Чес смотрит на меня своими глазками-бусинками и так морг-морг, вроде как и ни при чем. Я поднимаю правую бровь и выжидательно гляжу в ответ. Надо же, прошла бы мимо этого серого мыша и никогда бы не заподозрила в нем такого… А кого, кстати?
– Ладно-ладно, – сдается Честер. – Что ты хочешь знать?
– У меня, я тебе хочу сказать, вопросов накопилось предостаточно. Даже не знаю, с чего начать… Например… Почему я? Ты же не орал всем направо и налево?
– Откуда ты знаешь? – хмыкает зверек.
– Наверное, я бы раньше тебя услышала. А так ты только и сказал вот это свое “Стоять!” – логично объясняю я. – Так почему?
– Ну не всем же я могу доверить быть своим хозяином? – Чес забавно садится на моей ладони, как будто он хомяк, а не мышь.
– Не объяснение.
Он вздыхает, кажется, закатывает глаза, но все же продолжает.
– Какая же ты дотошная, – недовольно фыркает он. – Увидел я… Что другая ты. Не такая, как местные.
– А я местная. Адалия Пэрис. Дочка трактирщика, – говорю я и присматриваюсь к нему.
– Ой, да не смеши, – он забавно отмахивается лапкой. – Не она ты. Все они ж какие?
– Какие?
– Серые! Скучные и неинтересные.
– А я, значит, клоун?
– Нет! Ты такая… Такая… Светлая, яркая, теплая…
Ну, хорошо, что теплая, а не труп. И говорит, ведь мелкий хулиган, своим шикарным лирическим баритоном с легким таким придыханием, что от этого я сама в себя готова была бы влюбиться.
– В общем, с тобой все ясно стало сразу, вот я и решился позвать. А то мне скучно…
Скучно ему. Зато мне ой-ой как весело.
– Ладно. Но ведь по городу уйма мышей, крыс и прочей живности, почему я их не слышу?
И хорошо, что не слышу, а то если бы все одновременно болтали, то я бы с ума сошла.
– А тут… Я не знаю, – он делает кислую моську. – Я же как, раньше при храме жил. И вот однажды полез я, значит, на эту их подставку за едой. Они там вечно складывают всякое, чем можно поживиться. Никогда так не делал, но до того так голодно не было, а тут я не ел почти два дня, истощал, оголодал! Вот и решился.
– И что? – спрашиваю я, но уже начинаю примерно понимать, что мне дальше в рассказе ожидать.
– Ну и… Приложило меня: помню белый шар, а больше ничего не помню, – вздыхает Чес. – Очнулся уже таким. Вижу все иначе, со своими говорю, как будто они совсем дети… Сбежал из храма, а тут ты. Разве я мог тебя не остановить?
– Мог хотя бы не пугать, – вздыхаю я и опускаю мыша на колени.
Карета покачивается и периодически подпрыгивает на кочках. Через окна внутрь задувает запахи свежей травы, сирени и влажной земли.
Так… А ведь до меня только сейчас дошло… Меня ж сейчас везут в какой-то там монастырь!
– Чес, а откуда ты про карету знаешь? – уточняю я.
– Так в храме слышал, что сегодня послушница поедет, – говорит он и чешет лапкой нос. – Как только понял, что дела плохи, сразу вспомнил об этом.
– Вовремя, – вздыхаю я. – Спасибо.
Достаю из кармана письмо отца Адалии. Мне нужно “участок земли к югу от Валерона на имя Лиры Бранкс”. Это настолько расплывчатое определение, как, например, в дубовой роще сказать, что закопал клад под дубом.
– Чес, а будет смотреться нормальным, если я сейчас попрошу высадить меня и отпустить? Сошлюсь, например, на то, что передумала в монастырь. Не все так плохо в моей жизни, – рассуждаю я.
– А тебе куда надо? Чем тебе монастырь не угодил? Есть, где жить и спать. Накормят… – теряется мышонок.
– Ну нет, Чес, у меня немного другие планы на жизнь. Мне нужно найти участок земли, но я понятия не имею, где это…
– А что о нем знаешь? Что там рядом? Кто хозяин? – заинтересованно перебирает лапками Чес. – А зерно там будет?
