Следующую неделю друзья были погружены в дела и заботы. Философ проводил время в университете. Он был аспирантом на юридическом факультете. Парень верил, что когда-нибудь покажет всей стране, как можно жить. Философ ориентировался на европейские ценности. Для него права человека – самое великое, что вообще возможно в мире. Парень всегда говорил, что за свои права нужно бороться, и он шел к этому. В дальнейшем, после аспирантуры, он хотел стать адвокатом, чтобы защищать таких же людей, как он.
Толик был обычным работягой. К университету он относился наплевательски. Считал обучение ненужной тратой времени. После школы пошел работать в компанию, специализирующую на проведении интернета и телевидения. Пять дней в неделю он торчал на работе, а два дня отдыхал на Нуле вместе с друзьями. Что до будущего – ему было на все плевать. Главное, что он живет здесь и сейчас. Что-то планировать – это не для него. Однако идеи Философа он одобрял, смотрел на него, как на наставника, учителя.
Борис с Викой держали небольшой бар на окраине города. Борис – бармен со стажем, а Вика с пятнадцати лет работала официанткой. Отец Бориса решил помочь сыну и взял на свое имя кредит в банке. На полученные средства Боря открыл бар. Ребята сутками сидят в заведении и пытаются раскачать его до небывалых высот. Что сказать – у них получается.
Стас проводил свое время в кабинете, иной раз выезжая на вызовы. Несмотря на юный возраст, он уже добился хорошего положения в полиции. Его рекомендовали в следственный кабинет, даже поговаривали о переводе в ФСБ. Сам подполковник Гамов поручился за парня.
Ксюша до сих пор училась в университете и вместе с этим работала в больнице. В основном брала ночные смены. Все прекрасно знали, что девушка прилагает максимум усилий, чтобы успевать учиться и работать. Ее мечта – стать великолепным хирургом. Увы, но пока она лишь наблюдает за операциями. Что до врачей с большим опытом – они учат девушку и стараются дать ей максимум знаний. Один из таких врачей – Евгений Степанович Богатырев. Он считает Ксюшу своей дочкой. Наставляет и помогает, может с гордостью заявить, что девушка доверяет ему намного больше, чем кому бы то ни было.
Несмотря на абсолютно разные пути, ребят объединяли годы. Все началось со школьной скамьи. Ксюша училась вместе с Борисом. Ребята не так тесно общались, однако к пятому классу обнаружили схожие интересы. В шестом к ним перевелся Стас. Парень переехал в город вместе с семьей из Норильска. Отца перевели по службе. Его мать, как истинная жена военного, без колебаний отправилась вслед за мужем, прихватив с собой сына. К восьмому классу у Бориса появился друг. Философ так хорошо вписался в компанию, что без него не проходил ни один вечер. Так формировался костяк друзей.
Вика пришла в компанию ближе к концу школьной жизни друзей. Боря встретил ее во время работы в баре. Девушка сразу понравилась парню. Длинноволосая стройная кокетка с игривым характером. Спустя две недели они начали встречаться и до сих пор общаются, не взирая ни на что.
По сути, Борис скреплял дружбу. Он поспособствовал тому, что ребята начали общаться. Улаживал конфликты и разногласия. Выступал между ними амортизатором, когда у Стаса проявлялись черты военного воспитания. Вместе с Викой успокаивал Ксюшу, когда депрессия накрывала одеялом. Выслушивал бредни Философа про то, насколько хреновая в стране жизнь.
Толик в их компании появился относительно недавно. Философ познакомился с ним, когда тот приехал проводить ему интернет. Парни нашли общий язык. Тем более Философу всегда нравилось показывать свой ум. И то, с каким упоением его слушали люди, придавало парню невероятной уверенности в себе.
Философ не видел в Толике того самого активиста, однако его горящие глаза, когда революционер распинался о политике, подкупали парня. Спустя время он привел Толика в компанию. Друзья считали его шутом, прихвостнем Философа, но никак не ровней. Однако когда у Толика появлялись проблемы, спешили на выручку. Стас считал, если Толик друг Философа, значит – он их друг. Что до Бориса и Вики – им было плевать. Главное, что истинный костяк их компании никогда не разбежится.
