Ранним вечером их маленькую квартирку омыл жидким золотом солнечный свет, быстро превратившийся в густой полумрак, и девушкам пришлось включить лампы. Под проникавшие в окна меланхоличные звуки флейты Викки выбирала себе наряд для долгожданной вечеринки в Пальмераи. В честь этого мероприятия она надела серебряные серьги-кольца и бледно-зеленый кафтан, кислотный цвет которого выгодно подчеркивал ее бездонные карие глаза и каштановые волосы. Беа, колебавшаяся больше часа, в результате остановилась на оранжевом платье, которое изначально и планировала надеть.
– Merde! – убив комара, выругалась Викки. – Ну все, пошли.
Этим блистательным вечером кузины уже издалека услышали доносившуюся с площади настойчивую барабанную дробь и громкое шипение жарившегося на углях мяса. Рука об руку они вышли на площадь, и вскоре Викки увидела Джимми, сидевшего в одиночестве возле какого-то занюханного кафе.
Беа чуть отстала, заглядевшись на акробатов, а Викки поспешно подошла к Джимми.
– Ты сумел выяснить, что произошло с Фридой? – понизив голос, спросила она.
Джимми уныло покачал головой:
– Все как воды в рот набрали. А если что-то такое случилось, это наверняка произошло глубокой ночью. Но она пропала. Испарилась. Юсеф тоже. Вероятно, они кого-то очень сильно расстроили. Их дом в Медине разгромили, как и магазин.
– Какой ужас!
– Угу.
– А что насчет таранившего нас автомобиля?
– Без понятия, – передернул плечами Джимми. – Ну что, возьмем такси? Я ждал Тома. Но он как сквозь землю провалился.
– Быть может, он отправился туда раньше нас.
Оглядевшись по сторонам, Викки позвала Беа. И неожиданно увидела бабушкиного знакомого, того самого седовласого мужчину. Он направлялся к ним, широко улыбаясь.
– Привет! – произнес он.
– Привет! Месье Калье, если не ошибаюсь?
– Зовите меня просто Патрис. Собираетесь в какое-нибудь чудное местечко, а?
– Надеюсь, что так. На вечеринку в Пальмераи. Мы как раз хотели поймать такси.
– Я еду туда же. Почему бы мне вас не подбросить? Автомобиль взят напрокат. В общем, ничего шикарного, но все лучше, чем ничего.
– Ой, неужели? Очень любезно с вашей стороны. – Викки сделала паузу, когда к ним неторопливо подошла Беа. – Прошу прощения. Я не представила своего друга Джимми. А это моя кузина Беатрис.
Патрис протянул Джимми руку и, повернувшись к Беа, расцеловал ее в обе щеки:
– Очень приятно познакомиться с вами обоими. Я Патрис Калье.
Беа застенчиво улыбнулась.
Они отправились в путь, и к тому времени, как Патрис доставил молодых людей в Пальмераи, вечеринка была уже в полном разгаре.
– Почему бы вам не пойти с нами? – предложила Викки.
Патрис со смехом отклонил приглашение:
– Боюсь, мои веселые денечки давным-давно прошли. Но вы развлекайтесь и берегите себя.
– Ну ладно. Спасибо, что подвезли.
– До новых встреч. – И с этими словами Патрис уехал.
– А он кажется довольно милым для такого старикана, – заметила Беа. – Откуда ты его знаешь?
– Знакомый моей бабушки. Но она как-то странно себя с ним ведет. По-моему, в свое время у них был роман.
Идея показалась кузинам забавной, и, дружно рассмеявшись, они вместе с Джимми вошли в дом. Пока Джимми разговаривал с хозяином вечеринки, девушки, пройдя через застекленные двустворчатые двери, оказались в благоухающей жасмином волшебной стране. Вокруг фонарей летали десятки мотыльков, в затуманенной шампанским атмосфере ощущался запах гашиша. В первый момент эта картина показалась обеим загадочной, чарующей… и колдовской, если не соблюдать осторожность. Осмотревшись по сторонам, Викки остановила взгляд на расслабленных женщинах в вышитых переливчатых платьях. Женщины курили, слишком громко смеялись, танцевали или, обессилев, лежали на подушках плетеных кресел.
Какой-то мужчина устремил на кузин пристальный взгляд и, улыбнувшись, уверенно направился к ним. Он был высоким, поджарым, с длинными русыми волосами, серыми глазами, на вид лет тридцати с хвостиком.
– Привет! Я Ориель Астор. А кто вы?
Викки поняла, что вопрос адресован кузине, но Беа будто язык проглотила; она нервно крутила на пальцах кольца, бросая до смешного застенчивые взгляды из-под длинных ресниц.
