1997 год 10 июня 19:23.
Водитель Михаил, довезший Нойерома, до Барановичей, оказался довольно общительным и добродушным старичком, лет 70. На удивление, не смотря на свой преклонный возраст, ясности ума мужчины, можно было позавидовать. Хотя он периодически жаловался на здоровье, которое барахлило в таком возрасте, но в целом смотрел на мир с нескрываемым оптимизмом и постоянно приговаривал – «ну ничего, прорвемся».
Остановился Михаил, неподалеку от ряда пятиэтажных домов, хаотично разбросанных по всему району. Внутрь он решил не заезжать, так как не был точно уверен, где именно располагался требуемый для профессора дом.
Нойерома этот расклад не сильно разочаровал. Шофер, которого учтиво предоставил Сергей Геннадьевич и так со скоростью ветра довез его до города, поездка на электричке туда обратно грозила затянуться до глубокой ночи. А так, по замыслу профессора уже к 23 часам он должен был оказаться в своем номере при РНПЦ.
Выйдя из машины, и перейдя проезжую дорогу, Нойером направился к стоявшим неподалеку зданиям, пытаясь параллельно разглядеть указатели которые могли упростить поиски.
На улице был вечер, солнце понемногу скрывалось от глаз, аккуратно касаясь сосновых деревьев, располагавшегося неподалеку леса.
Электронные часы на запястье левой руки доктора показывали 19:23. Не смотря на это, улица была на удивление оживленная.
По ней гуляли взрослые и дети. Кто-то прохаживался с детскими колясками. Одна детвора сновала между припаркованных автомобилей, другая каталась на велосипедах.
Проходя по внутреннему двору, по дорожке около дома, Нойером ловил на себе любопытные взгляды сидевших около подъездов здешних обитателей, внимательно рассматривавших странного незнакомца в костюме, решившего забрести в их двор.
У каких-то подъездов сидели пожилые женщины и о чем-то усердно перешептывались у других подъездов подростки попивая пиво в пластиковых бутылках играли на гитарах и пели неизвестные для Нойерома матерные песни.
Через десять минут поисков по району, виляя по протоптанным тропинкам между домов, он наконец вышел к зданию, на котором висела табличка с названием улицы и дома: «Мельникова 152».
Обойдя невысокие жилые постройки, он оказался внутри двора, в котором кипела такая же бурная жизнь, как и в остальной части района.
В центре была уютная детская площадка, на которой резвилась местная детвора, из расположившихся в виде полумесяца рядом с площадкой, пятиэтажных домов.
За бетонным забором, с открытой стороны, виднелась опушка соснового леса, величественно возвышавшегося над строениями и молчаливо наблюдавшего за суетливым течением человеческой жизни.
Детскую площадку и дома разделяла внутренняя, побитая временем, асфальтная дорога с припаркованными у края бордюра и на зеленой зоне легковыми автомобилями. Среди которых были как старые советские модели, так и знакомые Нойерому иномарки: Audi80 и Volkswagen Passat B3.
Скрип качелей, постоянные звуки металлической пластины детской горки по которой периодически взбирались неугомонные пацаны, держа в руках пистолеты, разбавляемые веселым беззаботным детским ором и смехом окунули Нойерома в легкое и приятное путешествие в прошлое. В котором он и сам будучи ребенком, бегал со своими друзьями по улицам Рёбекк, в небольшом северном городке Умео.
Осмотревшись по сторонам, Нойером продолжал искать глазами очередные указатели которые помогли бы ему выйти к нужному дому.
Логика подсказывала, что дом 150 должен был располагаться с противоположной стороны. Но для уверенности, Нойером решил не идти напрямую через игровую площадку, а все же пройтись по дорожке напротив домов и убедится, просматривая нумерацию.
И вот, подходя к нужному дому, за высоким кленовым деревом, ветвями закрывавшего часть здания, Нойером сумел разглядеть белую окаймлённую черной полоской, табличку с номером дома.
