Я стояла перед куратором и смотрела в искренне счастливое лицо женщины, задаваясь вопросом: а она знала? Верить определенно не хотелось. Нет, едва ли. Она ведь на том балу не распоряжалась.
– Ну же, Сабриночка, умница. Что ты молчишь? Не веришь своему счастью?
Счастью? Какое тут счастье, когда я смотрела на алую креолу. Мне очень отчетливо запомнилось название, данное послом красивому цветку.
– Повезло! Никому больше так не повезло! У посла огромная резиденция, там требуется работа реставратора не на короткое время. Тебе выделят отдельные комнаты. О подобном начале карьеры сразу после завершения академии можно только мечтать. Мне сказали, ведущие мастера предлагали свои услуги, а он, – тут она вздохнула от счастья, – обратился к нам. Он запомнил вас на балу. Ведь орден – это не пустой звук. А кстати, где твой орден? Всегда носи его на виду.
Я опустила глаза на ажурное украшение, оплетающее пальцы и ладонь. Да орден, собственно, и так у всех на виду, разве только не в привычном виде. Это еще хорошо, что пока никто внимания не обратил. Семья, проснувшись, уже не застала меня дома, поскольку выпускниц ждали сегодня здесь, в кабинете куратора, подготовив листы распределений.
– Ну же, бери, бери, Сабриночка! – Она указывала на белый распределительный конверт с оттиском нашей академии, сама не решаясь коснуться его, придавленного сверху ужасной и прекрасной розой. Ее аромат был совсем ненавязчив, но при этом будто наполнял всю комнату. Замечался и не замечался одновременно, даря тем, кто его вдыхал, то самое очарование. По крайней мере, я решила, что загорающийся блеском при виде этого цветка взгляд каждого, кто заглядывал в кабинет, говорил именно об очарованности.
– Я откажусь, куратор.
– А? – Ее счастливые глаза, с нежностью изучающие дар, переданный вместе с конвертом, с трудом вернулись к моему лицу. – Что ты сказала?
– Я отказываюсь от этого распределения, мне нужно другое.
– В смысле?
– Другое.
– Зачем?
– Я недостойна такой чести.
– Да брось, Сабрина!
– Я серьезно, куратор. Не про меня честь.
– Что значит, не про тебя? А ну возьми! – Она мигом сдвинула конверт к краю, поближе ко мне, а я еще на шаг отступила, сцепляя руки за спиной. Цветок с конвертом определенно манили их взять.
– Я не пойду работать к послу, какой бы значимой фигурой он ни являлся. И вы, как женщина, должны меня понять.
– Напротив, совсем не понимаю. Чем тебе не понравился посол? Вы же с ним танцевали. Мне не посчастливилось с ним общаться, но даже со стороны заметно, насколько это очаровательный мужчина. Очень интересный и…
– Он хотел, чтобы я разделила с ним постель.
– Прости?
– Он сделал предложение определенного толка, а это, – я кивнула на конверт и цветок, – карточка с адресом, чтобы не заблудилась по дороге.
– Сабрина! – возмущению куратора не было предела. – Что ты такое говоришь?
– Еще я ударила его книгой по голове, тяжелой такой, потом оставила порез на горле и еще способствовала тому, чтобы он хорошо приложился спиной об пол. Жаль, там ковер постелили…
– Са… Са… – бедная женщина открывала и закрывала рот, – брина… С ума сошла? Это же международный скандал. Это… это первый посол от Индиго. Да мне вчера на вечере столько порассказали о сложности установления дипломатических отношений и сколько времени пытались наладить контакт. Очень закрытая страна. А теперь, когда ее представитель приехал…
– Они ошиблись с выбором кандидатуры на ублажение посла, но, вероятно, он пожелает поквитаться. Дорогая куратор, дайте мне что-нибудь подальше от резиденции. Что-нибудь совсем отдаленное. Ему там до меня дела не будет, настолько оно удаленное. А когда забудет, тогда можно рассмотреть варианты поближе.
– Сабрина! Ты полагаешь, нас засыпают предложениями? Да вы же выпускники без опыта работы. Только лучшим и достаются дельные предложения, а остальные с таких мест начинают… да у тебя же, храмз его, орден!