***
Философ написал в общей беседе в Ватсапе, что им нужно срочно встретиться. Все его поддержали, кроме Стаса. Он все пытался выяснить истинную цель сбора, однако парень держал рот на замке. Вика предложила подождать до выходных, только Философ был против. Толик в свойственной ему манере поддерживал Философа и все твердил, что собраться нужно. Правда, Стас никак не мог вырваться с дежурства и поэтому отказался, на что Философ предложил собраться без Стаса. Вопрос был для него важным, так что Стасу можно было потом все объяснить. Место выбрали, как всегда. Встреча должна состояться на Нуле.
Ксюша отложила телефон и сделала глоток кофе. Ординаторская была пуста. За окном темнота обволакивала город. Сегодня была ее первая дневная смена за долгие месяцы. Ей нравилось работать днем. Еще пару часов – и свобода. Она снимет халат и направится к выходу. Пересечет порог больницы и на несколько дней забудет о кашляющих детях, бабушках с остеохондрозом и дедушках с язвой желудка. Пройдет через арку, усядется поудобнее на лавочке, откроет коробку с дешевым вином и расслабится на один вечер. Правда, завтра все равно нужно идти по делам. Университет, практика, подготовка к семинарам. Но это все будет завтра.
Девушка посмотрела на часы. Прошло всего лишь пять минут. Она поднялась и вышла из ординаторской. В коридоре ее встретил Богатырев. Рослый мужчина за пятьдесят, голова покрыта сединой, а на лице белоснежная щетина.
– Ксюш, ты куда?
– Хочу чашку сполоснуть, а что?
– У меня к тебе разговор. Пошли в ординаторскую.
Ксюша вернулась обратно в кабинет и села на диванчик. Богатырев зашел следом за ней, поставил стопку больничных карточек на стол, сел рядом с девушкой и протянул ей руку. Ксюша опешила, посмотрела на огромную ладонь и перевела взгляд на Богатырева.
– Что смотришь? – улыбнулся Богатырев. – Поздравляю тебя! Ты принята в интернатуру. Закончишь курс – и сразу к нам.
– Так просто? – удивилась девушка и мягко сжала руку Богатырева.
– Я поручился за тебя, так что мы тебя ждем.
– И куда меня распределят?
– Ты же хотела стать хирургом, – проговорил Богатырев. – Я возьму тебя под свое крыло.
Девушка расплылась в улыбке. Слезы невольно тонкими дорожками побежали по щекам.
– Ну чего ты? – спросил Евгений Степанович и обнял девушку.
– Даже без экзаменов? Просто приходить и все? – спрашивала Ксюша.
– Да, сразу к нам.
– Я рада… Очень сильно.
– Я вижу, – рассмеялся Богатырев и встал с дивана. – Давай прекращай разводить сопли. Дальше тебя ждет настоящая работа. Скоро будешь мне ассистировать.
– Вы подпустите меня к больному?
– И не только подпущу, – Богатырев сел за стол, – будешь помогать мне оперировать. Нужно же когда-то начинать.
Мужчина взял ручку в свою огромную ладонь и принялся заполнять больничные карточки. Ксюша встала с дивана и осмотрелась. Может, ей это кажется? Она потерла глаза и еще раз спросила:
– То есть я буду оперировать?
– Не сама, конечно же. Помогать мне будешь.
Девушка радостно вскрикнула и выбежала в коридор. Богатырев снова рассмеялся и продолжил заполнять карточки. Ксюша добежала до кабинета Ивановой, сжимая в руке грязную кружку. Она чуть ли не выбила дверь, ввалившись внутрь.
– Ты что творишь?! – Иванова подняла взгляд на Ксюшу.
– Елена Владимировна, Богатырев дал мне разрешение на операцию.
– В смысле? – ее глаза округлились. – Как так? Ты же еще зеленая!
– Вернее, я буду ему помогать.
– Сядь. Что ты тут прыгаешь, как горная лань?