В результате Викки пришлось ответить за них обеих:
– Я Викки Боден, ну а эта безмолвная богиня – моя кузина Беатрис.
– Француженки?
– Я – да, а Беа почти стопроцентная англичанка.
– Но не совсем, – рассмеялся Ориель. – Ну ничего, мы ей это простим. Марокко по-прежнему является местом встречи путешественников со всех концов света.
– Я тут, – подняв голову, сказала Беа.
В отличие от кузины, глаза которой сияли восторгом, Викки отнюдь не впечатлили развязные манеры мужчины. Да и вообще, что за имя такое – Ориель?
– Беа, вы выглядите потрясающе! – произнес Ориель. – Не возражаете, если я вас пофотографирую? Я фотограф.
«Кто бы сомневался?» – подумала Викки, заметив, что Беа прикусила губу. Викки пока оставалось только мечтать о том, чтобы попасть в мир этих блестящих гламурных людей, но, если посмотреть правде в глаза, Беатрис уже была для них своей, причем настолько, что Викки даже не снилось.
– Пойдемте, я познакомлю вас с народом, – сказал Ориель. – Послушайте, к нам уже присоединился Билл Уиллис. Он дизайнер-декоратор, приятель Жана Пола Гетти. Кстати, а вы чем занимаетесь?
– Мы обе в модной индустрии, – ответила Викки, бросив на Беа выразительный взгляд. – Я дизайнер, а Беа – модель.
Что, конечно, лишь наполовину соответствовало истине.
– Ну хорошо, Беа. При удачном раскладе, думаю, вы станете моей следующей марокканской жертвой. – Заметив испуганное лицо девушки, Ориель расхохотался. – Иными словами, моей музой!
Ориель представил кузин своим друзьям, настолько впечатлив тем самым Беа, что бедняжка боялась открыть рот. Викки же пошла дальше – в любом случае никто не проявил к ней особого интереса, – чтобы поближе рассмотреть сказочные струящиеся платья и китайские фонарики, развешенные между деревьями. Запах марихуаны становился все гуще – здесь пахло травкой гораздо сильнее, чем на любой лондонской вечеринке, на которой побывала Викки, – что не могло не нервировать, ну а в остальном все было просто волшебным. Кто-то из гостей раскачивался под звуки «Go Now» в исполнении «The Moody Blues», а кто-то, укрывшись в фиолетовом полумраке, вел заумные и бессмысленные, с точки зрения Викки, разговоры.
А потом, словно почувствовав, где он может быть, Викки увидела его: высокого, красивого, длинноволосого, с пробивающейся бородкой, в белом кафтане. Викки, едва дыша, смотрела на мужчину, одетого еще более элегантно, чем она себе представляла. Ив. Всем остальным было не понять, как она жаждала этой встречи и что значил для нее Ив Сен-Лоран. По мере того как она находила все больше фактов об этом человеке, написание диссертации постепенно стало для нее делом всей жизни. Например, тот факт, что он переехал из Алжира в Париж, где встретил Кристиана Диора и начал работать на него. Или тот факт, что Ив Сен-Лоран сравнительно недавно учредил свою марку одежды. Или тот факт, что в 1962 году[8] его женский смокинг наделал много шума. Викки, конечно, подобные вещи совершенно не подходили, но вот Беа в смокинге наверняка произвела бы фурор. А недавно разнесся слух о том, что, вдохновленный колоритом Марракеша, Ив Сен-Лоран разрабатывает новую линию одежды. Отчасти это и побудило Викки приехать. И вот сейчас у нее появился шанс воплотить в жизнь давнишнюю фантазию: она покажет ему эскизы, а он будет настолько впечатлен, что сразу пригласит перспективного молодого дизайнера в свою студию. А ее бывший Рассел, этот сраный говнюк, пусть удавится!
– Это он? – шепотом спросила присоединившаяся к ней Беа. – Это Ив? А с кем он разговаривает? Она просто невероятная, да?
Викки бросила ревнивый взгляд на женщину с длинными густыми волосами, сильно накрашенными глазами, в блузке с оборками в крестьянском стиле, пышной ярко-красной юбке, с бусами на шее, хипповыми браслетами на запястьях и лентой с серебряными колокольчиками на лбу. Потрясающая женщина, хотя по сравнению с Беа немного неестественная.
– Талита Пол. По-моему, ее зовут именно так, – едва слышно произнесла Викки. – Подружка Жана Пола Гетти. А вот кто другой мужчина, я точно не знаю.
