– Меня Ларой зовут, – тихонько сказала девчушка, спрятав руки за спину. Лара держалась от меня на расстоянии, поближе к лестнице на второй этаж. – А вас как?
– Амбер, – я присела на подлокотник дивана, осмотрела более чем скромное убранство дома. В просторной гостиной был камин, старый потрепанный временем диван и длинный стол с дюжиной стульев. На окнах висели занавески в синий цветочек. Значит, и фермер на своих товарах денег не зарабатывал.
– Когда папа приедет? – глаза Лары вновь увлажнились. – Почему он сказал, что не вернется? Может быть, меня к нему отвезут? Это вы за мной приехали, чтобы отвезти к папе?
Я не знала ответов на ее вопросы и могла только проигнорировать их, пусть и с сожалением:
– Давно он уехал?
– Той ночью. Не этой, а той, что была до нее. Позавчера. Он взял три чемодана, погрузил их в телегу и уехал. Сказал мне, что найдутся добрые люди, которые за мной присмотрят. Это вы тот добрый человек?
– Добрые люди присмотрят? – ошарашенно спросила я. Альфред не мог же просто бросить свою дочь? Не мог ведь, правда? В моей голове это просто не укладывалось.
– Папа сказал мне, чтобы я пошла к бабке Верде и попросилась пожить с ней. Или к дяде Римосу, или к кому-нибудь еще, – Лара села на пол и прижала коленки к груди. В синих глазах плескалась боль. – Он что, насовсем уехал, да?
– Похоже на то, – машинально ответила я, но вовремя спохватилась: – Не знаю, Лара. Но добрый человек, который за тобой присмотрит, уже нашелся.
Решение мной было принято мгновенно. Я не думала ни секунды, да и о чем тут думать? Бросить маленькую девочку так же, как это сделал ее отец, или так, как когда-то мой? После смерти мамы папа запил, а я осталась один на один с самой собой. Лару постигла такая же участь, и мне не нужно было спрашивать у нее, как она себя чувствует – я и так знала.
Опустилась на пол рядом с Ларой, приобняла ее за плечи:
– Я буду с тобой, не волнуйся, хорошо? – тихо проговорила я, понимая, что никуда уже не смогу уехать из Дворецкого. – Но ты должна будешь мне помочь.
– Чем? – Лара перестала всхлипывать и подняла на меня удивленный взгляд.
– У меня никогда не было детей, и я не знаю, как с ними обращаться. Чтобы мы с тобой стали друзьями, то должны друг друга слышать и слушать, хорошо?
– Друзьями? Папа говорил, что маленькие дети не должны дружить со взрослыми людьми.
– Тогда будем сестрами, как тебе такая идея?
– Это тоже неправда, мы не сестры, – вздохнула девочка. – Но я согласна. Только пока папа не приедет, да?
– Конечно, – спустя секундную паузу кивнула я и, обняв ребенка, зажмурилась. Сердце рвалось на части от боли, я прижимала незнакомую девочку к себе и будто воочию видела себя из прошлого.
Мне было всего десять, когда отец прогнал меня из дома. Ларе сейчас лет шесть от силы. Но не важно, сколько тебе лет, когда предают близкие люди, предательство в любом возрасте ощущается страшнее смерти.
Могу ли я привести Лару к Верде? Одна мысль об этом вызывала тихий ужас. Ребенку не следовало пить ту воду, в которой моются кружки, да и спать на голом твердом топчане тоже не стоит. В доме старушки стоит жуткая вонь кислятины, а горы хлама скрадывают почти все свободное пространство.
Но что, если я останусь в доме Лары, а ее отец вернется? Я долго думала об этом и решила, что если Альфред вдруг по какой-то причине приедет за дочерью, я успею незаметно сбежать. Ну или останусь и объясню, что я и есть тот самый “добрый человек”, который заботился о его ребенке.
– Кушать хочешь? – спросила я со вздохом.
Лара кивнула и виновато сказала:
– Только я готовить не умею. Вчера разожгла огонь в камине и пожарила сосиски, но потом испугалась, что огонь перекинется на пол, и дом сгорит. Больше я спички не трогала. Но ты взрослая, ты можешь приготовить, да?
– Могу. Сосиски? – удивилась я. – Обычные?
– Что значит “обычные”?
– Покажи-ка мне, какие ты готовила.
Лара поднялась и побежала на кухню, я двинулась следом за ней.
На кухне, в отличие от гостиной, мебели было побольше. Вся деревянная, и явно сделана очень давно. Стол со стульями у окна, островок для готовки, и навесные шкафы для продуктов. Посуда хранилась в тумбах островка.
Из продуктов я не увидела ничего, что продается в магазинах. Ни круп, ни сахара и соли, ничего такого. Только яйца, мука, молоко, творог, сыр.
Мясом была забита холодная кладовая, в которую Лара отвела меня по узкой лестнице из кухни. Спускались мы глубоко вниз, намного глубже, чем обычно делаются погреба. Там же хранились овощи и зелень. В целом, прожить можно, но мой желудок истерично требовал сладкого чаю. Любила я чай с сахаром и печеньем, и ничего поделать с этим не могла.
– Вот сосиски, – девочка ткнула пальчиком в ящик.
Я уже видела такие сосиски раньше, и даже как-то пыталась приготовить своими руками, но свиные кишки все время рвались.
– Папа перекручивает мясо, потом набивает им кишки. Гадость, скажи же? Но вкусно, если пожарить их на огне.
– Вкусно, – согласилась я, проглатывая слюну. Давно в моем рту не было нормальной еды, и сейчас я готова была позавтракать жирными сочными сосисками, а не кашей или яичницей. – Но мы с тобой приготовим омлет, да? Мясо поедим на обед.
– Почему?
