Вопреки ожиданиям после решения проблемы с Суперструнником хлопот не убавилось, у «Сокола» появились другие задачи, и Воеводин, рассчитывавший отдохнуть, с грустью констатировал, что покой ему только снится. Работа требовала мобилизации всех сил, отдых же продолжал оставаться несбыточной мечтой.
Утром двадцатого июля по средне-солнечному времени по консорт-связи объявился Грымов:
– Приветствую, Степан Фомич. Хорошо выглядите.
Воеводин, находившийся в этот момент в своём рабочем модуле на базе «Сокола», располагавшейся в глубинах спутника Нептуна Нереиды[4], усмехнулся.
– Когда-то я и в самом деле был молод, строен и красив, теперь – только красив. Ты где?
– На Луне, в ЦУПе «Сферы». Наши подозрения подтверждаются. Лингвисты только что расшифровали полученный из Малого Магеллана сигнал. Им мешали, донесение комконовцы засекретили, однако наш человек смог открыть нужный файл.
– Давай ко мне.
Виом связи свернулся в световой шнур, погас.
Воеводин, кряжистый, крупнотелый, с седыми висками, привычно отметил отсутствие помех, что подтверждало отсутствие перехвата связи, выбрался из кокон-кресла.
Гравитация в помещениях базы поддерживалась на уровне земной, поэтому привыкать к невесомости не было надобности.
Походив из угла в угол модуля – воплощения спартанской простоты, он сел в лифт и поднялся под купол базы, венчавший одну из гор спутника гигантской планеты. Гора ничем не отличалась от соседних, образующих хаотический горный рельеф Нереиды, поэтому найти базу, не зная её координат, было невозможно.
На руководителя особого подразделения «Сокол» Управления внешней контрразведки Федеральной службы безопасности упал голубовато-зеленоватый отсвет, рождённый округлым объектом в зените: это был Нептун, видимый с расстояния в несколько миллионов километров[5] и кажущийся облаком светящегося тумана с нечёткими краями, а не планетой.
Звёзды в небе Нереиды были крупными и яркими, Нептун не затмевал их своим светом, плотной атмосферы Нереида не имела, и немигающие звёзды сияли так, что кололи глаза.
Низко над горизонтом пронеслась стайка оранжевых искр.
Воеводин проводил их рассеянным взглядом. Это были спутники-маркеры, запущенные специально для предупреждения всех подлетающих к Нереиде космолётов о том, что перед ними частное владение.
Этот бывший астероид, захваченный гравитационным полем Нептуна и ставший его спутником, на самом деле был куплен два десятка лет назад, хотя «частным владельцем» его был не земной миллиардер, а Служба внешней контрразведки.
В ухе проклюнулся голос инк-служителя:
– К вам гость.
Воеводин очнулся от созерцания панорамы космоса, действующей на него завораживающе, вернулся к себе.
Грымов, невысокий, белобрысый, неприметного облика, не качок и не брутальный мачо, «ботаник», как называли таких девушки, терпеливо ждал руководителя «Сокола» у порога кабинета. Лицо у него было осоловелое.
Воеводин пожал помощнику руку.
– Проходи. Выглядишь как после бурно проведённой ночи.
– Не выспался, – флегматично подтвердил Грымов.
– А причина?
Иван подумал.
– Причина тоже не выспалась.
Воеводин шевельнул бровью, с любопытством глянул на помощника.
– Ах да, ты же недавно женился. Ну и как тебе семейная жизнь? Нравится? Садись.
– Семейная жизнь пока не складывается, – вздохнул Грымов, присаживаясь на единственный гостевой стул. – Мы всё время с Надей в разных временных поясах. Она мотается по свету не меньше, чем я.
– Терпи, друг мой, сам выбирал врача-эпидемиолога.
– Скорее, она меня выбрала. Просто наши родители дружны, я приехал к ним, увидел её… она меня.
– И ты произвёл на неё впечатление. Редко, но бывает. Выпьешь что-нибудь?
– Нет, кофе разве что.
– Глоточек коньячку для бодрости? Как говорится, алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве.
– Не провоцируйте, я пью только в исключительных случаях. Последний раз коньяк пил после аврала на Суперструннике.
