Даньелл быстро шла по Харли-стрит, находившейся в деловой и сравнительно безопасной части Лондона, недалеко от Мейфэра, где жила ее новая хозяйка. Несколько месяцев назад девушка перевезла сюда мать. Доктор Монтгомери тоже жил рядом. Он считался лучшим доктором в области лечения чахотки в стране. Именно поэтому Даньелл так отчаянно хотела оставаться в Лондоне. А служба у леди Дафны была наилучшим выходом.
Даньелл поспешила вверх по лестнице и вошла в маленькую квартирку, отперев дверь ключом, который достала из ридикюля. Как обычно, когда она приходила сюда, в нос ударили запахи лекарств и болезни.
– Это вы, мисс ла Кросс? – окликнула ее сиделка из спальни.
– Да, миссис Хортон, я.
Даньелл глубоко вздохнула и нацепила на лицо фальшивую улыбку, что делала каждый раз, когда приходила навестить мать. Улыбке полагалось быть спокойной и ободряющей.
Она вошла в комнату и обратилась к сиделке:
– Как она сегодня, мисс Хортон?
– Не хуже, чем вчера, – слегка улыбнулась сиделка. Даньелл знала, что эта женщина не хочет ее расстраивать, но состояние матери не улучшалось, несмотря на все лекарства доктора Монтгомери.
– Я сейчас немного ей почитаю, – сказала Даньелл. – Можете немного отдохнуть.
– Конечно, мисс.
Миссис Хортон попрощалась и скоро покинула их. Даньелл знала, что сиделка предпочитает пообедать вблизи от парка, а потом прогуляться. Даже воздух Лондона, туманный, пахнувший горящим углем, был приятен после вынужденного заключения в одной комнате с больной.
Даньелл уселась на стул рядом с материнской кроватью. Мать вымученно ей улыбнулась. Она выглядела такой худой и хрупкой! Глаза запали, под ними виднелись синяки. Улыбка так и не сползла с лица Даньелл. Она налила в стакан воды из графина и поднесла к сухим, потрескавшимся губам матери.
– Где мы остановились вчера? – спросила она, открыв книгу, взятую с тумбочки. – Ах да, мы только что узнали, что Манфред – настоящий отец сына Джерома, верно?
Они читали «Замок Отранто». Мать обожала готические романы.
Прошел почти час. Даньелл подняла голову и увидела, что глаза матери закрыты, а ее неглубокое дыхание выровнялось. Вот только свист в груди никак не затихал. Но мама, по крайней мере, отдыхала.
Вскоре вернулась миссис Хортон. Даньелл вышла из спальни, чтобы поговорить о планах на конец недели и лекарствах для матери. Помощник доктора обычно привозил лекарства на неделе и оставлял счета у миссис Хортон.
Даньелл открыла ридикюль и выудила оттуда деньги на оплату услуг сиделки, доктора и лекарств. Пришлось отдать все недельное жалованье. Но по крайней мере, оно у нее было. Многие девушки в ее положении не имели и части таких денег, которые уходили на лучший уход за матерью.
Миссис Хортон попыталась погладить ее по руке, но Даньелл инстинктивно попятилась. Любое проявление участия, и она просто разрыдается.
– Спасибо за помощь, – пробормотала она. – Я вернусь завтра вечером.
Только спускаясь по лестнице, она позволила себе не вытирать катившиеся по щекам слезы. Однако девушка быстро пришла в себя и смахнула прозрачные капли затянутой в перчатку рукой. У нее нет времени плакать. Нужно встретиться с генералом.
Теперь она снова шла мимо аккуратных маленьких домиков на Шеперд-стрит. На первый взгляд, это было обычное приятное место, где селились респектабельные лондонцы. Чистые, красивые на вид строения, хотя и далеко не такие экстравагантные, как мейфэрские особняки. Именно поэтому здесь располагалась одна из самых секретных организаций в королевстве. Никто никогда не заподозрит, что она находится в таком месте. Организация не была зафиксирована ни в одном документе и не появлялась в отчетах. О ней не знали другие шпионы министерства внутренних дел. Это был второй офис генерала Марка Гримальди. В свои тридцать три года Гримальди был главой элитного подразделения шпионов. Настолько элитного, что они не знали друг друга. Только Гримальди знал каждого.
