в зубах.
Матвеев с Антоновым прошли через коридор, где ненасытный мужчина долбил блондинку, поднялись на второй этаж и зашли в кабинет. На огромном дубовом столе лежала девушка. Руки ее привязаны к одной стороне стола, а щиколотки к другой. Она напоминала пятиконечную звезду. Над ней возвышалась вторая девушка, что сжимала в руках длинную тонкую палку. Она то и дело хлестала по животу, рукам, бедрам, груди, не жалея тело безобидной милой особы. Шатенка не боялась причинить увечья брюнетке, ведь за ней наблюдал мужчина в строгом костюме. Он курил сигару в кресле у камина. Глаза его блестели, а руки нервно сжимали ручку. Казалось, что он сейчас подлетит к девушкам, поставит их раком и начнет отрываться на полную катушку, однако он только смотрел. Мужчина с сигарой заметил в дверях Матвеева и Антонова.
– Добрый вечер, товарищ президент. Как ваши дела?
– Давай без формальностей, Швалов.
– Хорошо, Вань.
Девушки не останавливались. Они продолжали шоу, только теперь для троих мужчин. Матвеев прошел вглубь кабинета и сел на диван. Антонов прошел к столу с девушками. Он привязал поводок с «собачкой» к столу и сел рядом с Матвеевым. Девушка с кляпом во рту вытянула ноги. Колени ее кровоточили.
– Что расскажешь, Вань? Готов сегодня отрываться? – спросил Швалов.
– Конечно готов, – подтвердил Матвеев. – А ты чего еще при параде?
– Мне нравится этот костюмчик. Хочу его замарать, – сказал Швалов и затянулся сигарой. – Игорь уже вовсю веселится.
– Я даже не начинал, – отреагировал Антонов.
– Я вижу, – сказал Швалов и кинул взгляд на его полотенце.
– Ладно, хрен с ним, – проговорил Швалов и добавил: – Пока мы не начали кутить, хочу поговорить о работе.
– Ты серьезно? – спросил Матвеев. – Зачем?
– Если тебя сейчас ничего не волнует, то меня очень сильно тревожит ситуация в стране.
– Поэтому ты не снял костюм? Хочешь пообщаться официально? – спросил Антонов.
– Твой комментарий, Игорь, бессмыслен, – Швалов кинул сигару в камин. – Я вот о чем. Вас не пугает, что мы дразним людей? Нужно действовать умно, а не нагло пиздить у людей деньги. Скоро могут появиться волнения во всех отраслях жизни. Тебе оно нужно, Вань?
– Ром, не нагнетай! – сказал Матвеев. – Ты же знаешь, что мы организовываем Национальную Гвардию.
– Смысл от нее, если людям не будет что терять? – спросил Швалов.
Девушки продолжали резвиться на столе, а «собачка» Антонова скулила от боли.
– Если нацгвардия начнет действовать, то они обоссутся от страха и убегут как можно дальше, – сказал Антонов.
– А если не убегут? – Швалов поднялся с кресла. – Я предлагаю что-то сделать для народа, пока он нас не похоронил.
– Что?! – крикнул Матвеев. – Да пошли они все нахрен! Мы с тобой начали деятельность не ради народа, а для себя! Я хочу жить на полную, а не давать народу какие-либо перспективы! Хочу пить Просекко на берегу средиземного моря, а не лежать на пляже в Сочи и потягивать балтику девятку, смотря на жирных баб! Что дал тебе народ?! Головную боль?! – Матвеев поднялся и подошел вплотную к Швалову. – Вспомни, как мы начинали. Нас никто не уважал! Нас втаптывали в грязь! В детдоме нас считали отребьем! Дети нас избивали в туалете и макали головой в толчок! – Матвеев расстегнул рубашка и показал шрам. – Помнишь, как эти твари вырезали на моем животе имя того хуесоса?
Швалов опустил глаза и тихо прочел:
– Аслан…
– Я ненавижу людей! Это паразиты! Конченые твари, которые не могут никого понять! Думают только о себе. Почему тогда я не могу думать о себе?! – Матвеев немного успокоился и сел на диван. – Вспомни, что они с тобой сделали! Ты так и не поставил протез на место большого пальца на левой ноге, я знаю! Это напоминание о молодости! Напоминание, что все люди одинаковы! Отвратительные свиньи, эгоистичные мрази! – Матвеев повернулся к Антонову. – А ты что скажешь? Мне не нужно напоминать, как с тобой обращались, когда у тебя были проблемы с щитовидкой? Когда ты потолстел, словно на дрожжах?