– Два средних напрассо, Додик, – сказал Воеводин, активируя киба, обслуживающего модуль.
Через две минуты они пили кофе, зёрна которого были выращены в невесомости, в оранжерейных условиях.
– Как там поживает наш герой?
Грымов понял, что речь зашла о Руслане Горюнове.
– Нормально, парень возмужал, поднаторел, научился сдерживаться. Тайно встречается с женой.
– Это как?
– Официально они давно в разводе… ну, вы знаете, а она сейчас…
– Командор Погранслужбы, пропусти детали.
– Ни ей, ни ему нельзя подавать повода…
– И это понятно, откуда ты знаешь, что они встречаются?
На лице Грымова не дрогнул ни один мускул.
– Положение обязывает.
– Это верно, – сделался задумчивым Воеводин. – Мы ввязались в такую бодягу с вирусятами, что обязаны дуть на холодную воду, как говаривали в старину. Ярослава Тихонова под контролем?
Грымов вопросительно посмотрел на собеседника.
– Мы же решили не брать её «под колпак».
– Я имею в виду чужой контроль.
– Нет, всё тихо, судя по всему, её оставили в резерве.
– Кто?
– И те, и другие, холуи ЗД, считающие её своей агентессой, и внедренцы МККЗ. Горюнов доложил бы, узнав о попытках связи, она с ним откровенна. Между прочим, я ещё год назад предлагал обручить её с нами.
– Ни в коем случае, полковник, возможно, за ней ведётся наблюдение. Пусть работает самостоятельно, а мы будем контролировать её через Горюнова. Теперь к делу.
Грымов протянул Воеводину иголку флэшки.
– Здесь расшифровка послания из Магеллана.
Воеводин воткнул иголку в рабочий стол.
Вириал инка сыграл световую гамму, развернул виом.
В объёме монитора возникла переливчатая вуаль, собралась в красивую вязь фрактала, напоминающего губку Серпинского[6]. Губка начала крошиться, её отпадающие «крошки»-узелки побежали строчками символов-иероглифов, расплываясь дымками, а под каждой строчкой начали формироваться буквы латинского алфавита, складываясь в слова.
– Почему латинский? – хмыкнул Воеводин.
– Какому-то чиновнику из Комкона показалось, что сообщение на латинском никто не прочитает.
– Дурость!
– Согласен. Там дальше перевод на русский.
Латинские слова начали трансформироваться, складываясь в текст на русском языке.
«Живущим в Пыльном Хвосте: предупреждение! Ваш ненужный, непросчитанный и опасный эксперимент с инициацией развёртывателя измерений закончился Вторым Прорывом! Беспредельность растёт, риск Обнуления Основы увеличивается. Весть пришла от зеркальной Стены, которая есть Ограничение. Вестники уничтожены Бомбой Хаоса! Вы на острие такого же удара Хаоса! Берегитесь!»
Воеводин помял затылок мясистой ладонью.
– Ты читал?
– Разумеется.
– Что скажешь?
– Нас предупредили – это всё, что я понял. Нужен специалист, который смог бы разгадать эту шараду. Что за Второй Прорыв? А кстати, где тогда первый? Что за Стена, которая есть Ограничение? Что за Вестники уничтожены Бомбой Хаоса? Что она собой представляет конкретно?
Воеводин перечитал послание неведомых разумных существ из Магелланова Облака ещё раз.
– Ну, Пыльный Хвост – это скорее всего наш звёздный Рукав Ориона-Лебедя, к которому относится Солнце. Развёртыватель измерений, очевидно, Суперструнник. А вот Второй Прорыв… м-да! Ты прав, нужен хороший спец, желательно астрофизик. Но кто предупреждён, тот вооружён, спасибо магелланцам за весть. Слетать бы туда, поговорить с ними.
– Наших дальразведчиков туда по-прежнему не пускают.
– Почему, как ты думаешь? Боятся?
– Боятся.
– Кого, нас или ещё кого-то?
– Вероятно, Знающих. Но на всякий случай заблокировались от всех желающих потолковать с ними.
– Кто такие Вестники?
– Наверно, разумники, живущие рядом с этой самой зеркальной Стеной. Они не должны были увидеть… гм, Второй Прорыв.