Ксюша села напротив врача.
– Короче, Богатырев встретил меня в коридоре и сказал, что меня возьмут в интернатуру, и скоро я буду помогать ему оперировать.
– Поздравляю, девочка моя! – Иванова сняла очки и положила рядом с монитором компьютера. – Я так за тебя рада!
– Вы даже не представляете, насколько я рада.
– Может, кофе? – спросила Елена Владимировна, глядя на чашку.
– Ой, извините, – улыбнулась Ксюша. – Я хотела сполоснуть чашку, но что-то пошло не так. Меня Богатырев поймал рядом с ординаторской.
– Я поставлю чайник, а ты пока помой чашку. Мою тоже захвати, если не сложно.
– Конечно, Елена Владимировна.
Ксюша схватила чашку со стола и выбежала из кабинета. Когда она вернулась, на столе стояла тарелка с конфетами и бутылка коньяка. Девушка растерялась.
– Чего стоишь? – спросила Иванова. – Заходи и закрывай кабинет. Конец смены все же.
Ксюша закрыла дверь и вернулась на место.
– Не бойся, много пить с тобой не будем. Всего лишь по пятьдесят грамм в кофе.
Елена Владимировна налила кипятка в чашки, насыпала кофе и добавила коньяка.
– Никогда не пробовала такую штуку, – проговорила Ксюша.
– Зря, очень бодрит, особенно утром.
– Так вот как у вас утро проходит? – улыбнулась Ксюша.
– Только никому не говори, – в ответ улыбнулась Иванова. Елена Владимировна подняла чашку и сказала: – Ну что ж, Ксюшенька, поздравляю тебя! На самом деле это был лишь вопрос времени, когда Богатырев сделает свой шаг. Ты ему очень нравишься. Он видит в тебе невероятный потенциал, как и все мы! Желаю тебе, моя дорогая, добиться невероятных успехов и в скором времени махнуть в Москву. Вот там жизнь, а не у нас.
– Спасибо большое!
Ксюша сделала глоток. Горячий напиток слегка обжог язык. Коньяк придавал напитку свою изюминку. Девушка даже не думала, что вкус ей понравится. В баре Бориса она пробовала множество коктейлей, однако этот напиток ей нравился больше. Может, он, как ничто другое, подходит к такому случаю?
– Бери конфетки, – проговорила Елена Владимировна. – Сколько тебе осталось учиться?
– Два месяца. Потом сессия и поступление в интернатуру.
– Хорошо. Думаю, ты сдашь экзамены на отлично.
– Если честно, то я так не думаю.
– Почему? Ты многое знаешь.
– Но не все.
Елена Владимировна поставила чашку и пристально взглянула на Ксюшу.
– Дорогая моя, знать все невозможно. А то, что ты показываешь в больнице… Не все врачи могут похвастаться таким багажом знаний.
– Спасибо, но все равно…
– Не принижай свои способности. Я вот в тебя верю.
Ксюша молча сделала глоток кофе и съела конфетку. Как удачно, что на столе лежали ее любимые сладости. Елена Владимировна придвинула ближе к Ксюше тарелку.
– Кушай, а то худая, как щепка.
– С таким графиком неудивительно, – сказала Ксюша.
– Я в твоем возрасте еще ребенка нянчила.
– О нет, пока ребенок мне не нужен. Я сама как ребенок.
– Ну, не зарекайся, – рассмеялась Иванова.
– Очень смешно, Елена Владимировна.
Ксюша перевела взгляд на часы, что висели прямо над Ивановой. Она уже час тут сидит.
– Пора? – спросила Елена Владимировна.
– Да, надо бы доделать дела и идти. Меня друзья ждут.
– Конечно, надо отметить это дело.
– Да ну, отмечать пока рано.
– Я вот за тебя сегодня отмечу. Меня тоже ждет друг.
– Воу, Елена Владимировна! Друг, значит?
– Конечно друг, – подмигнула женщина.
– Ну тогда не буду вас задерживать. Хорошего вечера и другу передавайте привет.
– Обязательно, дорогая.