– Как по-твоему, она красивее меня? – прошипела Беа.
– Ой, я тебя умоляю! Красивее тебя никого нет.
– Ты это просто так говоришь. – Беа поцеловала кузину в щеку.
Викки, чувствуя, как пульсирует кровь в висках, отчаянно пыталась набраться храбрости и уже ничего не слышала. В результате она сделала пару шагов вперед, остановившись рядом с Ивом.
– Я восхищаюсь вашей работой… – Волнение мешало ей говорить.
Его красота ошеломляла. Он был похож на сияющее божество в белых одеждах. У Викки в голове вдруг возникла зияющая пустота, тем не менее она умудрилась выдавить:
– Вас вдохновляет Марокко?
– А кого нет? – слегка пожал он плечами.
Онемев от смущения, Викки почесала в затылке. Она судорожно пыталась вспомнить, что собиралась сказать.
Ив Сен-Лоран уставился на девушку, словно не понимая, почему она все еще здесь, но, немного смягчившись, поддержал разговор:
– Меня возбуждает этот невероятный цвет – синий, оранжевый – и сияющий свет. – (Викки кивнула, не в силах преодолеть страх и растерянность.) – Было приятно познакомиться. – С этими словами он повернулся к своим спутникам.
– Хм… Я только что получила в Лондоне диплом модельера, – выпалила Викки. – И надеюсь работать в Париже.
Он оглянулся на девушку со сдержанной полуулыбкой:
– Ах так… Тогда, быть может, мы когда-нибудь встретимся снова.
– Да. Я могла бы показать вам свои эскизы. – Она начала рыться в сумке. – На самом деле у меня есть…
– Прошу прощения, но нам уже пора уходить, – посмотрев на часы, перебил ее великий дизайнер. – Но вы должны как-нибудь встретиться с моей ассистенткой. Она у меня ходячий справочник. С удовольствием расскажет вам, с кем можно связаться, и вообще.
Викки вспыхнула и попятилась, когда он махнул рукой своим друзьям. Они ушли всей компанией, и она проводила их глазами, обреченно глядя на то, как Ива Сен-Лорана проглатывает толпа.
Беа снова присоединилась к Ориелю, и Викки побрела прочь одна, ругая себя на чем свет стоит за то, что не рассказала Сен-Лорану о диссертации, не успела оперативно вытащить эскизы моделей и позволила ему уйти. Она упорно стремилась достичь сияющих вершин, и, если бы Ив Сен-Лоран дал ей точку опоры, это стало бы залогом успеха. В чем Викки не сомневалась. Потому что Рассел не только отверг ее любовь, несмотря на то что они целых восемь месяцев спали вместе, но и, будучи признанным дизайнером, отказался открыть для нее дверь в мир моды.
– Дорогая, – сказал этот ублюдок, – твои модели довольно симпатичные, но ты никогда не станешь звездой. Так, серединка на половинку.
– Я получила диплом с отличием.
– Что в лучшем случае делает тебя компетентной. А в худшем – посредственной. Короче, тебе никогда не стать… – он пожал плечами, – Андре Куррежем или Пьером Карденом.
Она тогда долго плакала, спрятавшись в его ванной, чтобы он не понял, как сильно ее обидел. Значит, ей придется добиться успеха в Париже, причем не только в аспирантуре при школе Синдиката высокой моды, где Ив Сен-Лоран тоже учился, но и во французской индустрии моды. У нее просто не было другого выхода.
И вот сейчас, немного потоптавшись на танцполе, Викки села на скамью отдышаться. Она по-прежнему чувствовала себя подавленной, и теперь вся эта бьющая в глаза роскошь стала казаться мишурным блеском. В глубине сада огней было намного меньше, тем не менее ей удалось идентифицировать по ярко-рыжим волосам своего нового друга Джимми, который направлялся в ее сторону с закусками и парой банок пива.
– Я подумал, что ты, наверное, голодная, – сказал он.
Викки улыбнулась, взяла пиво и немного подвинулась, освободив место для Джимми. Еда всегда помогала ей облегчить боль от ударов судьбы. Они сидели и молча ели оливки, аппетитные круассаны с марокканскими колбасками мергез. Здесь, в Марокко, невозможно было найти угощение, обычное для лондонских вечеринок. Никаких тебе кусочков ананасов, сыра на шпажках, непременного «Матеуш розе» или «Чинзано».
– Кто этот парень с кислой физиономией? – прошептала Викки, кивнув на длинноволосого мужчину, пьяно раскачивавшегося возле дерева в нескольких ярдах от них.
– Это Джорджо. Его только что уволил Ив Сен-Лоран.
