Айрис чувствовала себя паршивей некуда. После часа с мистером Гадженом и десяти минут в аптеке – «Этих лекарств сейчас нет, не зайдете попозже?» – она вновь села за руль и отправилась прямиком в Кингз-хит. Вернуть машину она уже опаздывала, но после такого утра ей было на это совершенно наплевать.
Не имея привычки накручивать себе лишнего, Айрис оглянулась на прожитую жизнь трезвым взглядом умирающего. Она не боялась парня, который пытался изнасиловать ее в детдомовские времена; того мужика, который подрядил ее распространять наркотики, когда она была ребенком; ту мутную тетку, которая пыталась (и обломалась) определить ее на панель в ту самую секунду, как система соцобеспечения дала ей пинка под зад. Стукачи, воры, насильники и наркобароны (низшей лиги, никаких вам международных игроков) никогда ее особо не пугали. Она не боялась оказаться бездомной, спать под открытым небом, не боялась города или улиц. «Разберемся!» – вот ее главный девиз. И Айрис разбиралась. Она гордилась своей способностью к выживанию, но все же не была столь уверена, что ей по зубам сценарий, нарисованный мистером Г., и чуть ли не впервые в жизни ощутила укольчик того, что можно было бы назвать страхом. Такая вот ирония ситуации.
Айрис переключилась на вторую передачу, фургон замедлил ход. Теперь можно и осмотреться. «Классный райончик», – подумала она. Независимые магазины и кафешки – никаких тебе сетевых заведений – создавали эдакую деревенскую атмосферу.
Согласно карте дом располагался между центром Кингз-хит и Ярдли-Вуд-роуд, неподалеку от парка Биллсли-Коммон. Ей всегда нравились открытые пространства и пустыри. Чужак не настолько бросается в глаза, и всегда можно сделать вид, будто прогуливаешь собаку.
Она припарковала фургон метрах в двухстах от места, вытащила собачий поводок, надвинула пониже бейсболку, замотала шею шарфом, частично закрыв лицо, и неспешной прогулочной походкой двинулась по дороге. Дом располагался в точности так, как было обещано: в глубине. И, что еще лучше, ведущая к нему дорожка, поднимающаяся вверх по склону, заросла по бокам высокими деревьями. Укромненько. Что есть большой плюс. Это пока был единственный момент, который немного поднял ей настроение.
Сигнализация на вид вроде настоящая, не какие-то там «обманки», налепленные на стекла. Вполне можно и отключить, но это потребует времени и энергии. Хотя, когда объект уже на месте, сигнализация обычно уже выключена. А вот камеры – совсем другой компот. Надо будет сначала оборвать провода, а потом разбить их к чертовой бабушке. Тоже потеря времени, но это не самая большая проблема.
Обычно Айрис предварительно изучала объект, иногда несколько дней. Знакомилась с его обычным распорядком – это всегда был «он» и, как правило, какой-нибудь реальный говнюк – и выясняла, не смогут ли помешать ликвидации родственники или дружки, или же нет ли у объекта большой собаки, способной задать ей перцу. Тоже не проблема, но всегда есть смысл максимально подготовиться – а это непросто, особенно если заранее не взглянуть на объект, что называется, во плоти. Заказ на десять, особо не разбежишься, а вот так-то ошибки и делаются.
Пройдя немного вперед, она резко развернулась на каблуках, будто забыла что-то, и сделала второй проход. На сей раз низко нагнулась, чтобы завязать воображаемый шнурок, так что смогла хорошенько осмотреться и выработать лучший способ попасть в дом. В стиле тридцатых годов, три спальни наверху и, наверное, три комнаты внизу, с эркером – типичное семейное гнездышко. Хм-м… У Айрис возникло нехорошее чувство. А потом она вспомнила про мистера Гаджена. На все про все, включая размещение и перелет, нужно около пятисот тысяч фунтов, и быстро.
Она думала о своем, когда он объяснял, как важно прочитать мелкий шрифт перед тем, как подписывать любой план лечения. А когда мистер Гаджен погнал всякую юридическую заумь и стал распространяться насчет медицинской этики, Айрис чуть не расхохоталась вслух. Ей было совершенно насрать на мораль. Ей было абсолютно чихать на теорию, лежащую за лечением, или на то, что «принимаются только определенные молекулярные профили» – что бы это, блин, ни значило. Ей всего лишь хотелось знать, будет ли результат. «Ну пожалуйста!» Он покопался в бумагах на столе и что-то пробормотал – ей показалось, что прозвучало что-то вроде «подопытный кролик». Но слабая надежда – это всяко лучше, чем отсутствие надежды вообще, особенно если это надежда изгнать болезнь навсегда, а навсегда – это очень долгий срок.
Все упирается в бабло.
Наверное, придется поднять расценки.
Укромный там или не укромный, но главный вход исключается, даже в десять вечера. Боковая дверь – тоже рискованно, хруст гравия может ее выдать. В результате остается только одно.
Айрис выпрямилась, продолжила идти дальше и повернула налево, прямо на асфальтовую подъездную дорожку, пролегающую параллельно основному зданию. «Вот это больше похоже на правду», – подумала она, невольно улыбнувшись.
Перед ней стоял гараж с поворотно-подъемными воротами, на вид совершенно неприступными. Дверь рядом с ними тоже выглядела достаточно крепкой. Но сколько раз люди сосредоточивали свои усилия на дверях и воротах, а не на петлях, которые их держат? Тут они совершенно сопливые. Стоит ей попасть в гараж, и она подберется к дому сзади, скорее всего, через сад. Войдет внутрь. Бах-бах.