– 150. – шепотом выговорил Нойером.
В этот момент он ощутил легкое, но всевозрастающую, беспокойство. Общение с близкими пациентов, давалось ему не очень легко. Он не любил длительные беседы, чаще стараясь избегать встречи с родными пациента, оставляя такую возможность своему руководству, которое и организовывало все мероприятия.
Нужный ему подъезд располагался в самом конце здания. Подойдя ближе к входу Нойером сумел лучше разглядеть детали окружавшие вход.
Рядом с подъездом стояла деревянная скамейка, державшаяся на бетонных п-образных ножках. За ней, за невысокой деревянной оградкой, расположилась небольшая импровизированная клумба, на которой росли георгины и маргаритки. Рядышком с клумбой, слегка наклоняясь к дому росла шестиметровая рябина.
Окна первых этажей, выходящих на площадку, были закрыты решеткой, препятствуя проникновению через улицу домушников.
Дверь в подъезд была открыта на распашку, нижний её край подпирался куском увесистого камня, не дававшего двери закрыться.
Войдя внутрь подъезда, в нос доктора тут же ударил запах сырости, сохранившейся ещё от проведенной влажной уборки лестничных пролетов.
В самом низу, у входа, где оказался профессор, стоял средних размеров горшок, из которого рос метровый фикус.
Справа на стене, по всему ходу движения вверх по лестнице, были развешаны серые металлические почтовые ящики. Каждый из которых был пронумерован соответствующим квартире номером.
Поднявшись по лестнице, Нойером оказался на площадке первого этажа с тремя обитыми разного цвета дерматином, дверями.
Рядом с одной из квартир, располагалась слегка приоткрытая металлическая дверца, с вырезанными под счетчики окошками. Сверху дверцы зияла большое отверстие с вываливающими из неё кусками проводов.
Часть из них была уложена по стене и разводилась в квартиры расположенные на площадке. Через просверленные в стене отверстие, другая часть проводов поднималась вверх и через специальную трубу в потолке уходила выше на следующий этаж.
Желание спрятать провода, прибить аккуратно разводку в квартиры, закрыть электрический щиток в который спокойно мог залезть, в том числе любознательный ребенок, зрело в докторе с невероятной силой. Однако, его желание разбилось об горькую реальность.
Попытавшись хотя бы просто закрыть щиток, он столкнулся с тем, что защелка, которая должна была запираться, просто была выгнута и болталась между проржавевших гаек.
Поняв тщетность своей инициативы, профессор разочарованно фыркнул, после чего подошел к двери на которой висела небольшая табличка с выгравированными на ней цифрами «74».
Рядом с дверью, на стене, чуть ниже уровня глаз, висела небольших размером коробочка с белой кнопкой по центру. Нажав на которую, профессор услышал, как за дверью заиграла мелодичная мелодия, напоминавшая дребезжание маленьких колокольчиков.
Сделав пару звонков, он стал дожидаться, когда ему откроют дверь.
Через короткое время, послышалось лязганье дверных замков. Дверь открыла молодая женщина, среднего роста с темными каштановыми волосами на которой было надето бесформенное пестрое платье с режущими глаз раскраской.
Не успел профессор задать свой первый вопрос, как женщина опустив голову вниз к ногам с командным голосом попыталась остановить собаку, которая с нескрываемым любопытством пыталась, просунуть свою морду через образовавшуюся щель между дверным проемом и ногой хозяйки.
– Подождите пожалуйста, я сейчас закрою его в ванной и подойду. – ответила женщина и на некоторое время захлопнула входную дверь.
Прошло буквально пару минут прежде чем на пороге вновь появилась хозяйка квартиры. Теперь Нойером мог лучше разглядеть её.
Не смотря на возраст перед ним оказалась довольно милая не лишенная природной красоты женщина. На вид не больше сорока, румяные щеки с пышными каштановые волосами среди которых предательски выделялись седые пряди.