– Беспредельность растёт, – задумчиво повторил Воеводин, – риск обнуления Основы в Неведомость увеличивается. Что такое Основа?
– Наша Метагалактика.
– Может быть. Однако что происходит? Наш Метадомен сдувается? Так он, наоборот, расширяется с ускорением, уже шесть миллиардов лет.
Грымов промолчал, он не любил повторяться.
Воеводин залпом допил остывший кофе.
– Если нас ждёт некий удар, к нему надо готовиться.
– Мы и так сидим на ВВУ[7].
– ВВУ недостаточно, объявим «ползучую змею». Усилим погранконтроль, навострим все «уши» «Сферы», определим потенциальных предателей, которых могут привлечь к своим делам ЗД. Попытаемся проанализировать, откуда может быть нанесён удар.
– Прежде надо определиться, какова его природа, иначе растратим силы впустую. Кстати, почему бы нам не привлечь к нашей проблеме анахорета?
– Кого? – удивился Воеводин.
– Физика Шапиро. Он в своё время здорово помог Горюнову. И нам.
– Почему ты назвал его анахоретом?
– Потому что он действительно похож на отшельника, хотя не чурается современной молодёжи. Насколько мне известно, живёт он сейчас с девчонкой моложе его лет на пятьдесят.
– Можно только позавидовать такому здоровью. Он не переехал?
– Шапиро по-прежнему живёт в Минске, бульвар Славянского Союза, жилой комплекс «Алые паруса», десятый уровень, модуль триста тридцать. По моим данным, профессор имеет ещё небольшой коттеджик на Марсе, в долине Маринера. Он либо здесь, либо там.
– Выясни.
Взгляд Грымова ушёл в себя: он включил контур импланта менара – мыслерации, напрямую «вшитой» в нервную систему.
Немой разговор длился недолго.
– Похоже, он дома в Минске, там сейчас пять часов утра.
– Накройте его «эшелоном», немедленно! Его уже пытались убрать киллеры ЗД! Если предупреждение магелланцев имеет под собой почву, агентура Знающих начнёт заранее убирать всех, кто потенциально способен им помешать.
Грымов снова превратился на несколько секунд в соляной столб.
– Распоряжение пошло.
– Летим к нему.
– Может, лучше переправить его к нам?
– Вряд ли это вызовет у него положительные эмоции, человек он сложный и далёк от наших проблем, ещё ляпнет кому-нибудь о визите в контрразведку, и мы лишимся консультанта. Нет, нанесём ему ранний визит, посмотрим, как живёт, чем дышит.
Воеводин скрылся в модуле отдыха, вышел одетый в скромный серо-голубой уник ведомственного клерка без всяких нашивок и шевронов, обычно подтверждающих статус официала высокого ранга. При этом уник был оборудован всеми доступными системами связи и защиты от нановирусов и мог выдержать выстрел из «универсала».
Точно такой же уник носил и Грымов, хотя цвета предпочитал другие, более тёмные, с искрой.
Через несколько минут метро межпланетных линий доставило их на Землю, в Минск, где их ждал неприметный «Форд-такси» местного воздушного парка с чёрными шашечками на борту. В его кабине уже сидел пассажир, но это был человек Грымова, и, поздоровавшись, он освободил кабину, пересев в стоящий на пятачке аэропаркинга возле пилона минского метро такой же каплевидный простенький с виду аппарат.
– Сопровождение, – пояснил Грымов, пропуская шефа вперёд. – Эшелон прикрытия уже в процессе.
Воеводин кивнул. В оперативности помощника он не сомневался. Несмотря на молодость – Ивану стукнуло тридцать лет, – он проявил себя блестящим аналитиком и креативно мыслящим человеком.
Минский регион ласкало тихое, безмятежное, раннее утро. Воздух был прозрачен, прохладен и чист.
Пассажиров у метро было мало, хотя их поток постепенно рос и должен был достичь пика к девяти часам.
Такси взлетело, направляясь к окраине мегаполиса, и вскоре нырнуло к жилой башне комплекса, издали действительно напоминавшего корабль с алыми парусами.
Воеводин вылез, отметив опытным взглядом присутствие двух аэрокаров «ауди»-класса, принадлежащих группе обеспечения «эшелона» – системы контроля и защиты особо важных персон, к которым теперь присоединился Всеволод Шапиро, сам того не зная.