– Ни фига себе! А что он натворил?
– Точно не знаю. Наверное, просто слегка зарвался. Тем не менее ему велели забирать из студии свое барахло и выкатываться.
Викки надкусила второй круассан, и в разговоре наступила короткая пауза.
– Я хотела бы выяснить, что случилось с Фридой. Ты уверен, что никто ничего не знает?
– Угу.
– Итак, а что ты реально делаешь в Марокко? – вытерев рот тыльной стороной ладони, поинтересовалась Викки. – Ты вроде говорил, что был активистом.
– Да, – вздохнул Джимми. – У меня есть год, чтобы определиться, то ли начать работать в семейной фирме, то ли попробовать стать известным писателем.
– А что за семейная фирма такая?
Джимми нахмурился и принялся ковырять землю каблуком.
– Все почему-то спрашивают меня о фирме, и никто – о моем писательстве.
– Прости… Послушай, ты, конечно, не видел, куда ушла Беа, а? – спросила Викки.
– Видел. Она ушла с тем американским фотографом. Напыщенная задница.
– Как – ушла?!
Викки не верила своим ушам. По крайней мере, Беа могла бы предупредить, что уходит.
– Красивая девушка, да? – ухмыльнулся Джимми. – Потрясающая! Самая настоящая серна. Ноги от ушей, как у Джин Шримптон.
Викки округлила глаза. Несмотря на беспокойство за кузину, она вдруг почувствовала укол ревности.
– На самом деле Беа ужасно инфантильная. И жутко безалаберная.
И где, спрашивается, была ее голова?! Ведь она абсолютно ничего не знала об Ориеле, не говоря уже о том, можно ли ему доверять. Викки не думала, что он способен обидеть Беа, но он был слишком нахрапистым, а Беа – слишком доверчивой. А тетя Флоранс никогда не простит племяннице, если Беа попадет в беду… Хотя что можно сделать прямо сейчас?
Она вздохнула и встала:
– Если моя кузина действительно ушла, а тебе в любом случае уже не найти Тома, может, проводишь меня домой? Если, конечно, ты не слишком пьяный.
Когда Джимми поднялся со скамейки, то незаметно вытащил из сумки через плечо пистолет и сунул его в карман пиджака.
– Господи, Джимми! Ты что, всегда берешь с собой ствол на вечеринки?
– А ты нет?
Джимми улыбнулся Викки, и она, не удержавшись, улыбнулась в ответ. Нет, но ствол! Интересно, зачем он ему? Ей стало не по себе.
– Моя мама любила говорить, что всегда нужно быть готовым к худшему. – Джимми осторожно пихнул Викки в бок локтем.
Викки покачала головой:
– Когда моя мама так говорила, мне казалось, она имеет в виду чистое нижнее белье.
Джимми отвез Викки домой, на прощание чмокнув в щеку. Викки поднялась в свою квартирку, включила свет и кинула вещи на пол. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Общество Джимми помогло ей немного развеяться, однако, оставшись одна, она снова пала духом. «Возможно, мне следовало его поцеловать», – подумала она.
Заунывный призыв муэдзина к молитве только еще больше нагонял тоску. Викки вспомнила свой прежний страх одиночества, страх пустой квартиры в ее бытность в колледже в Лондоне и одиноких субботних вечеров, когда остальные шли в паб, а также ощущение ущербности из-за полного отсутствия друзей во время коротких каникул. При всем при том она хорошо понимала, что сама во всем виновата. Она держалась особняком, отталкивала людей, отклоняла их приглашения, делая вид, будто ей никто не нужен. Считала себя лучше других. И все ради того, чтобы кто-нибудь – упаси господи! – не задел ее чувств. За исключением того случая, когда ее отверг Рассел, она сама всех отвергала и в результате долгие годы жила с подспудным ощущением тщательно сдерживаемого страдания.
Викки посмотрела на открытый альбом и взялась за карандаш, но остановилась, чтобы бросить взгляд на темный внутренний двор и послушать пение птиц на деревьях. После чего попыталась мысленно воспроизвести вышитые геометрические и абстрактные узоры платьев, которые видела на сегодняшней вечеринке. В этих орнаментах, несомненно, чувствовалось сильное влияние арабской культуры. Викки снова принялась за эскизы, однако мысли, словно сорвавшиеся с цепи, безумным вихрем крутились в голове. Несмотря на все усилия делать вид, будто ничего страшного не произошло, с тех пор как она заглянула в окно разгромленного магазина Фриды и увидела в стекле отражение жуткого лысого мужика, ничто в этом мире больше не казалось нормальным.