– И роза в придачу, – я указала на цветок.
Куратор опустила на него глаза и снова принялась куда-то уплывать, пока я не покашляла громко для привлечения внимания.
– Все закреплено за учениками, распределено заранее, – покраснела женщина, – там осталось только, – она кивнула на тоненькую пачку конвертов, – совсем уж негодное.
– Дайте оттуда.
– Светлые звезды, Сабрина, ты хоть понимаешь, – она попыталась перевести дух, – понимаешь, что у тебя есть талант, есть знания, но ты все это закопаешь в какой-нибудь Тмутаракани. Даже за опыт не зачтется! Что толку будет вернуться сюда потом? О тебе уже позабудут. Найти работу, на которую, заметь, есть и другие претенденты, поскольку выпускники бывают каждый год, будет очень тяжело.
– А отдаться за хорошую работу – это вариант?
– Мне кажется, ты сгущаешь краски.
– Нет. Он сказал, будто я его подарок.
– Кх-м, – наставница прокашлялась и поправила белый тугой воротничок. – Как женщина, не совсем понимаю, отчего он тебе не приглянулся…
– Куратор!
– Но, – она выставила ладонь, – оставляю за тобой право самой принимать решения. Хочешь начать со сложного старта и всего добиваться самой – пробуй. Я через это проходила и скажу, что только поначалу кажется, будто весь путь будет устлан роз… цветами. А потом ты вовсе не прочь уже найти этакое плечо, может, не совсем широкое, может, не такое привлекательное, даже, вероятно, не столь уж и статусное…
– Куратор? – Наставницу явно повлекло не туда.
– Хорошо же! – Она выхватила из пачки желтоватый конверт: – Бери. Но после не говори, будто я не предупреждала!
– Спасибо.
Взяв назначение, я извлекла карточку. Судя по краткому перечню, все было не столь безнадежно, как пыталась донести куратор. Мне предлагались собственная лавка и жилая комната на втором этаже над ней. Два в одном.
– Пожалуйста, если вдруг вас спросят…
– Я поняла, – ответила женщина, – никому не скажу. Да я и название города, если честно, не запомнила, понимаю лишь, он где-то ну совсем далеко. Прежде не слышала о таком.
– Спасибо.
Я повернулась к двери.
– Сабрина, – окликнула наставница.
– Да?
– Может, все же подумаешь? – Она кивнула на цветок.
– Что тут думать, куратор? – пожала плечами. – Я определенно не подарок.
Когда я шагнула на порог и оглянулась в последний раз на прощание, еще одна несчастная роза, к которой я даже не притронулась, почернела и осыпалась. Бедняжка! Право же, если ему так дороги цветы, к чему предлагать их той, что совершенно не способна оценить красоту несчастных растений?
Пока секретарь все суетился, бегал по дому и отдавал приказания, Радъярдаян Ильнаркир предпочел выйти в сад. Новая резиденция ему понравилась большей частью благодаря этому саду, насчет которого он заранее дал все необходимые распоряжения. Мужчина остановился рядом с мраморным бассейном, спрятанным среди зеленых зарослей. То, что ему и требовалось сейчас.
Раян взмахнул руками, и в бассейн из ниоткуда рухнул целый каскад воды. Она забурлила, запузырилась, и вверх устремился белый пар. Посол скинул одежду и спустился по мраморным ступенькам, чтобы с наслаждением вытянуться в полный рост, опустив голову на бортик. Отлично. Вдали от дома регенерация шла медленней, а ему хотелось залечить саднящую царапину на шее, к тому же остальные ушибленные места тоже ныли. Мужчина погрузился в горячую, позаимствованную из целебного источника воду с головой, и именно в этот момент его настигла острая болезненная судорога.
Раян схватился за бортик и подтянулся выше, выныривая на поверхность. Медленно перевернулся, снова принимая прежнее положение и силой заставляя скрутившиеся мышцы разжаться. Со стороны и вовсе была не заметна его боль, причиненная еще одной угасшей креолой. Второй прекрасный цветок рассыпался в пыль, будучи отвергнутым. Там, откуда он их доставал, все креолы были наперечет. Необычайно редкое и волшебное растение. Слишком нежное и трепетное, чтобы пережить отказ. А еще говорят, будто цветы не чувствуют.
