1997 год 10 июня 15:00
За окном был разгар жаркого и душного летнего дня. Оба окна в кабинете были раскрыты на распашку, чтобы хоть как-то спастись от назойливой духоты.
Белый кружевной тюль, свисавший с деревянных карнизов до самого пола, предательски застыл на месте.
Прямо под окнами, в ряд располагались шесть дубовых стульев, на каждом из которых стояла по несколько коробок, наполненных доверху папками.
Папками и бумагой был завален весь кабинет. Стоило присмотреться и можно было заметить, что эти папки находились и на шкафах, стоявших напротив окон, и в углу у стен, сложенных в несколько рядов.
Разбавляли этот однообразный фон разве что книжные полки, на которых в аккуратном порядке была выстроена различная научная и художественная литература.
За письменным столом, не поднимая головы, сидел профессор Бухов Сергей Геннадьевич. Заведующий кафедрой психологии, главный врач Республиканского научно-практического центра.
Как и в другой части кабинета, его письменный стол с разных сторон, был завален стопками дел пациентов, которые проходили лечение в центре. С краю, на столе, стояла портативная механическая пишущая машинка, рядом с которой стоял стакан с водой, из которой профессор периодически делал небольшие глотки, для утоления жажды.
Все это время он изучал дело вновь прибывшего молодого пациента, которого привезла скорая сегодня утром и которого профессор намеривался посетить в ближайшее время.
Молодой человек страдал обсессивно-компульсивным расстройством, навязчивые идеи, тревога переходящие временами в сильную и неконтролируемую агрессию.
Последнее и стало причиной его направления в психиатрическую больницу. И хотя само заболевание мало изучено и считалось неизлечимым, Сергея Геннадьевича обнадеживал тот факт, что молодого человека направили к ним в ещё довольно раннем возрасте для такого заболевания. Обычно пациенты с таким недугом попадают к ним в возрасте 25-30 лет. Что делало невозможным в принципе излечить заболевание. Максимум, что могла делать медицина, это временно глушить лекарственными препаратами симптомы заболевания, но от проблемы это не спасало.
В данном случае родители не растерялись и приняли хоть и сложное, не популярное, но всё же верное решение. Такой недуг надо ловить с малых лет, тогда велики шансы хотя бы притормозить заболевание. Молодому человеку было всего 12. Если наука не врет, и очаги заболевания, как принято только начинают зарождаться в этом возрасте, то перед ним был пациент с начальными симптомами.
Молод. Вероятность успеха была велика. Но профессора смущал ещё один момент, вызывавший в нем тревогу и неопределенность.
В общем букете расстройств присутствовала запись – галлюцинаций. Косвенно это указывало на то, что могла развиваться тяжелая форма психического расстройства, а это в свою очередь усугубляло общее положение дел и делала курс лечения не таким обнадеживающим.
Стук в дверь отвлек Сергея Геннадьевича от тяжелых раздумий, заставив оторваться от бумаг и приподнять голову.
Дверь в помещение приоткрылась и внутрь комнаты зашла его помощница и по совместительству секретарь Павлова Зинаида Александровна.
Зинаиде Александровне, как и профессору был уже шестой десяток. Женщина была не высокого роста, с добрыми чертами лица.
Будучи довольно опытным сотрудником проработавшим в Центре порядка тридцати лет Сергей Геннадьевич часто прислушивался к её мнению, назначая нужное лечение пациентам. Тем более, Зинаида Александровна, не редко, подменяла профессора, когда тому надо было уехать на очередную конференцию.
–Прошу прощения Сергей Геннадьевич, к вам пришел доктор Нойером из Швеции. Ему можно войти?
–Конечно! Совершенно забыл, что у нас сегодня будет гость из самой Европы. – резко вскочив со своего рабочего места воодушевленно ответил профессор.
–Доктор Нойером, вы можете войти. – сказала Зинаиде Александровне, стоявшему в соседней комнате гостью.
Не теряя времени в помещение вошел средних лет, широкоплечий, среднего телосложения мужчина. Первое на что обратил внимание Сергей Геннадьевич это довольно пронзительный взгляд карих глаз гостя, в которых отражалась странная, притягательная сила стоявшего перед ним человека. И хотя мужчина перед ним было уже за сорок, выглядел он намного моложе своих лет. Единственное, что выдавала возраст доктора, почти полностью седая голова.
–Уважаемый Нойером Зигмунд. – подойдя к мужчине и протянув руку для приветствия, заговорил Сергей Геннадьевич. – Я прошу прощения, за то, что немного запамятовал о вашем прибытии. Столько дел и все нужно изучить. Буквально с утра я общался с вашим руководством из больницы Святого Йорана, доктором Линдгрен, которая отзывалась о вас добрыми словами. Хотя если честно, – профессор учтиво указал рукой на свободный стул около стола, напротив своего рабочего места. – я не могу даже представить чем наш центр и я в том числе могу вам помочь, ведь ваша больница считается одной из ведущих в Европе и нашему центру до вас как до луны.
