Началось всё гораздо более спокойно.
– Здравый день, – тихо сказал Понтер Боддет, подпирая голову согнутой рукой и оглядывая Адекора Халда, стоящего перед раковиной умывальника.
– Привет, засоня, – отозвался Адекор, поворачиваясь и прислоняя мускулистую спину к чесательному столбу. Он задвигался влево-вправо. – Здравый день.
Понтер улыбнулся Адекору. Ему нравилось смотреть, как Адекор двигается, как перекатываются его грудные мышцы. Понтер даже не представлял себе, как бы он пережил утрату своей партнёрши Класт без поддержки Адекора, хоть иногда он всё равно чувствовал себя одиноко. Когда Двое становились Одним – последний такой период закончился только что, – Адекор уходил к своей партнёрше и ребёнку. А дочери Понтера взрослели, и он в этот раз их почти не увидел. Конечно, есть много женщин постарше, чьи мужья умерли, но женщины, настолько умудрённые опытом – настолько, что имеют право голосовать! – вряд ли заинтересуются мужчиной возраста Понтера, видевшего всего 447 лун.
Но несмотря на то что у дочерей нашлось для него не слишком много времени, Понтер всё равно был рад с ними повидаться, хотя…
Это зависело от того, как падал свет. Иногда, когда солнце светило у неё из-за спины, Жасмель казалась точной копией своей матери. И у Понтера перехватывало дыхание: он тосковал по Класт больше, чем мог сказать словами.
На другом краю комнаты Адекор наполнял бассейн. Он перегнулся через край, откручивая вентили, спиной к Понтеру. Понтер опустил голову на дискообразную подушку и просто смотрел на него.
Кое-кто предостерегал Понтера от партнёрства с Адекором, и Понтер был уверен, что некоторые из друзей Адекора и ему высказывали подобные опасения. Это никак не было связано с тем, что случилось в Академии; просто совместная работа, с точки зрения многих, плохо сочеталась с совместной жизнью. Однако, хотя Салдак и был крупным городом (суммарное население его Окраины и Центра превышало двадцать пять тысяч), здесь жило всего шестеро физиков, и трое из них – женщины. Понтеру и Адекору доставляло удовольствие говорить о своей работе и обсуждать новые теории, и каждому из них нравилось иметь рядом с собой того, кто по-настоящему понимает то, что говорит другой.
Кроме того, и в других аспектах они были прекрасной парой. Адекор был жаворонком; утро было пиком его активности, и он обожал наполнять ванну. Понтер разгонялся ближе к середине дня и всегда предвкушал удовольствие от приготовления ужина.
Вода продолжала литься из кранов; Понтер любил этот звук, беспорядочный белый шум. Он испустил довольный вздох и выбрался из постели; росший на полу мох защекотал его пятки. Он шагнул к окну, ухватил ручку, прикреплённую к металлической ставне, и оттянул её от намагниченного оконного переплёта. Потом он поднял руки над головой и укрепил ставень в его дневном положении – прилепленным к магнитной металлической панели на потолке.
Сквозь деревья светило восходящее солнце; оно кололо Понтеру глаза, и он наклонил голову вперёд, уперев нижнюю челюсть в грудь и отгородив глаза от солнца надбровным валиком. На улице олень пил из родника в сотне шагов от дома. Понтер иногда охотился, но не в жилых районах; этот олень знал, что ему ничего не угрожает – не здесь, не от рук людей. Вдалеке Понтер мог различить поблескивание солнечных панелей, установленных вокруг соседнего дома.
– Хак, – произнёс Понтер в пустоту, обращаясь к своему импланту-компаньону, – какой на сегодня прогноз?
– Хороший, – ответил компаньон. – Максимум днём – шестнадцать градусов; минимум ночью – девять. – Его компаньон разговаривал женским голосом. Понтер недавно перепрограммировал его на использование голоса и манеры речи Класт, позаимствованных в её архиве алиби, и теперь жалел об этом. Он думал, что её голос притупит чувство одиночества, но вместо этого у него начинало болеть сердце каждый раз, когда имплант заговаривал с ним.
– Дождя не ожидается, – продолжал компаньон, – ветер двадцать процентов посолонь, восемнадцать тысяч шагов в децидень.
Понтер кивнул; сканеры импланта фиксировали такие жесты с лёгкостью.
– Ванна готова, – сказал Адекор у него из-за спины. Понтер повернулся и увидел, как Адекор скользнул в круглый бассейн, утопленный в пол. Он включил перемешиватели, и вода вокруг него вспучилась волнами. Понтер – голый, как и Адекор – подошёл к бассейну и тоже залез в него. Адекору нравилась вода немного теплее, чем находил комфортным Понтер, так что в конце концов они сошлись на компромиссном значении в тридцать семь градусов – температура человеческого тела.