Раян выдохнул и снова запрокинул голову, закрывая глаза, погружаясь в медитативную дрему, которая помогла бы ему восстановиться. Он лежал так, кажется, довольно долгое время, лечебная вода стала потихоньку остывать, когда уединение прервали.
– Господин посол, господин посол, – донеслось из-за кустов.
– Что? – нехотя отозвался мужчина.
– Господин посол, здесь со мной… ой!
Секретарь возник из-за кустов, ведя за собой незнакомую девушку. Раян слегка прищурился. Хотя он ее уже видел. Вчера.
– Вы принимаете ванну? Разве ее уже наполнили? – забормотал растерявшийся секретарь. У девушки тоже расширились глаза, спускаясь с лица мужчины на все остальное тело, довольно хорошо заметное сквозь прозрачную воду. Посетительница сглотнула, попробовала поднять глаза выше, но те упорно снова опускались вниз.
Раян молча завел руки за голову, ожидая продолжения. Однако оба искавших его человека встали, точно вкопанные, забавляя его глупым смущением. Это было совсем странно, как люди умудрялись стыдиться собственного тела, данного им природой. У них в целом существовало столько запретов, что не посвяти Радъярдаян необходимое время изучению чужой культуры, посмеялся бы сейчас над их ступором. А послу, конечно же, приходилось следовать обычаям иной страны. Раяна сковывали обязательства.
– Ну и? – подтолкнул он к возвращению уже утерянной мысли.
– Кхм, кхм, господин посол, кхм, да отвернись ты, чего глазеешь, в конце концов!
Приподняв брови, индигиец смотрел, как его секретарь с силой разворачивает девушку спиной к нему, потом внезапно спохватывается, что теперь она и правда стоит задом к послу, и резко возвращает в исходное положение.
– Давай ближе к делу, – поторопил он секретаря.
– Вот здесь, – тот опустил голову девушки за затылок, – прислали замену из академии. Дико извинялись. Это все бюрократические проволочки, столько бумаг, бессмысленной волокиты! Просто выбранная девушка была отправлена согласно другому распределению, уже подписала соглашение и уехала. То есть уже на полпути, ну, понимаете, она…
– Она отказалась.
Секретарь побледнел и сглотнул.
– Мы ее вернем! – выпалил он. – Как вам будет угодно!
Раян лениво оглядел замену, задавшись вопросом – а может, все дело в способностях? В его стране реставраторов попросту нет. Однако вторая девушка не вызвала интереса. Вообще никакого.
– И что ты умеешь? – спросил он, наблюдая, как замена краснеет, столкнувшись с ним взглядом. Причем краска равномерно заливала ее лицо, шею, руки. А когда девушка целиком покраснела, она выдала:
– Все, что вам понадобится, господин посол.
– Как тебя зовут?
– Элла.
– Эл-ла, – повторил Раян, а девушку охватила сладкая дрожь. Привычно. Знакомая дрожь, знакомая реакция.
– Оставайся, – махнул он рукой. Затем поставил ногу на ступеньку и стал выходить из бассейна, вызвав переполох среди двух наблюдавших за выходом людей.
– Полотенце! Господину послу требуется полотенце! – перепугался секретарь и ломанулся сквозь кусты, не забыв уцепить за руку и потащить следом упирающуюся девушку.
– И долго мы будем сидеть здесь в засаде? – уточнил один из соглядатаев.
– Министр сказал, пока девчонка домой не вернется из академии. Тогда сразу сцапаем, и к разбирателям ее.
– Что-то лютует сегодня мужик.
– Злой, как плешивый храмз! Говорят, он вчера так перед послом лебезил, что собственные апартаменты в гостевом доме отдал, а самому пришлось спать в разломанной спальне. К утру заработал прострел в пояснице. Вроде как его из дыры в стене продуло. Солнце еще не встало, он уже был на ногах.
– Это когда наш министр раньше петухов вставал?
