Перелет из Лондона в Эдинбург проходит довольно спокойно. Мы с Иэном сидим, с головой уйдя каждый в свои бумаги. Мало болтовни, еще меньше дежурных любезностей. Я бы сказала, просто идеально.
Дальнейший же переезд на машине оказывается гораздо более проблематичным, потому что сначала мы ссоримся из-за того, кто из нас двоих сядет за руль (побеждаю я, после долгих и изнурительных переговоров), потом из-за того, кто будет следить за дорогой и сверять наш маршрут с картой (побеждает он), и наконец, из-за того, кто все-таки виноват в том, что мы заехали не туда. Тот, кто за рулем, или тот, кто должен следить за дорогой по карте?
Два часа спустя мы подъезжаем к имению Беверли – большому особняку сомнительного вкуса. Конечно, нельзя забывать, что Беверли – сын маркиза, женившегося на дочери герцога, но, насколько мне известно, ни один из его родителей не унаследовал никаких действительно древних имений. Одни только псевдостаринные особняки.
Сад вокруг дома – огромнейший и необыкновенно ухоженный. Пруд перед фасадом может достойно состязаться с тем, в который по лучшей версии «Би-би-си» нырял мистер Дарси. Однако сам особняк вызывает поистине спорные чувства. И это я еще вежливо выразилась…
Иэн выходит из машины и качает головой.
– Хмм… – мычу я в подтверждение того, что написано у него на лице.
– Говори уж как есть, – бормочет он, озадаченно разглядывая дом.
Но мы не успеваем больше сказать друг другу ни слова, потому что откуда ни возьмись перед нами вдруг появляются пятеро слуг и очень тепло нас приветствуют. Ну, или по крайней мере одного из нас.
Среди них, разумеется, есть и дворецкий, как этого требуют лучшие английские традиции. Рано или поздно кто-то должен сказать Беверли, что мир вот уже добрых два века как изменился. Если бы здесь оказалась моя мать, ее хватил бы инфаркт.
– Лорд Лэнгли, – с большим почтением здороваются они с Иэном. Меня удивляет, как это еще они не раскатывают перед ним красную дорожку, чтобы, не дай бог, ни одна пылинка не угрожала его великолепным итальянским мокасинам.
– Мисс Перси, – обращаются они ко мне с гораздо более сдержанным пылом.
А дворецкий даже бросает на меня довольно подозрительный взгляд. Да, я не из аристократов, и что теперь?
Через несколько секунд появляется и Беверли, который величаво стоит в дверях, устремив на нас свой обычный напыщенный и самодовольный взгляд. Как приятно, что не приходится сталкиваться с неожиданностями: именно такой прием я и ожидала от своего клиента.
– Иэн, дорогой! Как вы добрались, все в порядке? – заботливо спрашивает он, пожимая руку моему коллеге и напрочь игнорируя мою скромную персону.
– Все хорошо, спасибо, лорд Беверли.
– Ну, раз уж ты официально будешь заниматься организацией дел в отношении моей собственности и моих компаний, лучше, если ты будешь называть меня Чарльз, – произносит тот очень любезно. Вот только кого он хочет обмануть своей любезностью?
Кстати говоря, тот факт, что его зовут так же, как и моего бывшего парня, очень показателен. На губах у меня невольно появляется насмешливая улыбка.
Беверли ненадолго отвлекается, чтобы поручить своим слугам выгрузить наши вещи из машины, и Иэн подходит ко мне.
– Тебе что-то кажется здесь смешным? – спрашивает он вполголоса, чтобы его не услышали. Я бросаю на него красноречивый взгляд.
– Я хотел сказать, что-то еще, помимо дома, слуг и всей этой атмосферы? – продолжает он с язвительной иронией.
Иэн, конечно, человек просто невыносимый, но если бы я решила найти в нем какую-то положительную черту, то назвала бы иронию. Он умеет очень прямо и остро потешаться над многими вещами, и надо признаться, что речь почти всегда идет о вещах и в самом деле более чем достойных насмешки.
– Его зовут так же, как моего бывшего парня, – шепчу я ему. – Ты не находишь, что в мире как-то слишком много Чарльзов?
На лице Иэна появляется лукавое выражение. Кажется, ему хочется что-то добавить, но он сдерживается, видя, что Беверли возвращается к нам.
– Пойдемте со мной. Моя домоправительница покажет вам ваши комнаты.
И мы заходим в дом столь величественный, что его хочется назвать храмом – хотя бы потому, что я не могу подобрать других слов, чтобы его описать. Нас оглушает сумасшедшая какофония стилей и эпох, перемешанных каким-то архитектором, у которого явно следовало бы отобрать диплом. Как говорится, «за особые заслуги» – за то, что он воздвиг или, во всяком случае, позволил подобный ужас.
Вестибюль не просто грандиозный, он намеренно безумно огромный, – отмечаю я про себя. Две широченные лестницы в неоклассическом стиле ведут на второй этаж, вновь соединяясь наверху у статуи, которую я, как воспитанный человек, могу назвать только своеобразной.