–Добрый день Сергей Геннадьевич. – начал было говорить Нойером, однако профессор извинившись ещё раз, прервал его речь и взяв соседний стул сел напротив в пару метрах от Нойерома, после чего продолжил.
–Продолжайте уважаемый. Вы хорошо добрались до центра?
–Да. Путь был спокойным. Перелет на самолете пусть и не привычный для меня, я люблю поезда, но все прошло хорошо.
–Это замечательно. – искренне радуясь, ответил Сергей Геннадьевич. – Я так понял, вы недавно посещали столицу. Буквально… – Бухов сделал паузу, напрягая память и пытаясь вспомнить точную дату, поглядывая на стоявший на столе небольшой календарь.
–Месяц назад.
–Точно! – Зинаида Александровна говорила, что вы заходили, но я увы в тот момент отсутствовал. Ездил по приглашению на семинар в Москву. Но так все же, я вас прервал, прошу ещё раз меня простить. Чем мы можем вам помочь?
– Сергей Геннадьевич, если честно все не так сложно как может показаться. Мой выбор пал на ваш центр по нескольким причинам. Во-первых, я родился в Республике Беларусь поэтому в каком-то смысле это моя родина. Пусть, затем моя мать выйдя замуж перебралась в Швецию, забрав меня с собой, когда мне было пять лет, для меня Белоруссия навсегда останется родным домом.
–Знаете я поначалу удивился, что вы так уверенно разговариваете по-русски. Когда пришло письмо с просьбой принять европейского гостя, то в серьез задумался о переводчике. Но вижу это лишнее.
–Во-вторых,-продолжил Нойером. – вопрос бюрократии. В Швеции с этим проблема. Любые работы с пациентами, сопровождаются сотнями бумаг. Согласование, отчеты, комиссии, проверки, очередные бумаги, отчеты на отчеты. Не дай бог будет производиться лечение не по регламенту и всё. В странах СНГ с этим проще. Я надеюсь, вы меня понимаете.
–Это конечно верно. Однако у нас тоже нельзя ставить опыты на людях. А бумаг… – ответил Сергей Геннадьевич, глазами пробегая по комнате и тяжело вздыхая. – может и больше надо, чем у вас. В том числе есть закон и уж простите за мою не скромность, личные нравственные принципы этого не позволяют делать. В нашем центре лежат люди с душевными расстройствами, психическими заболеваниями. Если мы будем не обосновано экспериментировать на них, это может им навредить. Все мы, так или иначе, ходим под Богом и должны оставаться людьми, каким бы законам нас не обвешивали. Как люблю я говорить своим молодым сотрудникам, любой закон должен дополнять здравую логику.
–Интересное умозаключение Сергей Геннадьевич. Но мои эксперименты сами по себе безвредны. Доктор Линдгрен наверняка рассказала вам про них. У нас в больнице был пациент, мужчина 35 лет. С довольно серьезными нарушениями сна.
– Нарколепсия. – перебил Сергей Геннадьевич, уточняя заболевание про которое говорил Нойером.
–Да. Верно. Проведенные мною работы с данным пациентом привели к явному улучшению его состояния. Что в свою очередь было подтверждено коллегией врачей собранных на совещании по данному вопросу. Однако тут и вступил в силу тот самый бюрократический аппарат, который в итоге привел к закрытию моего проекта. Как результат болезнь вернулась к мужчине и его продолжили лечить стандартными методами. Доктор Линдгрен тогда и посоветовала мне обратить свой взор в сторону СНГ, где в этом плане намного проще. Да, у вас тоже много бумажной работы, но она скорее носит неформальный вид.
–Позвольте поинтересоваться как далеко зашли ваши опыты с вашим пациентом.
–Довольно далеко. Используя свой прибор и методику, мне удалось вывести мужчину из сна, а затем, проводя ежедневные получасовые процедуры нормализовать его состояние. К концу третьего месяца нашего лечения, мне удалось наладить, привычный режим дня для мужчины. Он спал по восемь часов, бодрствуя в остальное время.
–А отрицательные моменты ваших опытов?
–Не без них. – с сожалением ответил Нойером. – у пациента участились головные боли. Несколько раз в неделю наблюдались серьезные кошмары. – сделав короткую паузу, опустив взгляд в пол и поджав губы Нойером добавил самую главную причину, которая и стала настоящим поводом закрытия его эксперимента. – срыв, при котором пациент вел себя в довольно агрессивной форме. Лишь, после ввода успокоительных, мужчина прекратил буйствовать, но перед этим изрядно потрепал одного из санитаров.