– Фух. Вот теперь я вас слушаю. – обратилась женщина к мужчине уставившись на него с вопросительным взглядом.
– Добрый день. – немного заикаясь, начал говорить Нойером. – Я так понимаю вы, Сидоровская Анастасия Александровна, я доктор Нойером. Это я звонил вам буквально пару часов назад.
– Да, я так и подумала, что это именно вы. Быстро же вы к нам из Минска то добрались.
– О, это все благодаря Сергей Геннадьевичу. Он мне на время предоставил своего шофера.
– Да, Сергей Геннадьевич добрый человек. – с легкой грустью в голосе ответила Анастасия, после чего вновь обратилась к мужчине. – Давайте пройдем в квартиру, вы мне более подробно расскажите, что именно вы планируете делать. – на этот раз голос её звучал более уверенно и как показалось Нойерому в нем была довольно ощутимая серьезность.
Зайдя внутрь, Нойером оказался в легком цветовом трансе от разнообразия и казавшегося хаотично расставленного интерьера. Привыкший к упорядоченному минимализму многообразие несочетаемых между собой вещей и красок в помещении поражало.
Тут был и красочный ковер под ногами, с замысловатой композицией из узоров разных цветов, выполненных в шахматном порядке. Стены были обклеены серыми обоями полностью противоположными цвету пола и ковра со скудным серым орнаментом.
С одной стороны помещения был установлен коричневый шкаф, под одной из ножек которого торчала сложенный небольшой клочок бумаги, выполнявший роль подпорки.
В углу прямо у входа за дверью, был приколочен небольшой угловой телефонный столик, на котором стоял темно желтый дисковый телефонный аппарат. Под столиком расположилась небольшая полочка внутри которой лежала толстая зеленая книга, на корешке которой, большими буквами было выбито : «телефонный справочник».
– Как я могу к вам обращаться? – спросила женщина, приглашая мужчину на кухню.
– Зигмунд. – учтиво ответил Нойером, оторвавшись от просмотра комнаты и проследовав за женщиной.
– Иностранец. И так хорошо говорите на русском.
– Да. Моя мать родом как раз из Советской Белоруссии. Она и настояла, на том чтобы я изучал родной язык с раннего детства.
– Ясно. И так, что вам нужно конкретно от меня? – спросила женщина, сев на табуретку за кухонным столом, стоявшим около окна.
– Как я уже и говорил по телефону, мне нужно ваше разрешение.
– Разрешение на то чтобы вы над моей дочкой проводили свои эксперименты?
– Скорее я бы назвал это инновационной методикой лечения.
– Как у вас все красиво звучит.
– Анастасия Александровна, разработанная мною методика не теоретическая. В больницы Святого Йорана, у себя на родине в Швеции, я испытывал данную методику лечение на пациенте. И получил обнадёживающее данные. Однако из-за бюрократии, мой проект заморозили и отправили в долгий ящик. У нас тяжело с этим. Мне удалось вывести пациента из сна и постепенно возвратить его к привычному образу жизни путем воздействия на его мозг частотной модуляции, пропуская слабые электрические сигналы через покровы черепа и воздействуя на нервную систему.
– Я если честно не понимаю о чем вы. И как сейчас поживает ваш пациент? –уточнила женщина.
– Увы. Через какое-то время все вернулось обратно. Как и ваша дочь он довольно долго пребывает во сне. Для среднестатистического человека этот показатель плавает от 6 до 8 часов. В случае с мужчиной, суммарно за сутки он может проспать 15-16 и так каждый день. Если бы программу не свернули…
– Знаете, – женщина привстала со стула и подойдя к холодильнику над которым висела полка взяла с неё одну из рамок с фотографиями, на которой были изображены две девочки, одного возраста.