Ксюша вышла из кабинета. На крыльях счастья она залетела в ординаторскую. Богатырев обратил внимание на Ксюшу, отвлекся от заполнения больничных карточек, посмотрел на время и проговорил:
– Ксюш, иди домой.
Растерянная девушка посмотрела на Богатырева.
– Вы меня отпускаете пораньше?
– Почему бы и нет? Я тебя так сильно ошарашил новостью, что ты не в состоянии работать. Я же видел, как ты выбежала из кабинета. Вообще, ты где пропадала?
– Пошла Елене Владимировне хвастаться.
– А ну подойди.
Ксюша медленно подползла к Богатыреву.
– Дыхни, – приказал мужчина.
– Да не пила я, – проговорила Ксюша.
– А вот врать не нужно. От Ивановой никто вечером трезвый не выходит!
– Евгений Степанович, честно, ничего такого не было. Только кофе выпили.
– С коньяком, наверное!
Девушка промолчала.
– Ладно, я тебе не отец, – сказал Богатырев и вернулся на место. – Давай топай домой, пока я не передумал.
Ксюша быстро сняла халат, попрощалась с врачом и вышла в коридор. На удивление, больница была пуста. Пациенты не слонялись по коридорам, врачей вообще не видно на горизонте. Она прошла до лестницы и спустилась на первый этаж. Перед выходом ее встретил Леша. Он проходил интернатуру у Елены Владимировны.
– Поздравляю тебя! – сказал парень.
– С чем это?
– Не скромничай. Елена Владимировна уже рассказала, что ты к нам в интернатуру идешь.
– Я только недавно от нее вышла. Как она все успевает?
– Да черт ее знает, – улыбнулся парень. – В общем, поздравляю.
Парень обнял Ксюшу и сразу же ушел. Девушка краем глаза заметила, как покраснели его щеки.
***
Когда Философ пришел на Ноль, там никого не было. Странно все это. Обычно к вечеру приходила толпа народу. Он сел на лавочку в беседке и достал телефон. Через пять минут подошел Толик.
– Где остальные? – спросил парень.
– Должны скоро подойти, – Философ спрятал телефон в карман.
Толик сел напротив Философа.
– Думаешь, им понравится твоя идея?
– Знал бы я, Толик… – проговорил Философ и сразу же спросил: – Как отработал?
– Да нормально. За сегодня четыре вызова. Бабка не хотела платить за подключение телевидения. Говорила, что она заслуженный пенсионер России, и страна должна за нее платить по счетам.
– Если подумать, она права.
– Только мой начальник так не считает. Сказал, чтобы я выбил из нее деньги.
– А ты что?
– Ничего. Я же не буду бабку бить.
– Отказал ей?
– Да, отказал. Вытащил все провода, скрутил их и уехал.
– Наверное, получил от менеджера.
– Не то слово. Она сказала, что деньги вычтут с меня.
– Несправедливо.
– Я спорить не стал, а то было бы хуже.
– Ну и дурак ты, Толик. Они тебя будут иметь до тех пор, пока не ответишь.
Толик промолчал. Он только опустил взгляд и достал телефон. Философ обратил внимание на парочку, что медленно проходила через арку. Это были Борис с Викой.
– Оп, наши ряды пополняются, – сказал Философ.
– Ты о чем? – спросил Толик.
– Смотри, идут наши голубки.
Толик обернулся. Вика с Борей уже подходили к беседке. Ребята поздоровались и сели возле Толика.
– Кого еще ждем? – спросила Вика.
– Ксюша должна подойти, – ответил Философ.
– Что со Стасом? Он будет? – спросил Борис.
– Нет, у него смена. Говорит, что точно не сможет, – ответил Философ. – Кто-то позвонит Ксюше, или мне ее набрать?
– Сейчас наберу, – ответила Вика.
Девушка отошла от беседки.
– Так о чем ты хочешь поговорить? – спросил Борис. – Так неожиданно всех собрал.
– Подожди пока. Нам нужно дождаться Ксюшу.
Вика вернулась и села рядом с Борисом.
– Через пять минут подойдет. Она недалеко от Нуля.