– Да никогда. А тут подскочил и сразу разбирателей позвал, выяснял, что с домом приключилось. Те помыкались, поизучали, ну и сказали, что явно реставратор поработал. У нас в материалах дела так и записано: сколы и трещины на плитах и камне, а также падение деревянной конструкции балдахина свидетельствуют о магии реставратора. Ночью в комнате только один такой был, девчонка.
– Дело шито белыми нитками.
– А то.
Меня столь нещадно трясло на всех колдобинах, что периодически с губ слетало очередное ругательство. Но мой возница, явно привыкший к выражениям позабористее, не обращал ни малейшего внимания. Дорогу я уже оплатила, а остальное ему было неинтересно. Мне оставалось ругать сельский транспорт и размышлять, что, возможно, не стоило столь тщательно заметать следы. Не сходила бы с курсирующего трена так далеко от конечной точки, а с комфортом добралась до ближайшей к Кончинке станции – меньше подвергала бы себя телесным измывательствам в деревянной телеге.
Если судить по названию местечка, куда я направлялась, стоило поумерить оптимизма, вызванного распределительным листом, и сразу настроиться соответствующим образом. Кто вообще так город называет? Ясное дело, намек скорее был на конечный пункт и расположение городка у подошвы гор, дальше дорога совсем заканчивалась, но стоило придумать нечто внушающее более радужные надежды.
Когда я охнула в очередной раз и потерла поясницу, ушибленную об один из втиснутых в телегу наравне со мной деревянных ящиков, прямо в лоб прилетел бумажный шарик. Стукнул, отскочил и расстелился на коленях ровным посланием. Хотела бы я, чтобы наш транспорт был аналогичен почтовым посланиям. Раз, и ты уже на месте. Жаль, габариты людей не позволяли швырять их сквозь пространство. И до недавнего времени я всерьез полагала, что ничего крупнее легких писем переносить сквозь пространство невозможно.
Опустив голову, я настроилась прочесть. Но оказалось, читать особенно нечего. Папа всегда был предельно краток и писал исключительно по делу: «Не возвращайся пока».
Я вздохнула. Сама понимала, что пока не стоит. Потому сразу от академии и рванула в новое путешествие. Дома мне довелось побывать только ночью, но я взяла с собой все необходимое и даже мамин маскирующий амулет. Так что вполне подготовилась… Щипок за нос оборвал мои рассуждения. Крокодильчик в клеточку, наколдованный братьями, ощутимо куснул бумажными зубами и расстелился на коленях еще одним посланием, гораздо менее лаконичным: «Ну, дорогая сестренка, только вернись! Мы уж припомним тебе все-все. Мы твой орден в бараний рог скрутим, чтобы меньше нос задирала…» – и далее в том же духе. Вполне ожидаемо. Но писали только двое, самый младший, Эрик, к ним не присоединился. Учитывая, насколько братья были злы, когда сочиняли письмо, хорошо, что только послания могли найти любого адресата где угодно. Их поисковая магия не поддавалась копированию. А ведь насколько могла облегчить поиск людей эта утерянная с веками, доставшаяся от предков технология. Или с людьми не сработала бы? Сравнить хотя бы габариты и массу листка бумаги и человека…
Бамс! Еще одно письмо прилетело в ухо и упало на колени.
«Дорогая Сабрина. Надеюсь, ты позаботилась взять теплые вещи? Вдруг там будет холодно? Не позабыла те носочки, что я связала для тебя на праздник середины зимы? И шарфик с шапочкой?..»
Мачеха перечисляла практически весь мой гардероб, который, по логике, ну никак не мог вместиться в один небольшой саквояж. А ведь если человек отправляется в бега, он едва ли наберет с собой тележку чемоданов.
Все? Я настороженно огляделась и потерла нос. Закончились послания? Тут же вздрогнула от порхания мелких листочков, закружившихся напротив меня водопадом лепестков и осторожно опустившихся на колени запиской, в которой было одно предложение: «Разве вам не жаль прекрасной розы?»
Пф! Я так громко фыркнула, что даже возница покосился через плечо. И хотя на послания семьи решила ничего не отвечать, промолчать на это заявление просто не смогла.
«Себя жальче!» – черкнула резкий ответ и запустила смятым шариком в пространство. Пускай послу тоже по лбу прилетит.
