– Сиди здесь! – рявкнула Кама, втащив Лику в один из пустых фургонов. – Давай костюм. Вот твоя одежда. До вечернего представления останешься тут. Мы с тобой разберёмся после…
Кама буквально сдёрнула с Лики костюм для выступлений и швырнула в неё старенькую футболку, джинсы и стоптанные туфли. Дверь захлопнулась. Лика замерла, слушая, как поворачивается ключ в замке. Ей было страшно. Больше всего на свете она боялась темноты.
Понемногу глаза привыкли к полумраку. Однако страх не проходил. Лике было очень жутко. «Я не боюсь!» – прошептала она, как всегда говорила себе перед выступлениями. Но получилось почему-то не очень уверенно. Девочка нащупала рукой прохладную стену фургона и прислонилась к ней спиной. Её била дрожь. Чтобы не было так страшно, девочка прижала коленки к груди, превратившись в маленький дрожащий комочек. Лике казалось, что в темноте за ней следят чьи-то страшные злые глаза…
Сколько времени девочка просидела в фургоне, она не знала. Каждая минута казалась ей вечностью. Неожиданно послышался шум. Лика насторожилась. Что бы это могло быть? Воображение рисовало десяток ужасных картин, начиная с привидений и заканчивая Дито с его кнутом. Шаги приближались. Кто-то повернул ключ в замке, и дверь фургона отворилась. Тёмная коробка без окон вмиг наполнилась светом дня. Лика зажмурилась. Когда она открыла глаза, увидела перед собой Розу. Цирковая подруга всё ещё была в своём любимом розовом платье – в нём она иногда выходила на арену ассистировать отцу.
– Выходи! – прошептала Роза, оглядываясь, не видит ли её кто-нибудь. – Только не говори никому, что я тебя выпустила. Пусть думают, что забыли закрыть дверь.
Лика кивнула. Пошатываясь, она вышла из фургона и едва не упала на землю.
– Крепко досталось? – сочувствующе спросила Роза. Лика кивнула. Подруга ободряюще похлопала её по плечу. – Бедная… Дай посмотрю! – Роза вгляделась в лицо Анжелики. – Синяков вроде нет.
Лика побрела к цирковым фургонам. Роза побежала к цирку. В лагере было тихо. Моросил дождь. Решив, что Дито и Кама в шапито, Анжела направилась к фургончику сестры. Ей хотелось упасть на свою раскладушку за ширмой в уголке, накрыться с головой одеялом и исчезнуть для всех хотя бы на несколько часов. Дверь фургона была прикрыта. Лика взялась было за дверную ручку, но тут услышала голоса.
– Что вообще себе позволяет эта девчонка! Она мне отвечает! Огрызается! Как хорошо, что она не твоя сестра! – довольно громко говорил Дито. Судя по стуку каблуков о дощатый пол, он расхаживал по фургону. – Забыл, в каком городе ты её украла?
Лика насторожилась. Разговор явно шёл о ней. Говорили по-цыгански. Но Лика прекрасно понимала каждое слово, этот язык был ей почти родным.
– Да здесь же, в Геленджике. Не помнишь? – отвечала Кама. – Когда Янко разбился во время выступления, ему нужно было искать замену. Никто не соглашался. И мы решили украсть где-нибудь ребёнка, чтобы он с детства выступал как «Танцующий под куполом». А тут мне представилась такая возможность… Кто же мог подумать, что с девчонкой будет столько проблем? Она и меня доводит до бешенства.
– А где её медальон? У неё же была какая-то побрякушка… Если дорогая, можно было бы продать. Нам как раз нужны деньги на лошадей.
– Я отдала его Лике. Как память об умершей матери, – усмехнулась Кама.
– Зря мы сказали девчонке, что ты её сестра. Вот она и не подчиняется. То ли дело – мать и отец… И имя это… Дурацкое. Надо было дать ей другое.
– Я же слышала, как её называли родители на том автовокзале, – усмехнулась Кама. – И девчонка, хоть и мелкая была, уже на него откликалась.
– Анжелика, – буркнул, словно выругавшись, Дито. – Это ж надо было придумать такое имя! После вечернего представления оставь её без ужина – пусть поймёт, кто здесь хозяин. И медальон сегодня же отбери. Скажет ещё хоть слово – отведает моей плётки. Нечего с ней нянчиться!
Лика побледнела и нащупала на груди медальон. Тёплые капли дождя смешались на её лице со слезами. Руки сами собой сжались в кулаки. С каким удовольствием девочка ударила бы сейчас Дито!
– Может, не стоит её наказывать так жёстко? Она всего лишь девчонка… – неуверенно произнесла Кама. Иногда (правда, очень-очень редко) её начинала мучить совесть.
– Что?! – воскликнул Дито. – Что ты сказала?
Он совести не имел и даже этим гордился.
– Ты прав, муж, – поспешно исправилась Кама. – Лика – наша маленькая ловкая обезьянка. Она прыгает – мы получаем деньги.
Лика стояла под дверью фургона, оглушённая тем, что услышала. Девочка никак не могла поверить в это. У неё есть родители! Её украли! Здесь, в этом самом городе! Надо найти их! Бежать из этого проклятого цирка, бежать, пока никто не видит… Сегодня, сейчас, немедленно!
– Как? Ты – здесь? – прорычал Дито, распахивая дверь перед самым носом Лики. Девочка очнулась от своих мыслей и бросилась бежать. Куда и зачем – она не знала. Ясно было одно – надо спрятаться. И чем дальше от цирка – тем лучше. Дито помчался за ней. Конечно, он бегал быстрее. Но, на счастье Анжелы, цыган споткнулся о какой-то камень и растянулся на земле. Пока Дито поднимался, девочка прошмыгнула через узкий коридор из фургонов, коробок и пустых клеток для животных и влетела в Центральный парк.