Что это вообще такое было? Я, конечно, знала, что мой отец со странностями, но ведь не до такой степени, чтобы заявиться к оборотню и что-то требовать в такой манере!
В нашей республике нельзя себя сделать самому без большой доли личной удачливости, наглости, но, вместе с тем, гибкости. Готовности идти на уступки перед сильными.
Папа успешный бизнесмен. Он должен знать, чем могут быть чреваты подобные угрозы оборотням. Причем же Ибусов прямо сказал, что размажет его по асфальту тонким слоем, а сверху лапой примнет! И если он не боится за себя, то почему не думает о маме, об Анне?
– Теперь хотя бы понятно, в кого ты такая, – усмехнулся Ибусов. Напряжённое выражение ушло, словно и не было. И сейчас оборотень, кажется, был даже чем-то доволен.
– Какая?
– Ну… – он покрутил рукой в воздухе, словно что-то мешал. – Назовём это «вижу цель, не вижу препятствий».
Я поджала губы. У меня с папой были слишком плохие отношения в последние годы, чтобы я признала в себе хоть что-то от него.
– Да. Забавный у тебя отец. Если бы не знал точно, кто он и чем занимается, то принял бы за городского сумасшедшего, – Георг подмигнул мне, а затем не спеша подошёл к подносу, который принесла секретарша, поднял к лицу чашечку ароматного кофе, сделал глубокий вдох, явно наслаждаясь моментом. Прищурил глаза от удовольствия, сделал маленький глоток. – Если бы кофемашина в коридоре была оборотницей, я бы на ней женился.
– А если человечкой?
Почему отец вообще решил, что ему понадобится подавать в суд на оборотня ради внуков? Кроме мутной истории с бывшей женой, начитался где-то, что Георг убежденный чайлд-фри?
– Знаешь, что самое забавное в твоем отце? – проигнорировал мой вопрос мужчина, присаживаясь на краешек стола. – Он с чего-то решил, что я не стану его топить. То ли куплюсь на твои неуклюжие попытки сыграть в любовь до гроба, то ли что я в принципе эдакий благородный герой романов, что не опустится до черных методов.
Георг сделал широкий жест, предлагая мне тоже выпить кофе. С утра я толком не поела, а потому взяла чашку в руки. Хотя бы согреть об нее холодные пальцы.
– Если бы твой папаша знал моего кузена, я бы решил, что он перепутал меня с ним, – ухмыльнулся оборотень. – Это все очень и очень странно. И наталкивает на определенные мысли.
– И какие же? – я все еще не могла понять, куда он клонит.
– Что ему суфлировал тот, кто знает моего кузена. Но плохо знает меня.
Оборотень развернулся, скрывшись за дверью, которая отделяла стол секретарши от его личного кабинета.
Я, немного поколебавшись, проследовала за ним. Нужно было выяснить, что он задумал.
Когда я вошла, Георг уже разговаривал с кем-то по телефону.
– …Проверь все контакты Уланова за последнюю неделю…
Услышав собственную фамилию, я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
«Пожалуйста, не надо…»
– И да, я ни о чем тебя не просил. Отлично. Приятно иметь дело с приятными людьми, – оборотень отключил связь и уставился на меня с непониманием. – Тебе «Скорую» вызвать? У тебя такое лицо, словно сейчас с инфарктом свалишься.
– Что вы собрались делать?
– Я? – он огляделся, словно бы в комнате мог быть кто-то еще, даже под стол заглянул. – Абсолютно ничего.
– Вы хотите подставить отца? – в голове хаотично метались мысли. Что мне предложить этому оборотню, чтобы он передумал? Или хотя бы поклялся, что мою мать и сестру это не затронет.
– Республика упаси! – он высоко поднял брови, изображая нанесенное оскорбление. – В жизни никого не подставлял. Своими руками. Предпочитаю, чтобы за меня это делали другие. Да и, знаешь ли, профессия обязывает.
– И что же у вас за профессия?
Вместо ответа Ибусов жестом фокусника достал из кармана визитку и пододвинул к краю стола. Сделав шаг, взяла ее в руки. На черном прямоугольнике золотыми чернилами было выведено: «Антикризисный управляющий». А ниже имя и фамилия оборотня и номер телефона.
– Я думала, что вы журналист.
– У меня есть парочка изданий, но это лишь инструмент. Для того чтобы помогать преодолевать кризисы и сберечь имидж и репутацию моим клиентам и, напротив, устраивать кризисы и портить репутацию их конкурентам.
– Вы говорили отцу, что подставите его через подкинутые документы и фото запрещенных символов на машине. Значит, вот какими методами вы работаете?
– Я работаю разными методами.
Сердце стучало набатом. Я пожевала губу, пытаясь придумать выход, чтобы защитить семью от этого страшного мужчины. Просить о чем-то оборотня было плохой затеей. Но какие у меня альтернативы?
Ладони вспотели от волнения, и пришлось тайком вытереть их о платье. На виске неприятно дергалась жилка:
– Мне плевать, что будет с отцом. Но он единственный кормилец в семье, и маме и сестренке без него будет туго. Да и если его обвинят в измене или чем-то подобном, это скажется и на них тоже, – я вдохнула и выпалила на одном дыхании: – Что мне надо делать, чтобы вы их не тронули?
– Смотри-ка, – Георг медленно поднялся с места, обходя стол, направился ко мне. – Теперь ты уже не такая принципиальная? И что ж, даже согласишься изображать то, что скажу я? «Не быть собой» – так ты это назвала?
