– Он вернулся, – прошептала Лили, глядя вместе с сестрой в окно.
– Да, – ответила Эмма. Тревожное напряжение в груди внезапно сделалось невыносимо острым.
Сестренка притронулась к щеке.
– Видела его шрам?
– Я видела его прошлой ночью, – сказала Эмма, вспомнив, как луч лунного света на мгновенье упал на лицо мистера Редклиффа.
Лили сердито сверкнула глазами.
– Ты об этом не говорила!
– Это не имеет никакого значения.
Сестренка тяжело вздохнула и уперла руки в бока.
– Если бы ты читала истории про инспектора Персиваля Уитли, то знала бы, насколько это важно. У каждого преступника имеется особая примета. Повязка на глазу. Крюк вместо руки. Деревянная нога. Кстати, в последней книге, «Инспектор Персиваль Уитли и Алый лорд», у барона-убийцы как раз и был такой шрам.
Эмма вздохнула.
– Действительно. Какие еще доказательства нам нужны? Его нужно запереть в Ньюгейте и вздернуть на виселице.
– Можешь надо мной насмехаться, если хочешь, но я-то сразу узнаю негодяя, если увижу.
Это дитя безнадежно. Наверное, мама уронила Лили на пол головой вниз, когда та была младенцем.
– Должна ли я снова напомнить тебе, что преступление совершила ты?
– Преступление? – фыркнула Лили. – Я веду расследование. А теперь расскажи-ка мне в точности все, что он сделал. Не скрывай ни малейших деталей.
– Ничего он не делал. Я в буквальном смысле слова наткнулась на него, когда выходила из лавки мистера Мейза. Испугалась, что он меня узнает и вызовет полицию. В груди все сжалось, в ушах зашумело, все вокруг меня закружилось, я пошатнулась. Он предложил проводить меня домой. Больше ничего.
Пожалуй, лучше не упоминать о том, что от джентльмена пахло так же соблазнительно, как прошлой ночью – какой-то экзотической азиатской пряностью.
– У тебя никогда не кружится голова. И никогда не бывает слабости.
– Да, но передо мной еще никогда не маячила тюрьма.
– Понятно же, что он не видел твоего лица и ни за что не будет впутывать в это дело полицию. Преступники вообще так не делают.
На другой стороне улицы, в доме мистера Редклиффа, кто-то подошел к окну. Эмма вздрогнула. Он за ними наблюдает. Она ощущала это так же отчетливо, как искушающее прикосновение его языка к ее прошлой ночью. Эмма схватила сестренку за руку.
– Идем, дорогая. Отойди от окна. Лучше нам не привлекать к себе внимания. Ты должна держаться подальше от его дома. И не вздумай опять изображать из себя детектива.
Поигрывая кончиком своей длинной косы, Лили ангельски улыбнулась.
– Эм, ну разве я могу сделать что-нибудь настолько безрассудное?
– Ты уже сделала и больше не должна поступать так же глупо. И хотя ты этого не заслуживаешь, но в свертках, которые мистер Редклифф так любезно принес вместо меня, для тебя кое-что есть.
– Редклифф? Значит, вот как зовут этого негодяя. – Лили постучала пальцем по губам. – Я ожидала чего-то более зловещего, например, мистер Люцифер.
«Боже, дай мне терпения!» Эмма забрала свертки и положила их рядом с собой на выцветшую желтую софу.
Потирая руки, Лили плюхнулась рядом с ней.
– Ну, что ты купила?
Эмма отложила в сторону верхний сверток с перчатками Майкла и протянула Лили самую большую картонку.
Сестренка открыла ее и вытащила платье. Уголки губ Лили опустились.
– Тебе не нравится?
– Оно очень красивое, Эм. Спасибо. Я просто думала, что ты купила мне какие-нибудь детективные романы.
– Нет, я думаю, тебе лучше на некоторое время воздержаться от чтения таких книг.
Плечи Лили поникли. Она показала на шляпную картонку.
– Ты купила себе шляпку?
– Купила. Не смогла удержаться.
– Надень!
Не в силах сдержать улыбку, Эмма подняла крышку и водрузила на голову изящную шляпку с шелковыми розочками.
– Эм, ты красавица. Красивее принцессы Уэльской.