– Господин! – Секретарь поклонился, выпрямился, нагнулся поближе к послу и охнул от прилетевшего ему в лоб бумажного шарика. Пока он потирал лоб, Раян пробежал глазами записку, затем небрежно смахнул листок в корзину.
– Что вы хотели?
– Там министр, а с ним еще люди, четверо мужчин и женщина. Представились как семья Сальваж. – Секретарь сделал страшные глаза и понизил голос до шепота: – Они родственники той девушки-реставратора.
– Пригласите, – кивнул Радъярдаян.
Вся семья, возглавляемая важным министром, втянулась в просторную комнату с настежь распахнутыми высокими окнами, открывающими проход на террасу и в сад. Посол вообще не любил замкнутых пространств и, как показал вчерашний опыт, не зря. Он предпочитал комнаты-галереи и как можно меньше стен и дверей. Однако в кабинете стены имелись, и вдоль одной из них выстроились четверо мужчин: один с седыми волосами и трое молодых и крепких. Пятой оказалась женщина. Раян ждал развития событий, и министр поторопился приступить.
– Кх, кх, ну же, – густым басом пророкотал он.
– Просим прощения, – тоненько проговорила женщина.
– Сестра начудила, извините, – пробормотал красный как рак и самый рослый парень.
– Да, сорвалась. С ней бывает, – подхватил второй, потирая вспотевший лоб.
– Бывает, когда ее доведут, – начал самый младший и тут же получил тычок в бок. – Извините.
Раян ради интереса перевел взгляд на отца семейства.
– Ну что тут сказать, – приступил тот. Он огладил выходной сюртук, пригладил волосы, прокашлялся. И очень обстоятельно продолжил рассказывать: – Сабрина у нас упрямица с детства. Еще мелкой была, а какая упертая. Верно, мать?
– Верно, верно.
– Сорванец такой, фору нашим мальчишкам даст …
– Э! – донеслось со стороны обидевшихся мальчишек.
– Хотя голова у нее светлая, соображает…
– Светлая? – возмутился уже министр. – Половина гостевого дома разрушена! Как это назвать?
– Перенервничала. Такой день! Она столько лет к нему шла.
– Списываете на нервный срыв? – зло прищурился министр.
– Не иначе, – приложил руку к груди отец семейства, – но я бы ей за такое непременно всыпал, господа, кабы она домой вернулась. Только ведь не возвращалась.
– Значит, велите ей! Кто будет покрывать нанесенный ущерб? – возмутился министр, а Раян положил подбородок на сцепленные пальцы и продолжил наблюдать.
– Да, вопрос с юридической точки зрения щекотливый.
– С какой стороны он щекотливый? Разрушила ваша дочь! И не надо прикрываться нервными срывами, все мы знаем, как семейные доктора любой диагноз выписать могут. Проведем дополнительное освидетельствование, если понадобится.
– Так я не о том, господин министр, я ведь о выпуске. Дочь обучение закончила, орден получила, официальное распределение, как я понимаю, тоже. – По мере всех перечислений министр только больше багровел от гнева, явно понимая, к чему клонит изворотливый отец семейства. – Сами знаете, какие законы у нас, теперь уже я над дочкой никакой власти не имею. Совершеннолетняя, да при профессии.
– Ах, не имеете! Ах, совершеннолетняя? – Министр едва не задохнулся от гнева, взмахнул руками и тут же скривился от боли в пояснице. – Всех вас под стражу заключим! Понаблюдаем тогда, как эта беглянка лично прибежит ущерб восстанавливать.
Женщина ахнула и сделала попытку сползти вдоль стены, но ее поддержал под локоть предупредительный секретарь, сыновья же разом побледнели, лишь отец семейства остался невозмутим.
– Под стражу, конечно, не самый приятный вариант. И очень уж туда не хочется.
– Еще как не хочется, – злорадно потер руки министр.
– Я так и сказал нашему семейному адвокату, который как раз сегодня утром заглянул на чай.
– И кто же у вас адвокат? – иронично хмыкнул министр.
– Джек Варваро. Вы, пожалуй, слышали?
Собеседника так перекосило при этом имени, что Раян даже заинтересовался, что там за адвокат такой.