Спустились с крыши здания на десятый горизонт, где располагались жилые модули эконом-класса.
– Всё тихо, – сказал Грымов, – горизонт в пределах уха-глаза чист.
Это означало, что ни за ними, ни за жилым комплексом не велось тайное наблюдение, и Воеводин только кивнул, не ожидая иного результата.
Квартиры эконом-класса не имели индивидуального выхода к лифтам, их объединяли петлистые коридорчики с прозрачной стеной слева или справа.
Нашли псевдоракушечную дверь с номером 330.
Грымов приложил палец к кнопке домофона.
С минуту за дверью было тихо, никто не подходил и не спрашивал, кто звонит. Наконец из скрытого динамика раздался хрипловатый басовитый голос:
– Кого там несёт в такую рань?
Контрразведчики переглянулись.
– Полиция, – проговорил Грымов строго, – у вас сработала сигнализация, мы хотели бы убедиться, что с вами всё в порядке.
Воеводин вопросительно поднял брови, помощник ответил кивком, отвечая утвердительно на немой вопрос: квартира на сигнализации?
– Какого дьявола? Я сплю, у меня всё нормально.
– Разрешите проверить? Сами же потом будете жаловаться на нашу нерасторопность.
Раздалось ворчание, треск, через минуту дверь приоткрылась, натянув три защитные штанги.
– Ну, я хозяин, убедились?
Воеводин разглядел в щели заспанное мужское лицо, вихор седых волос, достал красно-чёрный кругляш опознавателя, протянул хозяину квартиры.
– Всеволод, ты или спишь, или у тебя ранний склероз. Не узнал?
Кругляш высветил над собой голографическую структуру, в которой сплелись данные Воеводина (генерал контрразведки и всё прочее) и его портрет.
– Ах ты, мать честная! – пробормотал Шапиро. – Степан…
– Не продолжай, соня, – не дал ему закончить фразу Воеводин, – это не для чужих ушей. Впустишь нас? Есть разговор.
Защитные штанги щёлкнули, размыкаясь, дверь открылась.
– Извините, я оденусь, – не смутился Шапиро, вернул кругляш и рысцой побежал в одну из комнат. – Проходите в кабинет.
Воеводин, впервые попавший к учёному, с интересом заглянул в комнату слева, оказавшуюся гостиной.
Впрочем, в данном случае это скорее была библиотека старинных книг и одновременно лаборатория. Судя по отсутствию уюта и неубранности помещения, жил физик один, без женщины. Хотя Грымов утверждал, что у него есть пассия.
Иван достал из кармана необычной формы перстень, надел на палец, поднял руку над головой и быстро обошёл все комнаты модуля. Вернулся в крохотную прихожую, снял перстень СОМа, называемый сотрудниками спецслужб «дятлом».
– Всё чисто.
Появился Шапиро, одетый в зелёный шёлковый халат с красными драконами.
– Идёмте, обувь можете не снимать.
Прошли в кабинет, мало чем отличавшийся от гостиной, не считая размеров. Здесь тоже наличествовали книжные полки, по углам прятались коробки разного размера, стол был загромождён какой-то сложной аппаратурой, сбоку от него светился в воздухе метрового размера виом, внутри которого мерцала длинная инженерная конструкция, напоминавшая ферму моста.
Воздух в комнате был насыщен смесью запахов, больше присущих какому-нибудь заводу, чем жилому помещению.
Грымов косо глянул на шефа, указав глазами на «ферму моста»: это было схематичное изображение Суперструнника.
Шапиро заметил обмен взглядами, выключил виом, сбросил с диванчика у стены какие-то пакеты и проволочные геометрические фигуры.
– Присаживайтесь.
Гости сели.
Физик устроился в кресле, повернув его к диванчику.
– Что привело ко мне столь значимых деятелей контрразведки?
Гости молча принялись разглядывать учёного, работающего в Минском физтехе, известном тем, что в его стенах родилась Теория Великого Объединения, гордо называемая самими физиками «Теорией Всего». В институте в своё время работал и главный идеолог Суперструнника Фердинанд Херциг, оказавшийся впоследствии эмиссаром Знающих-Дорогу.
Молчание затянулось.