Щеки Эммы залил румянец. Сняв шляпку, она осторожно положила ее обратно в коробку. Не следовало ее покупать. Это сумасбродное расточительство. Интересно, шляпница согласится взять ее назад?
Сквозь окна утренней гостиной до них донесся голос миссис Флинн, разговаривающей с кем-то на улице.
Сердце Эммы пропустило удар, а затем понеслось вскачь.
– Как ты думаешь, это мистер Редклифф? – спросила Лили.
«Надеюсь, что нет». Эмма на цыпочках подошла к окошку и на дюйм раздвинула занавески. Возле дома стояла телега мистера Мейза с запряженной в нее лошадью. Сам он нес продукты вниз по ступеням, ведущим в подвал. Эмма с облегчением выдохнула.
– Это всего лишь бакалейщик, доставил мои покупки.
– Мистер Мейз? – Лили наморщила носик, словно унюхала тухлую рыбу.
– Да. Я и забыла. Он дал мне для тебя несколько лакричных леденцов. Впрочем, я за них заплатила.
Эмма вышла в прихожую, взяла с мраморного столика свой ридикюль и протянула сестренке конфету.
Лили облизнулась, затем нахмурилась.
– Ты же не собираешься за него замуж, правда?
– За кого? За мистера Мейза? Господи, нет!
– Вот и хорошо. Я иду наверх.
– Останься. Я уверена, мистер Мейз собрался нанести нам визит. – Ей совсем не хотелось развлекать его в одиночку.
– И любоваться, как он будет смотреть на тебя коровьими глазами? Нет уж, я лучше почитаю учебник географии.
«Ха! Весьма сомнительно». Скорее, Лили попытается отыскать наверху книги про инспектора Уитли. Но она их не найдет. Книги надежно спрятаны под карнизом на чердаке.
Поднимаясь по лестнице, Лили вытащила что-то блестящее из кармашка платья.
– Что там у тебя? – вопросила Эмма.
– Ничего. – Лили суетливо попыталась затолкать вещицу обратно в кармашек. Блестящая металлическая штучка покатилась по ступеням вниз и замерла у ног Эммы.
Эмма глянула на золотую вещицу, резко выделявшуюся на красном ковре. Ладони у нее вспотели, а желудок кувыркнулся. Она подняла кольцо с круглой печаткой, на которой был выгравирован лев и еще что-то закрученное.
– Лили, пожалуйста, скажи мне, что это принадлежало папе. Что ты нашла это в его кабинете.
– Да, там. – Лили прикусила нижнюю губу.
«Святые небеса, эта девочка лжет!» Эмма проглотила комок страха, грозивший перекрыть ей горло.
– Это кольцо мистера Редклиффа, да? Ты сняла его у него с пальца, верно?
– Я должна была. Разве ты не видишь льва? Это наверняка что-то означает.
– Да, это означает, что ты не только убийца, но еще и воровка!
В парадную дверь опять постучали молотком. Схватившись за грудь, Эмма резко повернулась на звук. Мистер Редклифф? Хочется надеяться, что нет.
– Отправляйся в свою комнату, Лили. И не выходи оттуда, пока тебе не исполнится двадцать один год.
– Могу я хотя бы забрать кольцо?
Нет, она точно ударилась в младенчестве головой.
– Нет!
Лили затопала вверх по лестнице.
Эмма сунула кольцо в боковой карман юбки и слегка приоткрыла дверь.
На верхней ступеньке лестницы стоял мистер Мейз, держа в руке красную розу. Никогда в жизни она так не радовалась, увидев этого человека.
– Привет, мистер Мейз.
Он стянул с головы шляпу и улыбнулся так широко, что Эмма испугалась, как бы он не вывихнул челюсть.
– Мисс Траффорд, вы определенно выглядите намного лучше.
– Спасибо. Хотите войти?
– Нет, я обещал маме, что вернусь быстро. Я доставил ваши покупки, но перед уходом хочу вручить вам это. – Он протянул ей розу.
– Спасибо, сэр. Как любезно с вашей стороны.
– Всегда пожалуйста. – Его щеки покраснели. – Хотелось бы узнать, не окажете ли вы мне честь погулять со мной в воскресенье?