– Может, пивас возьмем? – предложил Толик.
– Нет уж, мне еще сегодня на смену, – сказал Борис.
– Мне тоже, – проговорила Вика.
– Какие вы скучные, – сказал Философ. – Борь, разве ты не пьешь за баром?
– В очень редких случаях.
– Да не рассказывай ты! – влез Толик. – Точно пьет!
– Рот свой закрой! – ответил Борис.
Толик сразу же умолк.
– Тише, Борь. Нам тут не нужны разборки, – говорил Философ. – Если хочешь почесать кулаки, дождись Стаса.
Вика обняла Бориса. Парень успокоился в объятьях любимой.
– Вот и Ксюша, – сказала Вика, заметив ее фигуру в арке.
Ксюша подошла к беседке и села рядом с Философом. На ее лице была растянута улыбка.
– Что за сбор? Какой повод? – спросила девушка.
– Раз уж все собрались, я начну.
Ребята внимательно уставились на Философа. Он расправил плечи и продолжил:
– В общем, почему я вас собрал? После того случая, когда Толика приняли, мы все обсудили и пришли к выводу, что нужно действовать.
– Действовать? – спросил Борис. – Что ты имеешь в виду?
– Нечего сидеть сложа руки и терпеть нападки со стороны власти.
Вика глубоко вздохнула.
– Собираешься возглавить революционное движение? – спросила Ксюша.
– До этого еще далеко. Сначала хочу собрать команду и начать вербовать людей, – сказал Философ. – Вот уже первый член есть, – парень показал на Толика.
– В том то и дело, что член, – прокомментировал Борис.
Толик посмотрел на него, однако ничего не ответил. Может, побоялся или решил оставить свое мнение при себе. Только все заметили, как лицо Толика исказила гримаса отвращения.
– Не стоит так говорить, Борь. Он такой же человек, как и мы. Если ты оскорбляешь Толика, значит, и меня.
– Ты занимаешься херней, – проговорил Борис. – Я не верю в то, что твои идеи будут кому-то по душе.
– На самом деле так считаешь? – Философ поднялся с лавочки. – Посмотри вокруг себя. Ты же стоишь за барной стойкой. Сколько людей проходит через тебя? Ты хоть раз затрагивал с ними тему политики?
– Негласные правила бармена гласят: не разговаривать с гостем о религии и политике.
– Вот и зря, – ответил Философ. – Как-нибудь пообщайся с людьми. Им живется не сладко. Да о чем я вообще говорю? Давай по факту. Твой отец влез в кредит, чтобы ты открыл бар. Нормальный доход приносит место?
– Вполне, – ответила Вика.
– Я разговариваю с Борей, – грубо ответил Философ.
– Следи за языком, – сказал Борис.
– Я ничего оскорбительного не сказал. Лишь заметил, что у нас с тобой диалог, – быстро кинул Философ и неторопливо продолжил: – Сколько ты получаешь с бара? Миллион в месяц?
– Где-то так.
– Другой вопрос: сколько ты лично получаешь?
Борис задумался. Философ продолжил:
– После закупки алкоголя, расходников, выдачи зарплаты сотрудникам, оплаты аренды и налогов? Налог на продажу алкоголя невероятный, а своих барменов ты никогда не обижаешь.
– В лучшем случае пятьдесят тысяч, – проговорил Борис.
– Вот о чем я говорю, – Философ сел обратно. – Государство жрет твои бабки. На них политики покупают яхты, дома, шлюх и кокаин.
Борис умолк. Вика крепче его обняла.
– Что до тебя, Ксюш, – проговорил Философ. – Ты впахиваешь медсестрой. Сколько ты получаешь?
– Немного, – ответила девушка. – Но потом начну получать больше.
– Меня интересует конкретная цифра, если ты, конечно, не стесняешься говорить о своей зарплате.
– От восьми до десяти тысяч, – сказала Ксюша.
– Хорошо. Что можно купить на восемь тысяч? Это же прожиточный минимум в нашем регионе. Иной раз заходишь в магазин, смотришь на цены и ужасаешься. Молоко семьдесят рублей, если не сто. Масло от ста пятидесяти. Рехнуться можно.