Даньелл поднялась по ступенькам к двери под номером двенадцать и стукнула один раз. Дверь приоткрылась.
– Какая сегодня погода? – спросил приятный мужской голос.
– Слишком ветрено на мой вкус, – ответила Даньелл.
Пароль и отзыв были произнесены. Дверь распахнулась. Даньелл вошла в скудно обставленную комнату, где стояли серебристого цвета буфет, письменный стол и два стула. По одной стене тянулся ряд полок, заставленных книгами.
Мистер Гроггс, секретарь, открывший дверь, отступил:
– Генерал примет вас.
Даньелл подошла к следующей двери, из толстого дерева, с дверным молотком в виде львиной головы, и снова стукнула один раз.
– Войдите, – ответил низкий властный голос.
Она расправила плечи и с трудом сглотнула, прежде чем переступить порог и закрыть за собой дверь.
Темноволосый мужчина сидел в вертящемся кресле, глядя в окно на конюшни за домом. Генерал Марк Гримальди был настоящим гигантом: высоким, темноволосым, широкоплечим. У этого человека были тайны. Тайны, о которых она не хотела думать.
Она знала его с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Он был ненамного старше ее, всего на восемь лет. Ему было двадцать три. А Даньелл, переодетая мальчишкой, в тринадцатилетнем возрасте присоединилась к шайке французских контрабандистов. У контрабандистов были деньги. И связи. Контрабандист мог переправить ее в Англию, где она спасет мать, которая томится в английской тюрьме по ложному обвинению в убийстве мужа. Контрабандисты были ее единственной надеждой, но они вовсе не собирались принимать в свои ряды девчонку. Поэтому она сделала то, что должна была: переоделась мальчиком, остригла волосы и пустилась в первое приключение. Все что угодно, лишь бы получить деньги.
Гримальди, который в то время еще не был генералом, выволок ее, визжавшую и брыкавшуюся, с французского судна, которое везло контрабанду, и задал ряд вопросов на беглом французском. Когда она, злобно оглядывая врага, ответила на столь же безупречном английском без тени акцента, тот восхищенно вскинул брови, после чего отвел ее в маленькую комнатку за складом и допросил лично. Сделал все, чтобы она чувствовала себя непринужденно, угостил чаем – англичане любили чай – с бисквитами и вызвал настоящего доктора, чтобы тот обработал порез у нее на щеке. И только после всего этого снова стал задавать вопросы. На английском. Она отвечала по-французски, причем ухитрялась ничего не выдать. И при этом злорадно ухмылялась, не признавая за собой никаких преступлений. После двухчасового допроса она встала, чтобы уйти, упрямо надеясь, что англичанин отпустит ее и не подумает арестовать.
– Я покидаю вас, капитан, – отчеканила она. Но успела лишь дошагать до двери, когда его голос, гладкий, как шелк, но опасный, как свернувшаяся змея, остановил ее:
– Я впечатлен, мистер Кросс.
– Чем именно, капитан?
Ее дрожащая рука легла на дверную ручку. Она была так близка к свободе.
– Впечатлен вашим красноречием. Отсутствием акцента, как в английской, так и во французской речи. Вашим несомненным умом, что немного странно для столь юного возраста.
– Спасибо, капитан.
Она открыла дверь и переступила порог.
– Не хотите услышать, мистер Кросс, что произвело на меня самое сильное впечатление?
Она судорожно сглотнула, но заставила себя повернуться, предварительно изобразив фальшиво-скучающее выражение лица.
– Что же именно, капитан?
– Больше всего я впечатлился, узнав, как умело вы смогли убедить целую команду французских контрабандистов в своей принадлежности к мужскому полу. Бог видит, это замечательно.
Этого оказалось достаточно, чтобы она ахнула, закрыла дверь и снова села перед ним. За два года, прошедшие с ареста матери, ни один человек не проник в ее тайну. Ни один. Этот же разгадал ее меньше чем за два часа.
– Не возьму в толк, о чем это вы, капитан. Возможно, морской воздух затуманил вам мозги.