Эмма спрятала руку за спину и скрестила пальцы. Она ненавидела врать, но…
– Боюсь, не смогу, я обещала новому клиенту нарисовать его портрет.
– Да. Да. Вполне понятно. Может быть, в другой раз.
Эмма вымученно улыбнулась и кивнула.
На другой стороне улицы мистер Редклифф вышел из своего дома. Он казался таким высоким и могущественным, но выражение лица у него было свирепым. Что-то взорвалось в животе у Эммы. Она сунула руку в карман юбки и сомкнула пальцы на тяжелом кольце.
– Что-то не так? – спросил мистер Мейз. – Вы опять очень сильно побледнели.
– Нет-нет, все в порядке.
Он кивнул.
– Что ж, доброго вам дня, мисс Траффорд.
– Доброго дня, мистер Мейз.
Мистер Редклифф остановился у обочины и начал внимательно рассматривать мостовую.
«Боже, помилосердствуй. Он ищет кольцо!»
Эмма вернулась в дом и привалилась к закрытой двери.
Получасом позже Саймон, не дожидаясь, пока кучер опустит ступеньки, выпрыгнул из кареты, остановившейся у его резиденции на Керзон-стрит. Он сжал и разжал пальцы, на которых по-прежнему не хватало кольца. Вряд ли он его найдет. От гнева мышцы на спине напряглись.
Когда он вошел в дом, к нему торопливо подскочил Харрис, чтобы забрать перекинутое через руку пальто.
Саймон жестом отослал седовласого дворецкого.
– Я иду наверх, Харрис. Сам отдам его Бейнсу.
Харрис кашлянул.
– Милорд, посыльный от братьев Бэринг[3] принес сегодня утром несколько документов. Я положил их на ваш письменный стол.
«Да будь оно все проклято!» С теплой ванной придется подождать. Эта мысль еще сильнее испортила ему настроение. Он протянул пальто Харрису.
– Отдай это Бейнсу, но осторожно. Там лежат осколки разбитой вазы, завернутые в салфетку.
Кустистые брови дворецкого сошлись на переносице.
– Осколки, милорд?
– Да.
Саймон быстро зашагал по коридору, чтобы избежать града вопросов, которыми Харрис имел привычку его засыпать. Оказавшись в кабинете, сбросил пиджак, закатал рукава и опустился в кожаное кресло за письменным столом. Просматривая документы от банкира, он потирал шею. Погашение коммерческой ссуды по винокуренному заводу, который они с Уэстфилдом и Хантингтоном собирались приобрести.
Из коридора послышались шаги камердинера. Тот быстро приближался к кабинету. Саймон ущипнул себя за переносицу.
Бейнс решительно вошел в комнату, его круглое лицо пылало, а седые волосы торчали во все стороны, как будто камердинер то и дело досадливо запускал в них пальцы. Старик вытянул руку, демонстрируя пальто Саймона, болтавшееся на большом и указательном пальцах камердинера, словно от него несло конским навозом.
– Милорд, когда вы еще пешком под стол ходили, я мог терпеть ваше неуважение, но это…
– Ты что, не можешь вытряхнуть осколки?
– Да, это занятие утомительное, но меня больше заботит запах. – Камердинер слегка подтянул пальто к лицу, и его нос сразу дернулся. У старика обоняние как у собаки, он в состоянии унюхать запах через все крикетное поле.
– Какой, к черту, запах?
Слуга погрозил ему пальцем и поцокал языком.
– Еще и богохульство, сэр.
Саймон несколько раз глубоко вздохнул.
– Бейнс, сколько мне лет?
– Тридцать один.
– Но ты по-прежнему разговариваешь со мной так, словно я еще на помочах хожу.
– Правда?
– Правда.
– Что ж, мужчина тридцати одного года должен понимать, что к хорошему, сшитому на заказ предмету одежды следует относиться с благоговением… как к драгоценной возлюбленной.
– Если ты найдешь предмет одежды, который сможет ласкать мои яй…
– Милорд!
Саймон скрестил руки на груди и заставил свое лицо принять серьезное выражение. Бейнс не уйдет, пока не выскажется до конца.
– Ну, говори.
Старик преувеличенно тяжело вздохнул.