Оборотень был уже вплотную ко мне, я видела его желтые глаза, его расширяющуюся радужку, трепещущие крылья носа. Позади меня – стол. Окончательно отрезая пути к бегству, мужчина выставил руки по обеим сторонам от меня, опершись на столешницу и фактически вынуждая меня чуть присесть на нее.
Кровь стучала в ушах, внутри все скручивалось от странной пьянящей смеси страха и дерзости, что боролись сейчас во мне. Притворялась я действительно из рук вон плохо.
– Вам так понравилось меня целовать, что хотите повторить? – не выдержав напряжения, выпалила я, упрямо смотря в глаза мужчине.
«Я что, это вслух сказала? Да он меня сейчас разорвет»
Оборотень в ответ ухмыльнулся, плотоядно облизнулся, словно не поцеловать меня хотел, а сожрать как минимум, и отступил на шаг.
– Мне нужно посетить несколько приемов. Будет странно, если, купив невесту, я не возьму ее с собой. Но еще более странно будет, если она начнет устраивать публичные акции против нашей республики, возводить баррикады и читать остальным человечкам лекции о феминизме и равенстве.
– Я смотрю, вы ознакомились с моим личным делом из Академии.
– Я ознакомился со списком своих личных проблем. Так что? По рукам? – и с елейной улыбкой демона, покупающего душу, он протянул мне руку. – Через неделю Большой осенний бал. И ты на нем должна быть идеальна.
Зажмурилась и пожала ему руку.
Что-то мягкое и нежное коснулось тыльной стороны ладони, от чего по телу пробежала жаркая волна. Я удивленно распахнула веки – Георг наклонился к моей руке и поцеловал ее.
– Будь паинькой, – смеясь одними глазами, пропел оборотень.
Едва он вышел из кабинета, как я подбежала к двери и прижала к ней ухо. Судя по звукам, Георг действительно ушел.
Первым делом кинулась к стационарному телефону на рабочем столе. По памяти набрала номер мамы.
Гудок. Еще один. Сердце билось в предвкушении услышать родной знакомый голос, но гудки все продолжались и продолжались.
«Попробуйте перезвонить позже…» – сообщил механический голос на том конце провода, и связь окончательно оборвалась.
«Быть может, я неправильно набрала номер?» Но ни со второй, ни с третьей попытки дозвониться до мамы так и не удалось.
Оборотень мог вернуться в любой момент.
«Анна! – подумав о сестре, принялась вспоминать ее номер. – Ну же! Возьми трубку!»
– Алло? – тонкий настороженный девичий голос наконец прервал заунывное гудение.
– Аня, привет. Это я – Ива. Пыталась дозвониться до мамы, но не получилось. Как вы? У вас все хорошо?
– Ива? – тон выдавал замешательство. – Это ты? Правда ты? Ива, ты должна нам помочь!
– Что случилось? – беспокойство стянуло хлесткой удавкой.
– Меня пытаются отдать в Академию.
«Что? Это шутка?»
– Но тебе же еще два года до проверки.
– Папа хочет подписать согласие на мое досрочное тестирование. Ива, у него нашли… он… болен, – Анна громко всхлипнула. – Врачи дают ему не больше года. И теперь у него навязчивая идея породниться с оборотнями. Успеть до того, как он…
Сестра убрала трубку от лица, но я слышала ее шумное прерывистое дыхание и то, как она пытается взять себя в руки.
Так вот отчего он так себя ведет. Понимание сдавило тяжелым грузом. Отец боялся не успеть.
В отличие от сестры, новость о болезни отца не вызвала слез. Глухое беспокойство, раздражение, быть может, сожаление… но не слезы.
– Ива, что мне делать? Я не хочу в Академию!
– А мама? Что она говорит? Она может снова нанять тех контрабандистов, к которым обращалась, чтобы помочь мне уехать?
– У нас теперь нет денег. Все уходит на лечение. Да и если бы деньги были – если я уеду, вдруг больше не увижу папу?
Я закатила глаза. У меня с отцом были всегда напряженные отношения.
Он хотел сына – а родилась я. Нелюбимый ненужный ребенок. Угловатая, светловолосая, совсем не похожая на него.
Я слышала, как однажды, напившись, он предъявлял матери, что та могла меня нагулять. В тот раз я впервые видела, как отец ударил, а также осознала, как много мама врала мне в детстве про неуклюжесть, про то, откуда у нее все время появляются синяки на руках и ногах.
Но вот Аню папа любил и баловал. Она была его маленькой принцессой, дочуркой, в отцовстве которой он не сомневался. Достаточно было посмотреть на них рядом, и все сразу понимали, чья она.
Тем больнее сейчас для Ани было ощущать себя лишь игрушкой в руках отца. Его инструментом на пути к мечте. Если не выгорит со мной – он использует ее.
– Ты ведь можешь и не пройти в Академию… – попыталась успокоить я сестру. – Говорят, есть только полпроцента, что тест на совместимость окажется положительным.
– Правда?
«Правда. Вот только если твоя родня уже там, то шанс тридцать процентов», – подумала я про себя, но вслух не сказала. Не стоило нервировать Аню еще сильнее. Но вот забрать из дома – необходимо. Только бы придумать – как.
Плана не было, но внезапно вспыхнувшая в сознании мысль заставила спросить:
– А как у тебя в этом году с оценками?
– Отлично. Мне одобрили стипендию, наверное, если бы не это, то пришлось бы отказаться от колледжа. Но что толку, если меня заберут в Академию?
– А приглашения на Осенний бал у вас выдают?