– Вот видите коллега. – встав со стула и подойдя к окну, констатировал Сергей Геннадьевич. – Сознание человека довольно сложная, неизученная область. Ваши действия могли навредить не только и не столько пациенту, сколько вполне здоровому человеку.
Нойером согласился с доводами профессора.
– Этот путь усеян ямами, в которые в темноте легко угодить. –попытался оправдаться Нойером.
– И это верно. – согласился Сергей Геннадьевич, сложив обе руки за спиной и продолжая пристально всматриваться в раскрытое окно, выходящее во внутренний двор на котором неспешно прохаживались пациенты центра в сопровождении близких пришедших их проведать.
– Но, дорогу я нашел. Да, я столкнулся с проблемами. Но у меня было мало времени изучить причину. Был срыв, но ведь теперь я о нем знаю. И далеко не ясно, чем он был вызван. Моим экспериментом или спецификой психики самого пациента, которое не учитывалось при лечении. Но теперь я знаю, что такое может быть, а значит уже готов к такому развитию событий. Возможно, слишком рьяно я кинулся каждый день проводить процедуры, надо снизить напор. Дать возможность мозгу, сознанию человека перестроится. Может раз в неделю, два раза не спеша но…
– И все же вы предлагаете мне дать вам подопытного кролика. – обобщил профессор.
– Я как и вы профессор, не люблю такие слова. Я ни коим образом не собираюсь подвергать опасности жизнь человека. Но я чувствую, что нахожусь на пороге важного открытия которое поможет бороться не только с нарколепсией, но и с другими психологическими заболеваниями.
– Громкие слова Зигмунт, очень громкие. Слова безумца, если быть точнее. Знаете, не будь я в курсе откуда вы, и какие труды уже написали, не знай что уже проводили практический опыт, подумал что вы очередной псих, с ярко выраженной манией величия. – ответил профессор, слегка улыбнувшись. – Хотя возможно вы действительно нашли путь решить эту проблему. Гениальность и безумие, разные стороны одной медали. Очень похожи, не так ли?
– Да профессор. – согласился Нойером с доводами Сергея Геннадьевича.
– Согласен. – неожиданно выдал Сергей Геннадьевич, слегка даже обескуражив Нойерома который приготовился, получит от профессора однозначный отказ. – Согласен с тем, что всё же вы что-то нащупали. Расскажите мне про свое устройство?
–Я называю его частотный преобразователь. -в глазах Нойерома зажглось пламя надежды и он с новыми силами стал воодушевленно рассказывать Сергею Геннадьевичу про свои достижения, делясь догадками и опытом. – Как известно фаза глубокого сна находится в приделах от 0,5 до 4 Гц, так называемых дельта-волн. Есть ещё Тета-волны и Альфа волны. Последние отвечают за сонливость перед сном. В обычном режиме бодрствования у человека вырабатываются Бета-волны. В сверхактивном Гамма. Так вот у людей с нарушением сна эти волны не стабильны и по какой-то причине постоянно стремятся перейти на более низкую планку. И стоит обратить внимание, что этот процесс дуален сам по себе. Есть люди с гиппер активным образом жизни, которые могут спать по два часа в день, или даже пару часов за несколько дней. Такая активность на мой взгляд все та же проблема, но только с другой стороны. Так вот мой прибор, способен структурировать эти волны, делать их более стабильными, что позволяет человеку жить полноценной жизнью.
– Очень интересно. – внимательно слушая своего собеседника, ответил профессор. Продолжайте.
– После испытаний анализируя причину неудачи, меня стала посещать мысль, что я что-то не вижу. Словно знаете… Вот есть дом, который постоянно рассыпается от хаотичных движений. Ты пытаешься где-то восстановить стену, залатать дыры, покрасить. Но всё тщетно и через мгновение все разрушается. Так словно есть ещё волна. Выступающая фундаментом. Именно она мешает другим частотам утвердится. Зафиксировав которую, я и смогу стабилизировать выше стоящие частоты. Но это пока только гипотеза. А по делу нужно будет начать с уменьшения влияния волн на человека. Плавно, не спеша выводя его из фазы глубокого сна.