– Я в своем уме. Пощадите нас обоих, мистер Кросс. Или лучше сказать мадемуазель? Не заставляйте меня рвать вашу рубашку, чтобы доказать свою правоту.
Ее глаза сверкнули пламенем:
– Не посмеете!
– Не хотелось бы, но я поступлю так, как подсказывает долг. Попробуйте воспротивиться и увидите, что выйдет.
– Что вы хотите? – взвилась девушка.
– Все очень просто. Мне нужна ваша помощь.
В тот день родился совершенно невероятный союз между француженкой и английским шпионом. Она пошла бы на все, чтобы спасти мать.
И десять лет спустя она по-прежнему посещала его офис. Он был ее главным нанимателем. Мать была в безопасности. Но убийца ее отца все еще был на свободе, и Даньелл намеревалась привести его в суд.
– Рад вам, Кросс.
Гримальди, наконец, повернулся к ней лицом.
– Вы хотели меня видеть, – ответила она. Оба знали, что он просил ее о встрече только в самых экстренных случаях. Крайних случаях. Рисковать они не могли.
– Так и было.
– Могу я спросить, в чем причина?
– Разве это не очевидно? Пора объяснить суть вашей миссии. Кстати, я получил информацию, касающуюся предыдущей.
– Рада это слышать. Но я думала, что моя новая миссия – наблюдение за Виконтом Шпионом. Нужно убедиться, что он остается верным короне.
– Нет. Я бы доверил лорду Кавендишу собственную жизнь. Человека преданнее короне трудно найти.
– Почему же, во имя господа, вы заставили меня затянуться в платья, наняться в особняк в Мейфэре и изображать камеристку знатной леди? Черт!
– Что за лексикон! – покачал головой Гримальди. – Леди совершенно не пристало так выражаться!
– Вы знаете, что я не леди, – буркнула она.
– Да, меня крайне забавляет, что во время этой последней миссии вам пришлось служить камеристкой. Я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как вы заплетаете косы и втыкаете шпильки в волосы.
– Я хорошо знаю свои обязанности. Волноваться не о чем.
Гримальди вспомнил, что целых две недели ее тренировала одна из лучших лондонских камеристок, которой хорошо платили за то, чтобы держала язык за зубами и не задавала лишних вопросов.
– В этом я не сомневаюсь. Вы всегда полностью посвящаете себя очередной миссии, – кивнул Гримальди.
– Больше никаких проволочек, генерал. В чем заключается мое задание? Мне нужно возвращаться. Сегодня миледи едет на бал и скоро меня хватится.
Гримальди вздохнул. Куда же девалась его улыбка?
– Прекрасно. Я понял.
Никаких бумаг. Никаких записей. Именно так работал этот отдел Министерства внутренних дел. И вообще этого разговора не было. Ее могут пытать и казнить, но она ни за что не признается, что ей известно имя Марка Гримальди, не говоря уже о его должности начальника этой несуществующей конторы.
– Объект – вовсе не Рейф Кавендиш, – объявил Гримальди.
Даньелл свела брови:
– Только не говорите, что это леди Дафна!
– Нет. Семья Свифдонов всегда была предана короне.
– В таком случае, кто? – нахмурилась Даньелл.
– Брат виконта. Мистер Кавендиш.
– Кейд, – выдохнула она.
– Вы с ним познакомились?
– Прошлой ночью.
– И?
– Он кажется обаятельным повесой, но вовсе не опасным… если не считать…
Она постучала пальцем по щеке.
Гримальди вскинул брови:
– Если не считать… чего именно?
– Вчера он с кем-то подрался.
– С кем именно?
– Не знаю. Он приехал домой пьяный и с окровавленной рукой.
– Хм… Попробуйте узнать об этом больше.
– Его брат считает, что у Кейда просто талант ввязываться в пьяные свары.
– У него не только этот талант. Его много лет не было в стране. Тот факт, что Кавендиш вернулся, означает, что он что-то затеял. Ваше присутствие в доме может помочь нам кое-что прояснить.
– Что именно?
– А вот как раз узнать, что именно, поручается вам, мадемуазель ла Кросс, – усмехнулся Гримальди.