– И откуда у вас этот семейный ад-во-кат? – по слогам процедил министр.
– Да было дело, как-то помог я…
– Достаточно! Надоели ваши семейные байки. Может, он от заключения и отмажет, ваш пронырливый адвокатишка, но вот нанесение оскорбления и увечий господину послу, – министр снова повеселел, – тут уж не отвертитесь.
– Потому мы все здесь и собрались, чтобы извиниться за нашу нерадивую дочь, – отец вновь приложил руку к груди и повернулся к послу, сохраняя на лице самое почтительное выражение. – Ужасно стыдимся поступка Сабрины. Настолько стыдимся, что вон мальчишки изъявили активное желание поучаствовать в устранении последствий. Камни там унести. Они не реставраторы, конечно, но стену при надобности из кирпичей заново сложат. А как только беглянка вернется, лично пригоню перед вами извиняться. Вы уж простите.
– Что-что? Камни унесут, стену сложат, пригоню извиняться? – Министр задохнулся от возмущения. – Так просто собрались отделаться?
Мужчина понимал, что если посол отпустит с миром, то крыть станет нечем. Только откуда этим бестолочам знать нюансы? Никак варвар Джек надоумил! Вот бы еще кого министр рад был видеть под стражей, но сейчас ему оставалось лишь стоять и кипеть от гнева, ожидая вердикта иностранца.
– А дочь пошла в вас, – усмехнулся Раян, глядя в невинные глаза отца семейства. Мужчина усердно изображал этакого простодушного и немощного старца, сгорбившегося под тяжестью жизненных обстоятельств. Он даже тросточку с собой прихватил, только посол заметил, что периодически забывал на нее опираться.
– Что вы, господин посол, вся в мать! – мигом открестился любящий отец от малейшего сходства. – И дар переняла, и эмоциональная такая же.
Посол скользнул взглядом по лицам парней, изучая. Пока среди них он заметил только одного, кто ни в чем не обвинял сестру и волком глядел на него и министра, хоть и пытался чаще опускать глаза в пол, повинуясь почти незаметным сигналам отца.
– Я предлагал вашей дочери место в резиденции, но она отказалась. Кажется, нервные срывы весьма досадная вещь.
Министр громко фыркнул, обозначая собственное отношение ко всякого рода срывам, а после быстро изобразил кашель, чтобы посол не заподозрил несогласие с его точкой зрения.
– Резиденция большая, – Раян поднялся и повел рукой в сторону открытых окон, проследив за взглядами гостей, повернувших головы синхронно его жесту. Все отвлеклись, разглядывая красивый пейзаж и чудесные цветы по ту сторону, – мне здесь нужны помощники, но отыскать их непросто, ведь я всегда полагаюсь на первое впечатление.
Птички негромко пели, легкий ветерок донес благоухающие ароматы и шепот шуршащей листвы. Взгляды очарованных гостей расфокусировались.
– Я возьму сюда вашего младшего сына. Согласны?
Отец Сабрины кивнул, пробормотав что-то про впечатления, а затем резко отвернулся от окна, осознав суть вопроса.
– Рад, что вы согласились, – поговорил Раян, наблюдая за сменой эмоций на лице мужчины. – Ваш сын пока несовершеннолетний, в отличие от дочери.
Молодой человек бросил на отца беспомощный взгляд, тот в свой черед поджал губы и едва заметно повел плечами.
– Работа в резиденции пойдет ему на пользу, даст необходимый опыт, – добавил Раян и обернулся к министру: – А насчет остальных, если молодые люди жаждут быть полезными, почему бы не взять их в гостевой дом? Помогут все восстановить, а после отправятся домой. Идеальное решение, не находите?
– Идеальное, – пробормотал заметно потемневший лицом министр. – Вы двое, отправляемся. И вы, кхм, господа, – мрачно глянул он на других гостей, – кроме нового помощника посла.
Новый помощник посмурнел сильнее министра, а более печальное выражение оказалось только на лице расстроенного секретаря. Придуманный расклад определенно никого, кроме Раяна, не устроил.
– Приятного вам дня, господин посол, – выходя, желали его гости, сдабривая прощание кислыми улыбками.
– Всего хорошего, – улыбался Раян.