– Это еще до вычета налогов, – проговорила Ксюша.
– Налог у нас сколько? Двадцать процентов?
– Да, – тихо проговорила Ксюша.
– Ладно, черт с зарплатой. В каком состоянии больница, в которой ты работаешь?
Ксюша молчала.
– Вот ответ, – заметил Философ. – Много чего не хватает. Разве я не прав?
– Прав, – подтвердила Ксюша.
От ее хорошего настроения не осталось ничего.
– Богатые становятся богаче, а бедные еще беднее. Кто согласится работать медиком за такую зарплату? Эти чертовы воры доят нашу страну как гребаную корову. Это я еще не говорил про образование. Учителей в школах нет! Матвеева это не заботит. Он сидит на троне, ест с белоснежных тарелок с золотой каемкой и наслаждается властью. И не говорите, что я не прав.
Все молчали. Даже Толик не вставил свои пять копеек.
– Что может сделать один человек? – спросила Вика.
– Один ничего, но если нас будет много… Если народ напомнит о себе! Если он потребует ту демократию, за которую голосовал в свое время! Вот тогда все будет иначе! Нужно заставить Матвеева поднять свою жопу с трона.
– Ты летаешь в облаках, – сказала Ксюша. – Не так все просто, как ты тут рассказываешь. Нельзя встать и потребовать свое. У них в руках полиция, ФСБ, армия.
– Еще, насколько я слышал, собирают новое подразделение, – сказал Философ.
– Вот именно. Им легче всего будет избавиться от тебя, если ты начнешь действовать. Это как с опухолью. Ее нужно вырезать сразу, пока она не разрослась настолько, чтобы убить организм, – говорила Ксюша.
– Наша цель будет состоять в том, чтобы тихо прорасти внутри. Нас никто не должен заметить. Показаться только тогда, когда яд разойдется по всему организму.
– Наша цель? – рассмеялся Борис. – Никто еще не подписывался под твои слова.
– Боишься, значит, – подал голос Толик.
– А ты у нас бесстрашный герой? Мне не хочется лежать в гробу с простреленной головой, – Борис закурил сигарету. – Не знаю, переварил ты свои мысли или сразу выдал то, что накопилось. Но я бы на твоем месте подумал еще несколько раз, перед тем как действовать. Слишком опасно все это, – Борис посмотрел на Вику. – Я планирую семью, детей, наконец, купить дом, завести собаку, а не лезть на баррикады против ОМОНА.
– С таким строем, как сейчас, ты ничего не получишь. По крайней мере, дом, точно. Всю жизнь будешь копить на него. Дай бог, если к старости обзаведешься своей квартирой, – спустил его на землю Философ.
– Не знаю, как ты, но я боюсь. По-настоящему. Мне стыдно говорить об этом, но это так.
Ксюша с Викой понимали Бориса. Если протест перерастет в революцию – им не жить. Матвеев сделает все, чтобы остановить натиск. Будет стрелять по мирным жителям, давить их танками, скидывать на людей бомбы. Он не постесняется применять газ. Да что угодно, лишь бы удержать власть в своих жирных руках. Конвенция о правах человека для него ничего не значит. Он тут царь и бог. В этой стране его власть абсолютна.
– Знаешь, что я тебе скажу, Борь: лучше умереть в борьбе за свободу, чем жить в говне!
Толик внимательно слушал. Он в полной мере согласен с Философом. Тогда, на Нуле, после освобождения, он говорил с ним и поддерживал каждое его слово. Он настолько фанател этой идеей, что готов был прямо сейчас взяться за оружие, лишь бы в его будущем было сильное государство с достойным лидером. В Философе он видел этого лидера. Был готов за него умереть, лишь бы трон занял здравомыслящий человек, принципиальный и рассудительный.
– Нам всем нужно об этом подумать, – сказала Ксюша. – Ни у кого из нас нет той жизни, за которую можно было бороться, а твои призрачные идеи – это пыль в глаза.