– Знаю только, что к югу от Валерона и кто хозяин, – киваю на письмо. – Никакой конкретики!
– Ну почему же, – мышонок прямо оживляется. – К югу от Валерона не так много поместий… И они расположены близко к городу, потому что дальше, за этими поместьями – граница.
– Значит, в ближайшей таверне, которая служит перевалочным пунктом, должны всех ближайших владельцев знать! – заканчиваю рассуждение, пользуясь памятью Адалии.
Фух! Это уже хорошо. Остается понять, как попасть в таверну и не попасть в монастырь.
Внезапно карета тормозит, а кучер открывает дверцу.
– Ну все, вроде уехали достаточно далеко от города, вряд ли будут здесь искать, – с тем же равнодушным лицом говорит он. – Дальше не смогу отвезти – леди все же надо будет забрать.
Я слушаю его и понимаю, что ничего не понимаю.
– Так вы… знали, что я не она?
– Конечно, я сразу все понял, – он срывает длинную травинку и берет в рот. – Но я так ненавижу этих охранников, что решил помочь. Но извиняй, дальше никак. Тебе теперь по дороге прямо, там где-то минут через сорок будет таверна. Не пропустишь. Там дождешься другого экипажа.
Ну ничего себе! А если бы я действительно была преступницей?
– А у вас теперь проблем не будет? Вернетесь, потом опять поедете…
– У меня есть писулька от мэра, – отмахивается кучер. – Им останется только утереться.
– Спасибо! – достаю из кармана один из серебряных, отложенных специально, чтобы в мешочек не лазить и не светить добро.
– Удачи тебе, – кивает кучер. – А она понадобится.
Вот что-что, а удача точно нужна.
Я провожаю взглядом удаляющуюся карету, а потом, как и сказали, иду вдоль дороги, пока действительно не показывается таверна – небольшое двухэтажное здание из серого камня, крытое потемневшей и замшелой черепицей. Снаружи, у одноэтажной пристройки “припаркованы” две телеги и одна карета, а под навесом рядом на бочках и ящиках сидят мужики.
Повсюду видны следы копыт и колес – сама таверна оказывается расположена на перепутье. Воздух наполнен звуками разговоров, ржания лошадей и цоканья подков.
Поднимаюсь по широкой каменной лестнице к дубовой двери и захожу в просторное помещение, внутри которого царит оживление. За грубо сколоченными столами сидят посетители, в основном мужчины.
В углу справа горит очаг, над которым висят котелки с чем-то булькающим. Пахнет тушеной картошкой и жарящимся на вертеле мясом. А еще свежеиспеченным хлебом, как в детстве, у бабушки. Это сразу подкупает и создает атмосферу уюта.
Прохожу сразу к длинной барной стойке, за которой расставлены бочонки и бутылки. Крепко сбитая высокая женщина вытирает ее и убирает деревянную кружку за каким-то посетителем.
Глянув на меня, она расплывается в улыбке:
– Чем могу помочь? Освежающий напиток?
– Подскажите, а вы ведь знаете всех местных землевладельцев? – начинаю я, пытаясь вложить в голос максимум дружелюбия и уверенности, а сама нервно перебираю пальцы.
Только скажи “да”, только скажи “да”…
– Абсолютно точно! Всех от восточной до западной границы! – женщина поправляет тыльной стороной запястья чепец и сдувает упавший на лоб локон. – А вы, небось герцога Алброу ищете?
Понятия не имею, что за герцог. Но если его часто ищут девушки, это так себе признак.
– Нет. Не подскажете, где я могу найти Лиру Бранкс? У нее…
Радушное выражение лица женщины тут же меняется. Она сжимает челюсти, ее брови сходятся на переносице, образуя глубокие вертикальные складки между ними. Взгляд, ранее доброжелательный, становится более цепким и пронизывающим.
Женщина бросает короткий взгляд куда-то за мою спину, а потом жестко отвечает:
– Не знаю такой. И никто не знает. Езжайте дальше.