Грымов ждал инициативы шефа, Воеводин же, давно не встречавшийся с физиком, хотя в своё время они сдружились и были на «ты», не спешил начинать разговор, копя впечатления.
Шапиро почувствовал неловкость, перекинул ногу на ногу.
– Слушаю вас.
– Хорошо выглядишь, – сказал Воеводин.
Шапиро фыркнул, обретая потерянную уверенность.
– Когда ваши друзья начинают удивляться, как вы молодо выглядите, это верный признак того, что вы постарели. Я просто стараюсь поддерживать форму, а в молодости недурно играл в теннис.
– Вы живёте один? – вежливо поинтересовался Грымов.
Шапиро снова фыркнул, взметнул роскошные седые волосы, как ни странно, молодившие его.
– Вам ли не знать? Жена ушла два года назад, Кармен… бывшая ученица, так сказать, приходит редко. Может, не будем кружить вокруг да около? Ваш сотрудник беседовал со мной, такой азартный молодой человек, так он сразу выбрал верный тон. Говорите по существу.
– Извини, ты прав, – согласился Воеводин. – Не будем тянуть кота за хвост. Ты очень помог нам в своё время разобраться с Суперструнником, пришла нужда снова обратиться к тебе за консультацией. Только прошу о нашем разговоре…
– Ну, разумеется, – фыркнул Шапиро в третий раз, – никому ни слова, шаг влево, шаг вправо, тайна стоит жизни, не так ли?
– Твоей жизни, – невозмутимо подчеркнул Воеводин.
Его тон подействовал, физик присмирел, перестал язвительно ухмыляться.
– Ты так убедителен.
– Жизнь гораздо убедительнее меня. Вряд ли я открою секрет, что работа Суперструнника контролировалась… м-м, скажем так, плохими инопланетными парнями, которые готовы были ликвидировать любую утечку информации об их деятельности. И хотя эксперимент давно закончен, есть предположения, что эти парни ушли из Системы. А ты являешься одной из возможных утечек. Вопросы есть?
Шапиро покачал головой, в его глазах прыгали иронические огоньки, словно он не верил ни единому слову собеседника, однако сомнения свои высказывать вслух не стал.
– Разве мы не выиграли?
– Какое-то время нам казалось, что выиграли, теперь так не кажется. Появились новые обстоятельства. Прочитай, пожалуйста. – Воеводин передал физику иголку флэшки.
– Что это? – полюбопытствовал Шапиро.
– Читай, читай.
Физик повернул кресло, воткнул флэш-блок в гнездо на столе.
– Марк, разверни.
Слева от стола бесшумно сформировался видеообъём монитора, заполнился серебристым туманом. В этом тумане возник белый квадратик, развернулся в полоску «бумаги» с крупным текстом.
– Живущим в Пыльном Хвосте: предупреждение… – начал вслух читать Шапиро, умолк.
Возникла пауза.
Через несколько секунд физик повернулся к гостям. Вид у него был задумчиво-отрешённый.
– Суперструнник… Суперструнник… я так и думал.
– О чём вы думали? – вкрадчиво спросил Грымов.
Шапиро пожевал губами, не отвечая, ушёл мыслями в себя.
Грымов и Воеводин переглянулись.
– Мы видели у вас в мониторе схему Суперструнника, – сказал Грымов. – Это заставка или тема работы?
– Я тут сделал кое-какой анализ… – очнулся Шапиро. – Нет, конечно, я работаю в других областях науки, Суперструнник, образно говоря, нечто вроде хобби.
– И какой анализ вы сделали? В двух словах, если можно.
– В двух словах не получится.
– У нас есть время.
Шапиро оглянулся на виом с текстом сообщения.
– Как же всё взаимосвязано… теперь многое становится понятным.
Гости терпеливо ждали продолжения.
Шапиро взъерошил волосы на затылке, потёр руки, находясь в возбуждённом состоянии, кинул на контрразведчиков пламенный взгляд.
– Я вам ничего не предложил, господа, есть повод глотнуть вискарика. Или коньячку, если предпочитаете, у меня хороший, армянский, восьмизвёздочный.
– Спасибо, мы на службе, – отказался Грымов, покосившись на шефа.