– Пыль? Ты на самом деле так думаешь? Тогда я очень расстроен, – Философ взял у Бориса сигарету и закурил. Сначала прокашлялся, но потом втянул полной грудью сигаретный смог. – Я говорю искренне, от сердца. И знаешь что? Если у тебя нет той жизни, за которую стоило бы бороться, то почему бы не биться за жизнь твоих будущих детей? За их хорошее образование, за бесплатную, а главное, качественную медицину! За их реализацию в большом и уверенном государстве! – он еще раз затянулся сигаретой. – Я вот не уверен в том, что эта страна станет настоящим домом для моих детей, если я буду сидеть на жопе ровно. Поэтому я приложу все свои усилия, чтобы моя родина превратилась в великолепное место.
– С чего ты хочешь начать? – спросила Вика.
– Пока не знаю. Для начала хочу услышать ваш ответ. Вы со мной или нет?
– Дай нам время, – сказал Борис. – Я не готов ответить сразу.
– Нужно поговорить об этом со Стасом, – сказала Ксюша.
– Ему об этом знать пока не нужно, – проговорил Философ и затушил сигарету о край лавочки.
– Зачем тогда ты его звал?
– На самом деле я знал, что он сегодня на смене и никак не сможет вырваться. Так было задумано изначально. Он пока не готов, – отвечал Философ.
– И когда ты ему об этом скажешь? – спросила Ксюша.
– Пока не знаю, скажу ли я ему вообще об этом. Если, конечно, никто из вас не проболтается.
Никто не прокомментировал слова Философа. Все прекрасно понимали, как Стас на это отреагирует. Он, как минимум, будет в бешенстве.
– Оставлю вас, – сказал Философ и вышел из беседки. – Мне кажется, вам нужно обсудить все без меня.
Толик также поднялся с лавочки и подошел к Философу.
– Как я понимаю, Толик для себя все решил, – сказал Борис.
– Еще в ту ночь, – ответил Толик. – Беспредел полиции подтолкнул меня к этому.
Парни направились к арке, оставив Бориса, Вику и Ксюшу сидеть на лавочке. Первые десять минут никто не издал и звука. Все были напряжены, особенно Ксюша. Почему Философ не доверяет Стасу? Каким бы преданным полицейским он не был, парень всегда помогал друзьям, выслушивал их, наставлял. Почему Философ так поступает с ним? Он не достоин даже знать о планах революционера? Ксюшу чуть ли не подмывало позвонить Стасу и рассказать обо всем, однако ее что-то останавливало. Может, это была гордость? Философ попросил молчать, а Ксюша не из тех девушек, которые трепятся направо и налево.
Тишину нарушил Борис:
– Что думаете?
– Да хрен его знает, – сказала Ксюша. – Мне страшно даже об этом подумать.
– Да, но… – начала Вика. – Если честно, то я с ним согласна. Со временем режим будет только ужесточаться. Недалеко тот день, когда Матвеев захочет изменить конституцию. Назовет себя царем и отправит нас на заводы пахать.
– Ага, на плантации тростник собирать, – с сарказмом ответил Борис.
– Сегодня такое хорошее настроение было, а Философ его испортил, – проговорила Ксюша.
– Хорошее настроение? – спросила Вика. – Что-то произошло?
– Много чего, – ответила девушка, не желая делиться своими эмоциями. Ей сейчас было не до этого. Голова ее пухла от размышлений. Философ посеял в ней семя сомнения. Ксюша боялась, что оно разрастется до небывалых размеров.
– Ну, говори же, – настаивала Вика.
– Мне пора домой, – прервала ее Ксюша. – До завтра.
Девушка подорвалась с места и направилась к арке.
– Что это с ней? – спросил Борис.
– Да черт ее знает. Сегодня целый день происходит какой-то хаос.