– Марина ведь была нормальной девочкой. Училась в школе. Игралась вот на тех площадках, сколько я её помню. И ничего не предвещало каких-то осложнений. Всё как-то началось неожиданно. Сначала она просто чувствовало усталость. Мы с мужем списывали все это на утомляемость от обучения и дополнительных занятий, на которые она оставалась после учебы в школе. Но затем жалобы уже стали приходить от учителей. Говорили, что Марина могла просто уснуть за партой и проспать целый урок. Успеваемость снизилась. Мы пытались, как могли сами обучать её насколько это было возможно. – Анастасия протянула Зигманду фотографию.
– Марина слева. – указала Анастасия пальцем. – рядом в малиновом платье, её сестра Селена. -добавила она.
– Необычное имя. – заметил Нойером разглядывая девочек и обращая внимание на имя одной из них. – Селена, Свет, сияние Луны. – добавил он.
– Она умерла. – с грустью, еле сдерживаясь ответила Анастасия.
В этот момент Нойером ощутил глубокую скорбь в голосе Анастасии. В помещении повисла короткая пауза.
– Простите меня пожалуйста. Я не знал. – решился первым разбить повисшую тишину Нойером.
– Она пошла, гулять с подругами в лес. В какой-то момент они потеряли её из виду. Поиски ничего не дали. Не далеко есть болото. В милиции мне сказали, что скорее всего она забрела туда и… – Анастасия села обратно за стул и молча посмотрела в окно за которым виднелась детская площадка на которой бегала и голосила дворовая детвора, – знаете, тяжело хоронить ребенка, хоронить пустой гроб. Это оставляет надежду. Пустую надежду. Ждешь, когда раздастся звонок в дверь и на пороге будет стоять она.
Женщина вновь смолкла, на этот раз Нойером не решился прерывать молчание, покорно дожидаясь когда Анастасия будет готова продолжить общение.
Ждать пришлось не долго. Переборов возникший стресс, вытерев носовым платком накатывающийся слезы, Анастасия повернулась к мужчине и глядя ему в глаза спросила.
– Теперь вы понимаете почему я сомневаюсь? Марина все что у меня осталось. Да она болеет. Но врачи говорят, что сама по себе болезнь не смертельная. Люди с таким расстройством живут, как и другие. Временами симптомы болезни и вовсе могут уходить.
– Да. Симптомы могут уменьшаться. Но потом они могут проявиться с новой силой. А как лечили вашу дочь врачи?
– По началу ничего. А что может сказать участковый врач с местной поликлиники? Больше быть на свежем воздухе. Есть овощей. Вести активный образ жизни. Это уже потом, попав в первый раз в больницу нам стали прописывать стимуляторы работы центральной нервной системы. Поначалу помогало, потом стало ещё хуже. Настоящую тревогу мы забили, когда Марина уснула на 24 часа. Мы не могли до не достучаться вообще никак. После этого случая дочку и поместили под наблюдения в РНПЦ. Сказали, что у них есть опыт работы с похожими пациентами, хотя случаи у всех разный. Наш случай назвали уникальным. Ведь до этого пациенты впадали в краткосрочные фазы сна, а Марина в итоге могла проспать от пару часов до нескольких суток.
– Такие случае действительно редки, и тут я соглашусь с вашими специалистами, назвавшими ваш случай уникальным. В этом и проблема данного вида заболевания. –констатировал Нойером. – А в каком возрасте у неё начались проблемы?
– Как я и говорила, проблема проявлялась с раннего детства. Ещё с детского садика. Но после 12 лет все усугубилось. Знаете… Сейчас и не разберешь, да и память играет злую шутку. Теперь мне даже кажется, что она с рождения была такой. Спала часто, была тихая в отличие от сестры.
Анастасия задумалась, погрузившись в воспоминания, после чего, будто противореча самой себе, добавила.
– Хотя вот знаете, одновременно с этим проявляются воспоминания и обычных дней. Когда они с сестрой носились по квартире как угорелые. Бегала туда-сюда и мы даже её ругали с мужем, что она вовремя не ложилась спать. Сложно… сложно сказать, когда именно началось. До 12 лет это было не постоянно.
