Фрэнк Поллард бежал, с улицы на улицу, из проулка в проулок, иногда пересекая лужайки у темных домов. В одном дворе его облаяла большая черная собака с желтыми глазами, даже успела ухватить за штанину, когда он перелезал через забор. Сердце стучало, как паровой молот, горло саднило, – похоже, оно воспалилось от холодного, сухого воздуха, который он раз за разом набирал в легкие через открытый рот. Ныли ноги. Дорожная сумка оттягивала правую руку, словно набитая железом, боль пульсировала в запястье и плечевом суставе. Но он не решался остановиться и передохнуть, не решался даже оглянуться, потому что чувствовал: что-то чудовищное преследует его по пятам, существо, которому не нужен отдых, которое может превратить его в камень, если он решится взглянуть на него.
Фрэнк пересек авеню, в этот поздний ночной час совершенно пустую, поспешил к другому жилому комплексу. Через ворота попал еще в один двор, середину которого занимал пустой плавательный бассейн с потрескавшимся дном.
Ни одна лампа не освещала двор, но глаза Фрэнка уже привыкли к темноте, и он вовремя заметил бассейн, чтобы не свалиться в него. Он искал убежище. Может, подошла бы прачечная жилого комплекса, если бы он смог взломать замок и укрыться внутри.
Убегая от неведомого преследователя, он открывал все новую информацию о себе. Выяснилось, что весит он на тридцать или сорок фунтов больше, чем следовало, а его физическая форма оставляет желать лучшего. Он жадно хватал ртом воздух, одновременно отчаянно пытаясь что-то придумать, найти спасительный ход.
Спеша мимо дверей первого этажа, он заметил, что некоторые из них открыты, висят на частично вырванных из дверных коробок петлях. Потом увидел трещины в стеклах одних окон, дыры – в других, обнаружил, что кое-где высажены даже рамы. Трава полностью высохла, превращаясь в пыль, когда он придавливал ее ногой, кусты завяли, единственная пальма наклонилась под каким-то странным углом. Этот жилой комплекс терпеливо дожидался, когда же его снесут и на этом месте построят новый, более современный и комфортабельный.
Миновав двор, он оказался рядом с крошащейся бетонной лестницей. Оглянулся. Преследователя не увидел. Тяжело дыша, поднялся на балкон второго этажа, стал переходить от квартиры к квартире, пока не нашел незапертую дверь. Жутко заскрипели несмазанные петли. Он переступил порог. Потянул дверь за собой.
В квартире царила чернильно-черная тьма, в которой проступали лишь серые силуэты окон.
Он прислушался.
Полнейшая тишина составляла компанию кромешной тьме.
Очень осторожно Фрэнк двинулся к ближайшему окну, которое выходило на балкон и во двор. В раме остались лишь несколько фрагментов стекла, осколки хрустели и звякали под ногами. Фрэнк еще более замедлил шаг, чтобы как можно меньше шуметь.
У окна остановился, вновь прислушался.
Тишина.
Словно студеная эктоплазма ленивого призрака, поток холодного воздуха вполз в разбитое окно, зависая на остриях фрагментов стекла, оставшихся в раме.
Дыхание Фрэнка превращалось в пар, струйки которого белели в темноте.
Тишина длилась десять секунд, двадцать, минуту.
Может, ему удалось удрать.
Он уже собрался отвернуться от окна, когда снаружи донеслись шаги. С дальнего конца двора. С дорожки, что вела с улицы. Ботинки с жесткой подошвой. Каждый шаг по бетонной дорожке гулко отдавался от оштукатуренных стен соседних домов.
Фрэнк застыл, дыша через рот, словно опасался, что слух у преследователя не хуже, чем у уличного кота.
Войдя во двор, незнакомец остановился. Стоял долго, прежде чем двинуться дальше, эхо от шагов маскировало сами шаги. Вроде бы теперь он шел медленнее, огибая бассейн, к лестнице, по которой поднялся Фрэнк, ведущей на второй этаж заброшенного жилого комплекса.
И эти шаги очень уж напоминали тиканье часов палача, установленных на гильотине, отсчитывающих последние секунды до того момента, когда нож должен начать свое падение.