Дом Нестора, возле которого мы притормозили через пять минут, находился как бы в небольшой низине. И был под стать этим заповедным местам, хотя, конечно, поместьем его можно было назвать только с большой натяжкой.
Два этажа с мансардой, пристройка, широкое крыльцо. Дом украшали рельефы и ажурные орнаменты, выдающие высокохудожественный замысел творца этого архитектурного строения. Конечно, слегка аляписто, но в целом вполне симпатично.
Перед домом росли аккуратно подстриженные сосенки и можжевельники, а за основным зданием угадывался то ли сад, то ли мини-парк, как гордо именовал это хозяин дома, а вслед за ним и папа № 3.
Единственным соседом поместья Колесниковых в низине был хилый теремок. Располагался он чуть поодаль. Я захотела сфотографировать этот осколок очаровательной старины, пока мои спорили, кому выгружать сумки.
Домишко был колоритный, но явно давно нежилой. Крышу кто-то когда-то накрыл железными листами поверх дранки, но теперь это железо поржавело, местами погнулось и охотно являло взору ребра перекрытий. Окна кое-где были заколочены. На одном из окон кто-то оторвал доски, и они свешивались вниз, раскачиваемые ветром.
На высоком деревянном заборе, изъеденном временем, сидел подозрительно чистый белоснежный кот и поглядывал на нас с презрением. Его очень занимало гнездо под крышей дома, откуда доносился неясный писк.
Я увидела испуганных ласточек, что кружили над домом, и подошла ближе, чтобы прогнать красавца-охотника. Попутно припомнив, что ласточки выводят потомство два раза за лето, а значит, в гнезде вполне могут быть птенцы. Калитку в заборе отыскать оказалось не так просто, а открыть – и того сложнее.
Котяра в ответ на мое «брысь» демонстративно фыркнул, спрыгнул с покосившегося забора и побежал в заброшенный сад. Я рассмотрела несколько старых деревьев и заросли кустарника.
В этот момент по асфальтированной улице мимо двора пронеслась ватага мальчишек на велосипедах. Заметив меня у дома, один из них крикнул «Во!», привлекая внимание. Остальные заинтересованно повернули мордашки в мою сторону. И я поняла, что эта заброшка очень привлекает внимание малышни. Они наверняка обожают лазить по старым домам в поисках сокровищ или играть в разбойников. Чего греха таить, я в детстве тоже любила такие приключения.
Осторожно заглянула через пыльное стекло в глубину пустого дома, приложив руку козырьком ко лбу. Очень странное это чувство – находиться на пороге оставленного людьми жилища: тоска и неясная маета сразу навалились, точно только и ждали своего часа. И я поспешила покинуть чужой двор, тем более, судя по улюлюканью, юные велосипедисты уже достигли конца улицы и теперь снова неслись в мою сторону. Вдруг этот дом принадлежит кому-то из местных? А я тут шныряю, привлекая внимание.
Закрывая за собой калитку, я заметила висящий на ней заржавевший почтовый ящик. Из него выглядывал острый белый кончик. Такой же подозрительно белый и чистый, как кот. Машинально ухватившись за бумажный уголок, я вытащила письмо. По виду совсем не старинное: обычный тонкий конверт.
Странно, он словно уже был распечатан, после чего снова небрежно заклеен. А на самом письме красовалась бумажка с напечатанным адресом. Адресатом значился Нестор Колесников. Я сунула письмо в сумку, решив потом разобраться с этим вопросом, потому что внимание мое привлекла пасущаяся за кустами коза. Сфотографировав и ее, я пошла к родне, пока все разрастающийся скандал у машины не перерос в драку.
Папа № 3 очень волновался, как мы найдем дом его товарища. Сам он здесь уже бывал, и теперь заглядывал нам в лица в поисках одобрения.
Я приобняла его со словами: «Здесь чудесно», и мы все-таки принялись выгружать вещи. Ключ, как и обещал Нестор, нашелся в горшке с геранью, украшавшем беседку.
– Здесь хорошо спиться, – заявил папа № 2, швыряя сумку на трюмо. К этому моменту мы уже ввалились в дом.
– Тся? – деловито поинтересовался Славик.
– Ться! Как будто сам не видишь, какая тут тоска и тлен. И зачем я только поперся с вами в эту глухомань? Это все Славик со своими советами: надо залечь на дно, надо залечь на дно…
Славик возмущенно фыркнул, но тоже решил внести свою лепту в похвалу дома. Он прошелся по затемненной гостиной в поисках подходящего места для котиного лотка и замер у небольшой прямоугольной картины:
– Картина маслом? Такое ощущение, что это мицелий танцующего гриба. Однажды мы с мамой в лесу…
– Чудик, чем у тебя голова забита? – посетовала следовавшая за ним мамуля, сочувственно глядя на Славика. Она сняла картину, повертела в руках и припечатала:
– Убожество. Вот и все художество. Небось это сам Нестор и писал.
Небрежно водрузив картину на место, мамуля пошла осматривать первый этаж.
– Ну, что сказать, душевненько…Кантри-стиль. Зато какой воздух! Ложкой можно черпать. Дарина, пошли выбирать комнату.
Комнату мы выбрали на втором этаже, с видом на луг. Мамуля зачем-то назвала его заливным. Наверное, для поэтичности.
Отцы со Славиком пошли в сад разжигать мангал, любезно приготовленный Нестором к нашему приезду. В холодильнике нашлось замаринованное мясо, колбаски, красное вино и запотевшее пиво. Когда я вышла из душа, намотав на голову полотенце, мамуля с бокалом чего-то зеленого возлегала на кровати, напевая «Ах, лето».
Папа № 2 всегда считал, что петь мамуле не стоит. Вот и сейчас, поднявшись на второй этаж, он не выдержал пытки прекрасным:
– Старинные часы уже встали. Так что ты давай, мадам Брошкина, поднимай свой аристократический зад и иди крошить салат. Колбаски скоро будут готовы.
В комнате было пыльно, и моя аллергия сразу дала о себе знать. Я смачно чихнула два раз подряд, вызвав озабоченность папы:
– Доча, что-то ты чихаешь? Надо лечиться. Может, водочки с перцем? Или по коньячку?
Мамуля взвилась:
– Абсент, по твоим словам, хорошо помогает от ковида. Коньяк у тебя от давления, водочка с перцем от простуды. Что-то ты стал слишком зациклен на здоровье!
– Лучше бы ты тоже пила, как раньше. После второй переходила в режим бабушки-совы, так чудно было. А сейчас одни нотации. Брюзжи не брюзжи, а настроение ты мне не испортишь. Я уже стал входить во вкус сельской жизни.
– Знаешь, мне здесь тоже нравится, – согласилась я с отцом.
– Настроение «Ты неси меня река» – что-то из юности. Да?
Я хотела напомнить папе, что юности у нас пришлись на разное время, но вместо этого молча улыбнулась. Лучше уж река, чем то, что поют в современных песнях.
Словом, вечер был чудесный: теплый, семейный и очень вкусный. А потом мы еще ходили прогуляться по деревне и слушали сверчков. В телефон я залезла только перед самым сном. Включила интернет и сразу же увидела еще одно сообщение от Мари Леклерк.
«Я думала, он поехал к вам… Что же тогда произошло? Помогите мне разобраться!»