– А я, пожалуй, сделаю глоточек, если не возражаете. – Шапиро подхватился с разлапистого кресла, торопливо удалился и вскоре вернулся со стеклянным стаканчиком и бутылкой «Арарата» в одной руке и блюдечком с ломтиками лимона в другой. Плеснул в стаканчик, выпил. Глаза его заблестели ещё ярче.
– Ну-с, слушаю вас.
– Это мы вас слушаем.
Шапиро сделал ещё глоток, пососал дольку лимона.
– Когда вы получили предупреждение и от кого?
– Получили недавно, расшифровали только что. Сообщение пришло от магелланцев.
– Магелланцы, магелланцы… те, что отказались с нами контактировать. Странно, что они вдруг обеспокоились. Как всё странно увязывается, однако. Итак, вам придётся выслушать мои бредни, раз уж пришли. Сначала о Суперклизме… э-э…
– Не стесняйся в выражениях, – понимающе усмехнулся Воеводин. – Как только Суперструнник не называли.
– Даже Большим Х… э-э, мужским членом, – добавил Грымов.
Шапиро не отреагировал на замечание, в глазах его пылал священный огонь исследовательского фанатизма.
– Я проанализировал эксперимент с Супер… струнником, учитывая все известные мне конструктивные доработки. Сейчас покажу. – Он сделал движение к столу.
– Не надо, мы хорошо представляем, о чём идёт речь.
– Так вот, Суперструнник бросил не одну «струну», а две! Одна попала точнёхонько по Аттрактору Крестовского…
– По Оси Зла, – уточнил Грымов.
Шапиро поморщился, помахал рукой, налил себе ещё коньяку, сделал глоток, заел лимоном.
– Никакая это не Ось Зла! Точнее, Осью Зла с двадцать первого века назывался другой феномен. Тогда обнаружили, что холодные и тёплые области космоса располагаются на небесной сфере не случайным образом, а группируются в узкую длинную структуру, названную сдуру Осью Зла.
– Мы в курсе, – мягко сказал Воеводин. – Мне кажется, Аттрактор Крестовского с его ста одиннадцатью звёздами имеет гораздо больше прав называться Осью Зла.
– Тут я с тобой соглашусь. В Омеге Кентавра, где он торчал как гвоздь в заднице, началась после взрыва звёзд ударная трансформация континуума.
– А с виду ничего не изменилось, – с лукавой наивностью сказал Грымов.
– С виду! – раскипятился Шапиро. – Свет от Омеги к нам идёт семнадцать тысяч лет! К счастью, кто-то из наших даль-разведчиков догадался оставить в том районе пару бакенов с аппаратурой, снабжённых «струнной» связью, мне случайно удалось отловить их депеши в астрофизический центр. Извините, я на секунду.
Шапиро вышел, пошатываясь, захватив коньяк.
Грымов и Воеводин посмотрели друг на друга.
– Это мы удачно зашли, – хладнокровно сказал Степан Фомич. – Я не ожидал, что он интересуется такими проблемами. Интересно, об этом его хобби с Суперклизмой кто-нибудь знает? Делился он своими умозаключениями с коллегами в институте?
– Выясним, – пообещал Грымов.
Хозяин вернулся через три минуты, уже без коньяка, явно приободрённый.
– Прошу прощения, умылся наконец. Продолжим. Бакен, кстати, передавший сообщение от Омеги Кентавра, замолчал, что подтверждает мои выводы. Что же там произошло? А вот что. Неравновесная система из ста одиннадцати звёзд, соединённая «струной чёрных мини-дыр», взорвалась, образно говоря.
– Почему образно? – не понял Грымов. – Она вообще взорвалась, физически.
– Взрывом этот процесс распада системы назвать трудно, хотя другого термина не подберёшь. Произошёл двойной скачок плотности в ядрах звёзд, породивший очаги рождения так называемых экзотических частиц – вимпов, нейтралино, «голых» кварков и глюонов. Эта жуткая плазма образовала зоны колебаний мерности пространства, и по скоплению теперь распространяется волна фазовой перестройки вакуума. Отчего и замолчал бакен. И скорость её распространения гораздо выше скорости света.
– Любопытно, – сказал Воеводин.