«Домоправительница» – седовласая особа лет шестидесяти со злющим взглядом – останавливается и указывает нам на статую.
– Это – современное произведение искусства, скульптурный портрет мисс Элизабет, дочери лорда Беверли, – с гордостью говорит она. Окей, теперь все более или менее объясняется.
Я оборачиваюсь на Иэна и вижу на его лице чуть ли не смятение. Он не знает толком, что сказать, – случай довольно необычный.
– Мисс Элизабет, должно быть, очень красива, – замечаю я, не слишком хорошо представляя, что бы еще придумать. Понятно, что я вру, но эти люди ждут, что им будет сказано нечто подобное.
– Вы даже не представляете насколько. В любом случае, сегодня вечером у вас будет возможность познакомиться с ней за ужином, и вы сможете оценить ее красоту собственными глазами. Это поистине редкая красавица, – почти мечтательно произносит домоправительница, обращаясь к нам обоим.
Мы с Иэном обеспокоенно смотрим друг на друга.
Домоправительница, она же мисс Роттенмайер, ведет нас в незаметный коридор, вход в который прячется под лестницей. Пройдя по нему вперед несколько метров, она останавливается напротив одной из дверей и указывает мне мою комнату. После чего обращается к Иэну:
– Лорд Лэнгли, вам мы решили отвести комнату на втором этаже. Пожалуйте за мной, прошу вас.
И с этими словами она разворачивается ко мне спиной, оставив меня без каких-либо дальнейших пояснений стоять у двери, и устремляется обратно в сторону лестницы.
В первую секунду Иэн ошеломлен не меньше меня и не очень понимает, что ему делать дальше: оставить меня одну в этом узком мрачном коридоре и спешить вслед за домоправительницей – или все же подождать, пока я войду, и посмотреть, не является ли предназначенная мне комната чем-то вроде ловушки – типа той, где держались взаперти жены Синей Бороды.
– Иди за ней, – вздыхаю я, – если ты от нее отстанешь, ты пропал.
– Похоже на то, – отвечает он озабоченно.
– Пока, увидимся, – прощаюсь я и берусь за ручку двери.
– Давай, пока, – он, наконец, решается оставить меня одну.
Первая мысль, которая приходит мне в голову после того, как я вхожу в комнату, – это что Беверли сделал это намеренно. Возможно, это составляет часть моего наказания за его часовое ожидание на прошлой неделе.
В общем, эту комнату уродливой, конечно, не назовешь, но в ней есть только строго необходимое, она аскетична, как больничная палата, и полностью серая – пусть и тысячи разных оттенков серого цвета.
Вид моей комнаты вызывает у меня улыбку, потому что я – прирожденный боец, и Беверли просто еще не знает, с кем он имеет дело.
Несколько часов спустя я сижу на помпезнейшем диване – подделке под стиль Людовика XVIII, прихлебывая аперитив, помогающий мне скоротать время в ожидании прибытия столь долгожданной дочери Беверли. Которая, между прочим, уже скандально опаздывает. И это слишком даже для такой невероятно редкой красавицы.
Бокал у меня в руках – это уже мой третий мартини, и, если я продолжу пить на пустой желудок, то рискую потерять ясность сознания.
Похоже, что Иэну пришла в голову такая же мысль, потому что, сидя поодаль от меня на втором, не менее устрашающего вида, диване, он бросает на меня многозначительные взгляды.
Выразительно подняв бровь, я пытаюсь донести до него, что не стоит беспокоиться, но, кажется, мой сигнал так и остается непонятым.
Беверли услаждает наш слух своим монологом на тему охоты и добытым им трофеев. Поскольку я – абсолютная противница охоты, то стараюсь сосредоточить свое внимание на Иэне, лишь бы не слышать всех этих кровавых подробностей. Как бы то ни было, все же я – дочь убежденных пацифистов и экоактивистов!
Заметив мой встревоженный взгляд, Иэн наблюдает за мной с таким напряжением, что кажется натянутым как струна. Вот уж кому я не завидую: тут тебе сразу и Беверли, и столь ненавистная мисс Перси. Вероятно, у моего коллеги бывали выходные и получше.
И наконец, когда мы уже исчерпали все возможные темы для разговора – с учетом того, что «нельзя же обсуждать рабочие вопросы на пустой желудок», выражаясь словами хозяина дома, – нас осчастливила своим появлением долгожданная звезда этого вечера, иначе говоря, Элизабет Беверли.
Мне достаточно бросить на нее один только взгляд, чтобы понять, почему Беверли так настаивал, чтобы Иэн был его консультантом.
Дело тут вовсе не в доверии ко мне или к моим способностям. По всей вероятности, в глубине души Беверли прекрасно знает, что я отлично справляюсь со своей работой. Нет, он пожелал иметь в качестве консультанта еще и Иэна, потому что на самом деле его цель – заполучить будущего герцога в качестве зятя.
И на моем лице – впервые за вот уже много дней – появляется широкая, искренняя улыбка. Ну что, ребята, похоже, мы здесь здорово повеселимся.