– В течение всех этих лет от меня требовалось счищать с вашей одежды вино, кровь и многочисленные неизвестные мне жидкости, но я в замешательстве – как вам удалось испачкать лацканы пальто… – Бейнс снова принюхался, – скипидаром?
– Понятия не имею, о чем ты… – Он осекся, вновь вспомнив ту неизвестную совратительницу, схватившую его вчера ночью за лацканы. Да, от ее пальцев действительно пахло хвоей. Его ноздри раздулись. Как он мог забыть про запах? Хотя конечно, его же треснули по голове.
Саймон вскочил из-за стола.
– Для чего используется скипидар?
– Для чего он используется? – эхом повторил Бейнс.
– Да.
Камердинер моргнул.
– Думаю, чтобы полировать мебель.
Ладони женщины были мягкими, пальцы без мозолей. Нет, он сомневался, чтобы она занималась черной работой.
– Еще для чего?
Бейнс сжал ладонью подбородок. Его глаза вдруг оживились.
– Художники используют его, чтобы разводить краски и отмывать кисти.
Саймон щелкнул пальцами. Значит, дело в этом? Она рисует масляными красками? Он посмотрел на белую полоску кожи, оставшуюся на месте кольца. Может быть, оно не потеряно. Ей-богу, если он прав, эта зацепка дает ему капельку надежды, что он сумеет ее выследить. И вернуть свое кольцо. Саймон вышел из-за стола и сжал плечо камердинера.
– Бейнс, нудный ты старый козел, я готов расцеловать тебя!
Камердинер широко распахнул глаза и попятился.
– В этом нет никакой необходимости, милорд.
– Харрис! – позвал Саймон, возвращаясь в кресло.
Дворецкий вошел в комнату.
– Харрис, Бейнс, мы переезжаем в Блумсбери.
– В Блумсбери? – переспросил Харрис таким тоном, словно хлебнул прокисшего молока.
– В Блумсбери? – с точно таким же отвращением повторил Бейнс.
Можно подумать, оба слуги родились и выросли в Мейфэре, а не в каком-то деревенском уголке Гемпшира.
– Да. – Саймон взял лист писчей бумаги с подноса с канцелярскими принадлежностями, написал адрес недавно приобретенного в Блумсбери дома и протянул листок Харрису.
– Найми кухарку и горничную. Больше никого. Сообщи им, что они будут работать на Саймона Редклиффа. Я не желаю, чтобы кто-нибудь узнал, что я виконт Адлер. Это понятно?
Харрис взял бумагу.
– Да, милорд.
– Мы туда надолго? – плечи Бейнса поникли.
Саймон не знал. Найдет ли он свою воровку? Или эта попытка окажется тщетной?
– Почему мы должны туда перебираться? – спросил Харрис. Его морщинистое лицо приобрело какое-то дерзкое выражение.
Саймон мысленно сосчитал до пяти. Слуги большинства людей съеживаются, когда к ним обращаются их хозяева, но два старика, что стояли перед его письменным столом, служили его семье с тех пор, когда он ростом доходил им до колен. Казалось, они считают себя скорее его опекунами, чем слугами. Он предлагал им обоим уйти на пенсию с хорошим денежным содержанием, но оба старика вели себя как надоедливые мухи, не желающие улетать. А если честно, он бы сильно скучал по этим двум седым мухоморам.
– Ради всего святого, я же не приговариваю вас к виселице! Неужели обязательно нужно меня допрашивать? – Он потер напряженную шею.
Ни один из двоих не ответил.
Саймон запустил пятерню в волосы и поморщился, когда пальцы задели больное место.
– Это все.
Оба старика некоторое время молча смотрели на него, затем направились к двери, склонив друг к другу головы и переговариваясь.
– Не похоже, чтобы он был пьян, – произнес Бейнс голосом, который наверняка казался тихим человеку преклонных лет.
– Да, но он всегда хорошо переносит алкоголь, – отозвался Харрис.
Бейнс кивнул:
– Верно, так и есть.
Саймон откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, думая о губах чертовой хитрой лисицы, прижавшихся к его рту. Найдет ли он ее прежде, чем она заложит кольцо? Женщина, лицо которой он даже описать не сможет. Если найдет, получит массу удовольствия, прижав ей хвост.