По дороге домой Ксюша обдумывала слова Философа. Она понимала все безрассудство парня, но и его стремление к лучшей жизни были ей по душе. Она вспоминала бабушку, которая безумно любит Матвеева, чуть ли не боготворит его. Для нее президент – герой. Она легко закрывает глаза на непонятные законы, который ничем не помогают народу. Бабушка готова прощать Матвееву все лишь из-за его небрежного подарка в виде квартиры. Ведь Ксюша прекрасно все понимает, даже в детстве, после смерти отца, она не воспринимала квартиру как подарок. Для нее несколько десятков квадратных метров были не что иное, как замаливание греха. Однако со стороны президента это было что-то вроде благотворительности. Чушь, ничего более. Это как купить сосиску бездомной собаке. Она съест ее и будет благодарна тебе до конца жизни, а ты уже завтра о ней забудешь.
Девушка зашла в квартиру, скинула с себя обувь и прошла в кухню. Дед, как всегда, что-то мастерил. Сегодня он собирал модель самолета из картона. Ксюша поставил чайник на плиту и села напротив деда.
– Ты чего, внучка? Устала на работе?
– Да, немного.
– Если хочешь, могу тебе налить медовухи. Сам готовил, – улыбнулся дед.
– Нет, спасибо. Сегодня мне хватит.
– Так ты уже накидалась? – дед поднял на нее взгляд.
– Да нет же, – улыбнулась Ксюша.
Дед был единственным человеком, который мог поднять ей настроение одной фразой. Она его очень сильно любила. Даже бабушку не так сильно, как деда. Когда умер отец, дед был рядом с ней чуть ли не каждую свободную минуту. Он старался огородить ребенка от жестокого мира.
– Ксюш, я же могу налить, ты же знаешь, – подмигнул дед.
– Дедуль, я чай попью и пойду к себе в комнату.
– Могу в чай немного плеснуть, – говорил дед, пытаясь приклеить часть крыла к основе модели.
– Не хочу я пить, дедуль.
– Ну и зря. Тогда мне налей, я за тебя выпью.
– Ты как всегда, – рассмеялась Ксюша.
Она налила дедушке рюмку медовухи, а себе заварила чаю.
– Как день прошел? – спросил дедушка. – Много людей спасла?
– Я ж простая медсестра, – сказала Ксюша и следом добавила: – Пока что.
– Пока что? А что будет дальше?
– Мне Евгений Степанович пообещал, что я проведу с ним операцию.
– Да ну? Поздравляю, внучка! И когда это будет?
– Пока еще не знаю. Надеюсь, как можно раньше.
– Тогда за тебя! – проговорил дед и выпил рюмку медовухи.
– Ты че там, опять бухаешь?! – закричала бабушка со стороны зала.
– Не бухаю, а успокаиваю нервы! – крикнул ей в ответ дед. – Ты мне их так расшатала, что на них можно кататься, словно на качелях.
Ксюша улыбнулась.
– Ах ты, черт неблагодарный! – крикнула в ответ бабушка.
– Вот именно. На тебя только черти и ведутся! – проговорил дед.
– Так вот один повелся и испортил мне жизнь!
Ксюша старалась сдержать себя. Лишь бы не заржать, а то бабушка обидится. Девушка поцеловала деда, взяла чашку и пошла с ней в комнату. Бабушка не отлипала от экрана телевизора. Снова на главном канале жирное лицо Матвеева. Ксюша хотела разбить этот гребаный ящик и выкинуть остатки в окно. Но вместо этого зашла в комнату, закрыла дверь, поставила чашку на стол и переоделась. Слова Философа до сих пор вертелись в ее голове. Она вспомнила, сколько дед получил пенсию в том месяце. Тринадцать тысяч рублей. Смех, да и только. Ксюша села за стол и сделала глоток чая. Нужно было соглашаться на медовуху, подумала она.
Девушка достала небольшой ежедневник из нижнего шкафчика. Смерть отца очень сильно ударила по состоянию ребенка. Ксюша не видела красок в жизни. В школе детский психолог посоветовал ей вести дневник и перечитывать заметки прошедших дней. Так черно-белые дни Ксюши окрашивались в цвета радуги. Со временем она поняла, что ее жизнь не настолько серая, какой могла бы быть. Она уже давно вырвалась из этого состояния, однако привычка вести дневник осталась.