– Любопытно?! – вскричал Шапиро. – Грандиозно! Феноменально! Я начал считать, чем это всё может закончиться, и пришёл к выводу, что там, в скоплении Кентавра, образовалась гигантская «дыра», кстати, третья по счёту, уходящая за пределы нашей Метагалактики. Вполне возможно, это самый настоящий «зародыш» иной Метавселенной. Понимаете, о чём речь?
Грымов бросил затуманенный взгляд на Воеводина.
– ЗД…
– Добились своего, – закончил Воеводин.
– Но тогда парни из МККЗ просчитались? Или они… заодно?
– Мало того, – не обратил Шапиро внимания на реплики контрразведчиков, – судя по сообщению магелланцев, «струна» Суперструнника нашла ещё один аттрактор вне Галактики, а именно – второй Аттрактор Крестовского, получивший название Стена. Некоторые астрофизики утверждают, что это видна «стенка домена», но я не верю. Именно в эту Стену и воткнулась «струна».
– Не может быть, – недоверчиво возразил Грымов. – Суперструнник выдал векторную «струну».
– Ошибаетесь! Я тщательно изучил конструкцию Суперструнника, – Шапиро повернулся к столу, что-то сделал, и виом инка показал знакомую «ферму моста». – Видите «рога» на торце справа? Это дополнительные резонансные контуры, развернувшие «струну» в обе стороны. В первоначальном проекте их не было, они появились потом. На них обратил внимание ещё ваш сотрудник… как же его… Руслан…
– Горюнов.
– Точно, Руслан Горюнов, весьма способный парень. Вот о чём предупреждали магелланцы: «струна» возбудила «стенку домена» и проделала в ней «дыру». Третью.
– Почему третью?
– Первая находится за три миллиарда световых лет от нас, между созвездиями Гидры и Кентавра, куда уже шесть миллиардов лет несёт «тёмный поток» – почти полторы тысячи галактик. Вторую проделал в Омеге Кентавра Суперструнник. И он же пробил вторым концом «струны» третью «дыру» – в «стенке домена», которая тоже находится на приличном расстоянии от нас.
Наступило молчание. Шапиро смотрел на гостей с отеческим превосходством. Гости обдумывали услышанное.
Грымов встрепенулся.
– Чёрт возьми!
– Не возьму, – пошутил, усмехаясь, Шапиро, хрустнул пальцами. – Вы подкинули мне весьма занимательную задачу, будет над чем поразмышлять.
– Ты заговорил о «тёмном потоке», – вкрадчиво напомнил Воеводин.
– Ну, это давняя история, – пожал плечами физик. – Вам должно быть известно, что Большая Вселенная напоминает собой кипящую «пену», каждый пузырёк которой «дышит», то расширяется, то схлопывается в сингулярность. Наша Метагалактика всего лишь один из таких пузырьков, до сих пор расширяющийся. «Тёмный поток» – то есть струя из тысячи четырёхсот галактик – движется к «дыре», которая, по-видимому, соединяет наш пузырёк с соседним, нашу Метавселенную с другой. Возможно, не напрямую, а через бифуркацию измерений.
– Поясни.
– В нашем континууме развёрнуты всего четыре измерения, остальные компактифицированы, то есть свёрнуты в микростринги и не наблюдаются, не участвуют в физических процессах. Так вот мерность пространства в созданной Знающими «дыре» меняется, либо падает, либо растёт, им удалось создать условия для их развёртки, но главное, что рост мерности воздействует на наш континуум таким образом, что возникает течение времени-пространства, струя к «дыре», захватившая и галактики «тёмного потока». Об этом давно говорят астрофизики, я лишь повторяю известные гипотезы. Слетать бы туда, посмотреть на «дырку» вблизи, да у нас пока нет таких возможностей.
Воеводин поймал косой взгляд Грымова, но не стал разубеждать собеседника в обратном. У них появились возможности – спейсер «Ра», официально списанный после возвращения от Оси Зла и демонтированный. На самом деле космолёт был восстановлен, снабжён новой инконикой и совершенным генератором движения, позволявшим ему, по заверениям специалистов, достичь «конца света».
– Чего нам ждать? – тихо спросил Воеводин. – Что такое Бомба Хаоса?
– Вероятно, имеется в виду некая область пространства с необычными свойствами, где энтропия почти мгновенно достигает максимума.