– Уважаемый коллега, как я и сказал выше. Я согласен. Однако я не могу единолично принимать такие решения. Тем более с пациентом, которого хотел бы вам показать. Ей нет ещё и 18-ти, а значит без разрешения близких, я не могу предоставить вам к ней доступ. Поэтому если вы добьетесь, согласия семьи пациентки, оформите это в письменном виде я предоставлю вам полный доступ. Как и ваш предыдущий пациент, она у нас классифицируется как особенный случай. В лучшем случае она бодрствует пару часов в сутки. При этом сопровождается всё это апатией. Её состояние иногда может разниться. В один момент просыпаясь, девушка помнит всех своих родных, в других находится в прострации. Не может толком даже назвать свое имя. Мне удалось с ней побеседовать, но информацию я получил от неё необширную. Могу лишь диагностировать, что она видит в своих снах очень много странного и полагает, что её реальность именно там, а не тут. Так она считает. Там, с её слов, она проживает полноценную жизнь. Говорит о детях. Каких-то летающих машинах. Описывает странных существ, которые населяют её мир и против которых они все сражаются. Видимо повлиял современный кинематограф. Но все же полагаю, вам будет интересно узнать её поближе.
– Спасибо профессор. Позволите узнать, когда я могу с ними встретится?
– С ней. Вот номер матери. – профессор протянул клочок бумажки на котором в спешке написал городской телефона. После чего добавил. – Мать пациентки зовут Сидоровская Анастасия Александровна. Надеюсь вы сумеете с ней договорится. Но постарайтесь быть более деликатным. Женщине сильно досталось по жизни. Как я понял, общаясь с ней, у неё две дочери, и со второй тоже не все хорошо.
– Я все понял.
– Ну вот и замечательно. Кстати вы не против завтра прийти ко мне в гости? Мы с моими коллегами периодически любим, собираться вечерами и общаться на различные темы, философствовать, делится новыми сумасшедшими идеями.
– Звучит довольно заманчиво, я непременно буду профессор. А по поводу женщины, чей номер вы мне дали, так может есть адрес, я бы подъехал.
– Она живет в Барановичах. Упаси боже вас на такие далекие приключения, тем более, что я вас завтра жду вечером тут. Мы как раз будем поднимать тему сознания, а вы как человек, который разработал свою методику и тем более успешно её применил на практике многое сможете нам поведать. Можно сказать у вас практический опыт, а у нас только теория в голове.
–Я не так много знаю о сознании. Скорее лишь ещё одна теория, которой прямой путь на полку, чтобы пылится рядом с другими.
Профессор учтиво улыбнулся и жестом руки пригласил Нойерома пододвинуться к нему поближе, после чего добавил, почти шепотом, словно пытаясь скрыть от лишних ушей подаваемую коллеге информацию.
–Завтра прибудет Архипов Юрий Викторович, он специалист по снам, наш сотрудник, сомнолог возможно у вас с ним по данным областям будут свежие мысли по части сознания. Он ваш ровесник и довольно одаренный, если честно иногда его идеи мне кажутся… сродни помешательству. Собственно как и у вас.– улыбнувшись сказал Сергей Геннадьевич после чего выпрямился на стуле и заговорил нормальным голосом – А ещё проезжая мимо к нам заскочит Элис Уилсон. Он исследователь в области психологии Австралийского университета. Как видите команда соберется интересная.
–Тогда я полагаю нет смысла вас пока задерживать Сергей Геннадьевич, надеюсь завтра увидимся.
–Вот и отлично. Да и я надеюсь, вы не вздумали снимать гостиничный номер? У нас тут полно пустых палат… – профессор сделал многозначительную паузу, всматриваясь в карие глаза доктора и увидев растерянность на лице Нойерома, тут же перевел всё в шутку. – Умоляю вас, о чем вы подумали. Это шутка. Я имел ввиду комнат в общежитии. Лучше любой гостинице. И самое главное, что есть в этом месте это тишина. И ходить далеко не надо. Позвоните там с телефонного аппарата матери пациентки и обо всем договоритесь. Вы кстати к нам надолго?
– Пока не завершу эксперимент. Если всё пойдет хорошо.
– Вот и чудненько, тогда ещё успеем пообщаться.
Не успел Нойером ответить, как Сергей Геннадьевич рванул к двери и открыв её тут же позвал Зинаиду Александровну.
– Зинаида, дорогая. Проводите нашего гостя в общежитие для персонала и проследите, чтобы ему выдали чистое постельное белье.
– Ну вот уважаемый. Жду вас завтра к 19 часам. Не опаздывайте. А я увы должен продолжить работать. Столько дел, столько дел. А вы пока отдыхайте и набирайтесь сил. – сказал Сергей Геннадьевич, хлопая по плечу профессора Нойерома.
Попрощавшись с профессором, Нойером направился за шедшей впереди женщиной которая повела его на выход из здания, через длинные и извилистые коридоры медицинского учреждения.
Сам же Сергей Геннадьевич, прикрыв за гостем дверь, вернулся за заставленный папками стол, готовясь вновь погрузится в очередное дело.
Заправив в печатную машинку лист бумаги, Сергей Геннадьевич стал неспешно набивать на клавиши, отпечатывая имя прибывшего к ним молодого человека.
«Николай Юрьевич Раттен. 1985 года рождения»