– Анастасия Александровна, позвольте хотя бы постараться помочь вам. Я ничего не обещаю, но ведь…
– Какие шансы? Просто скажите, какой шанс?
– Небольшой. – коротко ответил Нойером. –мир не стоит на месте. И чтобы менять в нем что-то мы должны двигаться. Если надо…
– Если она очнется. Сергей Геннадьевич говорит, что она иногда просыпается, но буквально через короткое время опять засыпает. Я пару раз срывалась с работы, из дома и ехала к ней, но приезжала уже когда она вновь спала. Пообещайте мне, если у вас получится её разбудить. Привезите её ко мне. Прошу вас. Если конечно получится что-то сделать или хотя бы тут же наберите меня и я приеду.
– Её конечно курирует Сергей Геннадьевич, но я полагаю, если все будет хорошо он будет не против на какое-то время отпустить её домой.
– Тогда хорошо. Я напишу свое пожелание и дам согласие. Только прошу, не делайте ей больно.
– Это не больно Анастасия Александровна. После процедуры может болеть голова, как своеобразная побочная реакция.
– Хорошо.
– Вот. Я подготовил текст и накидал по пути к вам на листке бумаги примерный вариант. Ознакомьтесь и если не против, буду рад если вы просто завизируете.
После беглого прочтения, Анастасия Александровна, взяла черную ручку со стола и поставила в конце текста свою подпись и инициалы.
– А можно полюбопытствовать Анастасия Александровна? – спросил Нойером, складывая подписанный экземпляр документа в карман пиджака.
– Да конечно.
– А на фотографии, обеим девочкам сколько лет?
– Марине 12, а Селене 11.
– И у второго ребенка схожих симптомов не наблюдалось?
– Нет. Селена была на удивление здоровым ребенком. До трех лет только болела часто простудами, а после я даже не припомню, что мы к врачам обращались.
– Ясно. Ещё раз простите меня, что невольно стал виновником того, что заставил вас пережить прошлое.
– Вы ни в чем не виноваты. Я с этим живу каждый день. – подавлено ответила Анастасия Александровна.
Ещё какое-то время, Нойером расспрашивал о Марине, пытаясь разузнать больше деталей. Главное что ему было нужно, это выстроить психологический портрет пациентки для лучшего понимания что является для человека естественным, а что могло проявится в результате лечения.
В конечном счете, они договорились держать связь и Зигмунд заверил, что будет информировать Анастасию Александровну о ходе лечения её дочери.
Закончив разговор, Нойером направился к выходу, через коридор соединявший кухню с прихожей.
С одной стороны прохода были расположены две запертые двери, за одной из которой скребясь когтями об дверь скулил питомец женщины, запертый ею ранее.
–Спасибо вам, что вы согласились. Я буду осторожен и если увижу, что вашей дочери что-то будет угрожать, тут же прекращу свои работы. – добавил у выхода Нойером.
Женщина одобрительно кивнула, поджав обе губы.
Открыв входную дверь и выйдя на лестничную площадку, Нойером остановился чтобы попрощаться с Анастасией Александровной.
На этот раз их глаза встретились и Нойером на короткий миг уловил общую усталость стоявшей в дверях женщины, во взгляде которой читалась глубокая тоска.
– Если получится… верните мне мою девочку… – дрожащим голосом сказала Анастасия Александровна.
– Я постараюсь. Всего хорошо Анастасия Александровна.
– Да. До свидания.
***
Солнце скрылось за горизонтом, со стороны леса веяло прохладным, свежим ветерком, разбивавшим устоявшуюся за долгий солнечный день духоту и насыщая окружающее пространство живительным запахом соснового леса.
Людей на улице стало намного меньше. Дворовые площадки опустели, детвора резвившееся на них упорхнуло по домам. Подростки, постарше сбившись в небольшие кучки, засела у подъездов.
Выйдя на улицу Нойером неспешно направился обратно к автомобилю, в котором его дожидался Михаил, попутно обдумывая разговор с Анастасией и выстраивая план будущего лечения.