Понтер воспользовался голбасовой щёткой и собственными руками, чтобы отскоблить те места, до которых Адекор не мог дотянуться сам. Потом они поменялись ролями, и Адекор помог очиститься Понтеру.
Воздух был пропитан влагой; Понтер глубоко дышал, увлажняя носовые синусы. В комнату вошла Пабо, здоровенная коричнево-рыжая собака Понтера. Она не любила воду, так что остановилась за несколько шагов от бассейна. Однако она совершенно очевидно хотела, чтобы её покормили.
Понтер кинул на Адекора выразительный взгляд – «ну что ж тут поделаешь?» – и вылез из бассейна, капая на покрывающий пол мох.
– Сейчас-сейчас, малышка, – сказал он собаке. – Дай мне только одеться.
Удовлетворённая тем, что её послание принято, Пабо вышла из спальни. Понтер потянулся над бассейном и выбрал сушильный шнур. Схватив его за обе рукоятки, он прокатил его по спине от одного бока до другого; потом зажал одну из рукояток зубами и высушил руки и ноги. Понтер осмотрел себя в квадратном зеркале, висящем над бассейном, и неуклюжими пальцами расчесал волосы так, чтобы они симметрично спадали по сторонам головы.
В углу комнаты лежала груда чистой одежды. Понтер подошёл к ней и осмотрел ассортимент. Обычно он особо не задумывался о выборе одежды, однако если им с Адекором повезёт, один из эксгибиционистов может сегодня прийти посмотреть на них. Он выбрал тёмно-серую рубаху, натянул её на себя, застегнул кнопки на плечах, запахивая широкие проймы. Эта рубашка – хороший выбор, подумал он. Её подарила Класт.
Он выбрал брюки и надел их, просунув ноги в мешковатые карманы на конце каждой штанины. После этого затянул кожаные ремешки на лодыжках и вокруг стоп, удобно подогнав штанины к ногам.
Адекор тем временем выбирался из бассейна. Понтер взглянул на него, потом посмотрел на экран своего компаньона. Время поджимало; автобус прибудет уже скоро.
Он вышел из спальни в главную комнату дома. Пабо немедленно начала виться вокруг. Понтер потянулся к ней и почесал её за ухом.
– Не беспокойся, малышка, – сказал он ей. – Я про тебя не забыл.
Он открыл вакуумный шкаф и достал из него большую бизонью кость с остатками мяса, не доеденного вчера за ужином. Он положил кость на пол – мох в этом месте был покрыт стеклом, чтобы было легче потом убираться – и Пабо немедленно вцепилась в неё. Адекор присоединился к Понтеру на кухне и занялся приготовлением завтрака. Он взял два плоских куска лосиного мяса из вакуумного шкафа и засунул их в лазерную печь, которую предварительно заполнил паром, чтобы мясо снова напиталось влагой. Понтер заглянул в печь сквозь прозрачную переднюю стенку: рубиновые лучи образовали на мясе сложный узор, идеально прожаривая каждую его часть. Адекор насыпал в чашу кедровые орешки и выставил кружки с разбавленным кленовым сиропом, а потом достал из печи готовые стейки.
Понтер включил визор; укреплённая на стене квадратная панель ожила. Экран был разделён на четыре равные секции. В одной шла трансляция усовершенствованного компаньона Хавста; во второй – Талока; нижняя правая демонстрировала сцены из жизни Гаулта, нижняя левая – Луласма. Понтер знал, что Адикор – почитатель Хавста, поэтому велел визору расширить эту секцию на весь экран. Понтер признавал, что Хавсту всегда удаётся найти что-то интересное; сегодня утром он направлялся на Окраину Салдака, где пять человек оказались заживо погребены под оползнем. Но всё же, если кто-то из эксгибиционистов придёт сегодня к входу в шахту, Понтер предпочёл бы, чтобы это оказался Луласм: по мнению Понтера, его вопросы обычно более проницательны.
Понтер и Адекор уселись и натянули перчатки для еды. Адекор зачерпнул горсть кедровых орешков из чаши и рассыпал их по поверхности стейка, а потом вдавил их в мясо затянутой в перчатку ладонью. Понтер улыбнулся; это была одна из привычек Адекора, которую он находил милой, – он не знал больше никого, кто бы так делал.
Понтер подхватил собственный стейк, всё ещё немного скворчащий, и откусил большой кусок, ощутив резкий привкус, характерный для мяса, которое никогда не замораживали. И как люди выживали до изобретения вакуумных шкафов?
Через короткое время Понтер заметил в окно, как неподалёку от дома совершил посадку автобус. Он приказал визору отключиться; они побросали перчатки для еды в акустический очиститель, Понтер потрепал Пабо по голове, и они с Адекором покинули дом, не закрывая дверей, чтобы собака могла входить и выходить, когда захочет. Они залезли в автобус, поздоровались с семью другими его пассажирами и отправились на работу, как в самый обычный день.