– Потому что оно тяжелое для наших желудков, которые в такую рань еще спят.
– Чего? – Лара рассмеялась.
– Того, – я тоже улыбнулась, услышав ее смех,и порадовалась, что девочка так легко смогла переключиться. – Пойдем наверх, поедим и посмотрим, что у вас есть. Кроме как за тобой, еще и за животными нужно приглядывать.
– Не нужно, – поморщилась Лара. – Папа куда-то увел всех коров той ночью. Он выгнал их из сарая, потом свиней, овец и коз. Лошади тоже ушли.
– Как это? – нахмурилась я. – Отдал кому-то?
– Я не знаю, – Лара потопала к лестнице, объясняя на ходу: – Осталась только старая овечка Маня и больная корова Березка. Курицы еще есть, но их мало. Овечка даже на мясо не пойдет, так папа говорил, а корова не дает молоко.
Мы вернулись на кухню. Пока я топила печь и готовила завтрак, солнце поднялось над горизонтом. Справляться одной рукой оказалось довольно трудно, но вторая, поврежденная пряжкой ремня, уже болела не так сильно, да и отек начинал сходить. Все-таки не перелом, уже хорошо. Место ушиба нет-нет да начинало ныть, но пережить эту боль было куда проще, чем ту, что выжигала мою душу.
Я поставила одну тарелку перед Ларой, вторую для себя с другой стороны стола. Омлет с молоком без соли не назвать вкусным, но со сметаной мне даже понравился. Уже потом я нашла в шкафу краюху хлеба, но решила оставить ее на ужин.
– Итак, – сказала я, когда посуда была помыта, а мы с Ларой сытые и довольные. – Пойдем знакомиться с Березкой?
– Пойдем. Только она, наверное, спит. Болеет же. Когда я болею, то все время сплю.
– Спит, конечно, – согласилась я, – но ее ведь надо лечить.
– А ты что, умеешь?
– Умею, – радостно улыбнулась я и мысленно поблагодарила воспитательницу приюта, которая сумела договориться с ветеринарной школой, чтобы меня взяли на обучение. – Ты знаешь, сколько животных я вылечила? Много! И Березка наша на ноги встанет, вот увидишь.
Лара повела меня осматривать фермерские владения. Конца территории не было видно, Альфред прибрал к рукам ну очень большую площадь. Впрочем, земли в деревне хоть отбавляй, и, наверное, никто не был против захвата. Хочешь, кусок леса себе оттяпай, а хочешь – поле рожью засей. Что, кстати, Альфред и сделал, судя по мельнице, виднеющейся у холма.
– А мельница тоже ваша? – уточнила я у девочки.
– Наша, – подтвердила она. – Вон там Березка живет, – Лара ткнула пальчиком в сторону просторного сарая с огороженным выгулом. – Она была там не одна, но всех коров папа забрал.
Я была обута в легкие кеды, не подходящие для прогулок по сараям. Но делать нечего, вещи-то у Верды. К ней все-таки надо будет вернуться, объяснить, почему я ухожу, и забрать чемодан. Но сначала необходимо взглянуть на корову.
– Я принесу сапоги, – Лара увидела, каким печальным взглядом я смотрю на свою новенькую обувь, и убежала в дом. А вернулась спустя несколько минут с сапогами, почти подходящими мне по размеру. – Это мамины. У нас есть целая комната с ее вещами, я там и нашла. Когда вырасту, буду носить мамины вещи.
Только войдя в сарай, я сразу поняла, что Березку не спасти. С сожалением осмотрела лежащую вялую корову – она едва могла поднять голову и пускала слюни. Раздутый живот мог быть спровоцирован отравлением, что часто бывает у тех, кто пасется без присмотра. У Харона, бывшего соседа, телята и коровы довольно часто травились папоротником, и сколько раз я ни просила его следить за тем, что есть его скотина, Харон только отмахивался.
Но там, в Деймосе, у меня имелись препараты для лечения отравления, а здесь ничего. В школе нас не обучали тому, как спасти корову, не имея специальных медикаментов. Не отварами же ее лечить, в самом-то деле?
– Березка! – позвала Лара, перегнувшись через ограждение. – Амбер, она выздоровеет?
– Если только чудом, – вздохнула я, присев перед коровой на корточки. Потрогала вздутый живот, заглянула животному в глаза. – Прости, Лара, что обманула тебя. Я на самом деле умею лечить коров и других животных, но только специальными лекарствами. Без них у меня ничего не получится.
– Какими лекарствами? Папа никогда не лечил так никого.
– А что он делал?
– Добавлял в воду настойки, которые брал у дяди Римоса.
Я обернулась к девчушке:
– А дядя Римос это кто?
– Сосед наш, который животинок лечит. А еще говорят, что он колдун, но это неправда.
– Колдун, – рассмеялась я. – Пойдем к этому вашему колдуну за настойками, иначе Березка не станет давать нам молока. Только сначала к Верде зайдем, ладно? Я объясню ей, что поживу с тобой какое-то время, да вещи надо забрать. Мой чемодан у нее.
– К Верде лучше не ходить, – Лара скуксилась и испуганно обняла себя ручками. – Злая старуха, вот кто она!
Договорившись с девочкой, что к Верде схожу одна, а она подождет меня дома, я отправилась к старушке. Очень надеялась, что Верда не поднимет скандал из-за моего ухода, и не сдаст никому, что Лара живет без родителей. В большинстве приютов жизнь далеко не сладкая, уж я-то знаю.
Верду я застала роющейся в моем чемодане. От возмущения сперло дыхание, а когда я громко хлопнула дверью, чтобы обратить на себя внимание старухи, та и ухом не повела. Только бросила на меня гневный взгляд и продолжила копаться в вещах. Осмотрела мою вязаную кофту и тут же натянула ее на себя.