Контрразведчики продолжали смотреть на физика, как прилежные ученики на учителя, и он, усмехнувшись, развёл руками.
– Простите за псевдонаучный бред, это всего лишь мои измышления. Хотя теоретически создать такое облако можно, и оно в самом деле может довести до полного распада любую материальную структуру.
– Каким образом это облако можно доставить к Земле?
– А на этот вопрос я не отвечу, увольте. Вообще не понимаю, кому это нужно – уничтожать целые цивилизации только за то, что их представители увидели необычное явление.
– Зато мы понимаем, – обронил Грымов.
– Объясните.
– Выйдя на просторы Галактики, человек, увы, не приобрёл друзей, – покачал головой Воеводин. – Иначе мы давно дружили бы с кем-нибудь. Однако ни Орилоух, ни Маат, ни Магеллан, ни Великое Кольцо в центре Галактики контактировать с нами не спешат. Мало того что они не хотят с нами разговаривать, они даже не подпускают нас к себе.
– Значит, мы плохо себя зарекомендовали.
– Возможно, но факт остаётся фактом. Ясно, что нашим Суперструнником воспользовались чужие, Вирус, как ты его величаешь, умело встроив ускоритель в процесс решения собственных задач. Теперь получается, что мы лишние на этом празднике жизни, и нас необходимо ликвидировать.
– Наверно, они боятся, что мы помешаем им в дальнейшем? – предположил Грымов.
– Я не философ, – поджал губы Шапиро, – я физик. Поговорите со специалистами вашего Комкона, там много теоретиков-космопсихологов.
– А если мы откроем тебе все наши базы данных? – медленно проговорил Воеводин. – Выведем на материалы для служебного пользования… сможешь помочь?
– Я же говорю, я не… – Шапиро встретил взгляд руководителя «Сокола», замолчал, пожевал губами, криво улыбнулся, крякнул. – Чёрт, как вы умеете уговаривать!
– Я не чёрт, – возразил Воеводин.
– Допустим, мне интересно… что я должен делать?
– Только сначала мы подпишем меморандум сохранения тайны, – сказал Грымов.
– Без проблем! – поднял ладони Шапиро. – Я не болтлив, можете быть спокойны.
– У вас есть «вшинник»?
– Что?
– Пси-защитник, – пояснил Воеводин ворчливо, бросив косой взгляд на помощника.
– Ах, это… нет, мне он без надобности.
– Придётся вшить имплант.
– Зачем?
– По-моему, ты до сих пор не представляешь, насколько опасен наш противник. Если он с лёгкостью убирает целые цивилизации, то убрать одного человека для него – раз плюнуть.
Лицо Шапиро изменилось.
– Ты… так считаешь?
– После схватки с ЗД-Вирусом на Суперструннике мы обязаны предусмотреть все варианты, – сказал Грымов, посмотрел на спутника.
– Погибли восемнадцать наших парней, – сухо закончил Воеводин. – Профессионалов контрразведки и службы безопасности. Не считая других людей, попавших в переделку случайно.
– Я… я не знал…
– Теперь знаешь. Если для тебя такой риск непомерен, можешь отказаться работать с нами.
Глаза Шапиро вспыхнули, он с силой потёр ладонь о ладонь.
– Ну уж нет, мои дорогие, мне доставит большое удовольствие потягаться с этими вашим Вирусом!
Контрразведчики дружно встали.
– Тогда разреши откланяться. Мой помощник будет поддерживать с тобой связь. Надеюсь, мы добьёмся успеха.
Шапиро пожал обоим руки, проводил гостей до двери.
– Всего самого доброго. Никогда не думал, честно говоря, стать вашим сексотом. Где я – и где контрразведка?
– Важно сделать первый шаг, – проворчал Воеводин. – Мы тоже не родились контрразведчиками.
Дверь закрылась за ними.
Шагая к лифту, Воеводин сказал:
– Отвечаешь за него головой.
– Куда ж я денусь? – хмыкнул Грымов. – Нужен спец по особым поручениям, желательно не из нашего отобранного контингента.
– Горюнов.
– Я про него и подумал.
– У него допуск инспектора ФАК, может официально перемещаться куда угодно и посещать любые конторы.
– Понял.
Больше они о деле не разговаривали.