На общем собрании меня точно обухом по голове двинули.
Профсоюзный босс, громко захлопнув чёрную папку, отрезал:
– Черосов, в очереди на жильё вы шестьдесят пятый. То есть квартиру можете получить только через пятнадцать лет.
Эти слова прозвучали в моих ушах, как лязг запираемой железной двери.
Я медленно тащился по улице. Под ногами скрипел снег, мимо шли прохожие, а во мне испарялись последние капли надежды.
– Черосов! Эй, Черосов!
Я оглянулся и узрел раздавшуюся вширь фигуру Петрова, моего однокашника по техникуму связи. Пуховик на нём был нараспашку, ондатровая шапка сидела набекрень, кривоватые ноги в унтах из сохатиных камусов[18] крепко упирались в тротуар.
– Черосов, не замечаешь, что ли? Чуть не растоптал меня по́ходя. Кое-как увернулся. Шибко разбогател, да?
– Нет, друган, вряд ли буду богат, – понуро вымолвил я. И чтобы облегчить душу, выложил ему всё накипевшее. Что с женой, тремя детьми и отцом, ветераном тыла, живу в маленькой комнате общежития, что у меня нет никакой возможности обрести собственную крышу над головой и что от этого рушится вся моя личная жизнь.
Товарищ выслушал меня и изрёк:
– Слышь, паря… тебе надо срочно вступить в клуб «Надежда».
– А что это такое?.. Там разве квартиры дают?
– Жильё, конечно, не дадут, но надежду на получение своей хаты ты получишь. Черосов, ты хоть знаешь, что такое надежда?! Человек жив, пока надеется. Он верит в счастливое будущее. Борется за него. Если у тебя будет надежда, на мир будешь смотреть совсем по-другому. Радостно, с оптимизмом!
Договорились с Петровым завтра же пойти в клуб. Как хороший знакомый Филиппа Егоровича, председателя «Надежды», однокашник обещал записать меня по блату.
Очередина в клубе была, что называется, от порога.
Там были дряхлые старики, пышущие силой парни и накрашенные женщины. Одеты кто во что горазд: от телогреек до соболиных шуб. Расталкивая их, мы начали пробираться вперёд.
Толпа гневно забухтела:
– Бессовестные! Опять без очереди. Нахалов не пускать!
Петров усердно работал локтями и восклицал:
– Мы к Филиппу Егоровичу!
Кое-как нам удалось добраться до двери.
Здесь оказалась ещё одна очередь. Как на избирательном участке, кругом были расставлены столы. Над каждым – табличка. Разновидностей надежды обнаружилось тьма. Люди хотели «иметь денежную работу», «родить ребёнка», «получить кредит», «выйти замуж». «Надежда выздороветь» имела множество секций по видам заболеваний.
За столами сидели операторы. В основном это были нарядные красотки. Перед ними строем теснились нуждающиеся. У таблички «Надежда получить кредит» толкались напористые молодые бизнесмены. За мечтой выйти замуж, само собой, пришли старые девы до сорока лет.
Мы еле нашли свой отдел. Многозначительно сказав: «Мы от Филиппа Егоровича», – кореш отпихнул какую-то старушенцию и усадил меня на стул.
– Товарищ, уплатите сперва взнос. С вас пять тысяч, – металлическим голосом отчеканила очкастая дама.
Я молча отсчитал купюры. Получив требуемое, дама достала бланк с печатью и записала мои анкетные данные. Мы приступили к делу.
– Сколько комнат должно быть в вашей квартире?
– Четыре.
– В деревянном или каменном варианте?
– В каменном доме улучшенной планировки, на третьем этаже.
– Где?
– На улице Короленко. Близко от работы и школы, где учатся мои дети.
– Хорошо, товарищ Черосов. Поздравляю. Через два месяца вы получите четырёхкомнатную квартиру в новостройке на улице Короленко. Подпишите, вот постановление.
– Неужели правда?!
– Правда-правда, Черосов.
Я от радости даже подскочил. Потискал руки очкастой. Обернувшись, пожал руку другу.
Домой примчался как на крыльях и с порога обрушил на семью приятную новость. Началось общее ликование.
Вечером мы пригласили в гости близких родственников и обмыли это дело.
Через два месяца я пришёл в клуб «Надежда» и с удовольствием продлил веру в желаемое ещё на три месяца. Всё это время я жил в отличном настроении, работа горела в руках, а в отношениях с женой царила гармония.
Весной опять отправился туда, чтобы пролонгировать договор.
Уже со двора понял, что случилось нехорошее. На крыльце, понурив голову, сидел безногий старик. По его морщинистым щекам текли крупные слёзы. Рядом какая-то тётка средних лет молча утирала заплаканные глаза. Поодаль злой верзила в кожаной куртке кулаком тузил иномарку. А подле них в расстроенных чувствах прохаживался мой товарищ.
– Филипп похитил деньги клуба и улетел за бугор, – ответил Петров на мой вопрос, что случилось.
Я вернулся домой ни с чем.
Тем временем в ожидании новой надежды жена испекла пышный торт. А мой отец ради такого случая надел нарядную сорочку.
– Крах! Хозяин с деньгами скрылся за границу, – произнёс я уныло.
В доме нависла тишина.
Всю ночь я мучился от бессонницы. А под утро пришло озарение.
Я должен продать японский телевизор и снять новый офис под клуб!
Никто не смеет отнимать у людей мечту. У человека должна быть хотя бы «Надежда»!