Над крышами домов на Мёллевейен по дуге поднималось солнце. Оно сверкало в волосах Малин, которая стояла на кухне в желтом халате и намазывала кусочки хлеба.
– Два для Петры и два для меня, – сказала она.
– И два с собой, – добавила я.
– Да-да, ну да, – ответила Малин. Мне нравилось это выражение, оно напоминало о Швеции, там все так говорили.
Я взяла по одному ломтику хлеба в каждую руку, и мир пришел в равновесие.
Мелика ждала возле почтовых ящиков и, увидев меня, вскочила на велик.
– Не было больше открыток? – спросила я, подойдя поближе.
Она покачала головой.
Мы покатили мимо колодца по тропинке к затону. На перекрестке возле станции переработки мусора стоял Крис, балансируя на велосипеде у фонарного столба. На нем были только шорты и футболка. Едва заметив нас, Крис выехал на дорогу, чтобы держаться впереди. Он всегда ездит на велосипеде стоя, никогда не садится. Сейчас он снова катил зигзагом между фонарями. Доехав до парковки, мы оставили велики. Я по дуге обошла люк.
Кристине и Ямила стояли под березой и смотрели в сторону старшей школы. Ресницы у них были накрашены, на губах лежал блеск. Подойдя ближе, мы увидели, что они стоят и таращатся на Тура Мартина и Эйвинда из компании с затона. Заметив Криса, Мелику и меня, Тур Мартин поднял руку.
Кристине резко обернулась к нам, ее светлые волосы взмыли вверх. У нее были узкие сердитые глаза.
Сольвейг сидела у доски и смотрела на меня. У нее были не такие глаза, как у Криса, но я все равно поняла, что они хотят мне что-то сказать. Она поднялась со стула, и я про себя закричала «НЕТ», но это не помогло – Сольвейг шла к нам. Она остановилась у моей парты и опустилась на корточки.