КОГДА МЫ ВЫЕЗЖАЛИ из парка, на приборной панели завибрировал мобильный Бена. Плейлист автоматически приостановился, и на экране выскочила фотография Джона Дуна с подписью «Дуни» внизу. Бен бросил на нее взгляд и нахмурился.
– Хочешь, я отвечу? – Я потянулась было к телефону, но Бен торопливо его перехватил и нажал «отмена».
Из динамиков снова полилась музыка.
– Нет, не стоит. Я ему перезвоню. Наверное, только продрал глаза.
– Как он собирается поднять дом из руин до возвращения предков?
Бен улыбнулся.
– Дикон говорит, что проще все сжечь.
– Жаль, я не смогла остаться подольше, – вздохнула я. – Надо понимать, после моего ухода самое веселье и началось?
Бен быстро на меня взглянул, но я не сумела прочесть выражение его глаз.
– Какое может быть веселье без тебя?
У меня засосало под ложечкой. Я усилием воли запретила себе пялиться на Бена. Слишком поздно. Из кабины будто выкачали весь кислород. Бен глубоко вздохнул и открыл рот, собираясь что‐то сказать – только вот это оказались не слова. Он принялся подпевать музыке, старательно разевая рот, как какое‐нибудь юное дарование из бродвейского мюзикла:
– Ты-ы-ы-ы-ы – све-е-е-е-ет моих гла-а-а-а-аз, ты-ы-ы-ы-ы – пла-а-а-а-амя в ночи-и-и-и-и…
Я пихнула его в плечо:
– Засранец.
Бен рассмеялся.
– Да ладно! Не злись. – И он примирительно похлопал меня по колену.
Я покосилась на него с пассажирского сиденья. Бен тут же адресовал мне свою знаменитую Неотразимую Улыбку – ту самую, которая в шесть лет заставляла маму выдавать ему лишний пакетик сока, когда мы заскакивали к нам домой перекусить после тренировки. Некоторые вещи не меняются.
– Серьезно, – продолжил Бен, сворачивая на Оуклон-авеню. – Если бы ты не ушла, я бы, наверное, задержался. А так – вернулся за тачкой и тоже свалил.
– А. Рэйчел сказала, что столкнулась с тобой в дверях, когда уходила.
– Хотел попрощаться с Дуни. Они с Диконом к этому времени совсем перепились.
– Да, Рэйчел прислала мне фото…
– Чье?
Последовала неловкая пауза.
– Гм… мое?
– А, круто. – Бен побарабанил пальцами по рулю.
– Ни черта не круто. Я там пьяная в рельсу. Но не волнуйся, я уже удалила снимок. То есть заставила Рэйчел его удалить. Мы там балуемся шотами со Стейси.
Бен прибавил громкость. Кабину заполнил рэп. Бодрый мужской голос читал что‐то про девчонок, которые бросают лифчики и стринги к его ногам и сами падают следом.
– Я даже не помнила, что Стейси была на вечеринке, – призналась я. – Пока не увидела фото.
Бен пожал плечами. Его голова покачивалась в такт музыке. «Она говорит, что не будет, но я‐то знаю…»
– Я и не думала, что они общаются с Дуни.
Бен рассеянно мне улыбнулся и немного прикрутил музыку.
– Прости, что ты сказала?
Какого черта я болтаю про Стейси в такой момент?
– Ничего.
Когда мы подъехали к дому, Уилл отрабатывал броски на подъездной дорожке – и, надо признать, мазал больше, чем попадал. Пока мы с Беном выбирались из машины, я услышала несколько глухих ударов мяча о кольцо – скорее «тумк», чем «вшууух».
Бен тут же кинулся к нему с поднятыми руками.
– Хэй, чувак! Я в деле.
Уилл бросил ему мяч. Бен пару раз ударил его о землю между ногами, ведя так низко, будто оборонялся сразу от двух воображаемых защитников. Затем сделал рывок к кольцу и подпрыгнул, как если бы собирался забить сверху, – но вместо этого резко развернулся всем корпусом и сделал меткий пас Уиллу. Тот оказался к этому не готов, и мяч укатился в траву.
– Эх, парень! Не тормози. – Бен покачал головой. – Смотри на мяч, а не на лицо. Я могу показывать взглядом, что собираюсь сделать одно, а руки и ноги у меня будут заняты совсем другим.
В его поучениях звучало совершенно необидное дружелюбие старшего брата. Уилл слушал, улыбаясь и кивая, а затем попросил Бена показать еще раз. Через пару секунд футболка Бена снова повисла на изгороди, и они сошлись в неравном поединке. Уилл то и дело терял мяч и безбожно мазал, но при этом сиял, как начищенная кастрюля. Начинающему юниору нечасто выпадает шанс потренироваться с будущим членом университетской команды.
Мама присела рядом со мной на ступеньки крыльца и протянула открытый пакет с желейными червяками. На упаковке красовалась огромная зеленая нашлепка, оповещающая, что они БЕЗ ЖИРА! Я улыбнулась и попыталась отвести взгляд, но мама ткнула меня пальцем под ребра. Я подпрыгнула, и мы обе рассмеялись.
– Смеешься над бедной матерью, да?
– Мам, все желейные червяки – без жира. Их делают из кукурузного сиропа.
Мама снова рассмеялась – тепло и тихо – и обвила мои плечи рукой.
– Я не ученый, как ты. Но они, по крайней мере, без жира и сахара. – И она с коварной улыбкой снова подтолкнула ко мне пакет. – Как я всегда говорю: в борьбе за талию все средства хороши.
Я смягчилась и, вытащив красно-зеленого червяка, воинственно откусила ему голову.
– Я не ученый, – пробурчала я, не переставая жевать. – А футболистка.
– Ну да, конечно, – покосилась на меня мама. – То‐то у тебя в комнате все горизонтальные поверхности завалены камнями.
– Не камнями, а окаменелостями. Это, вообще‐то, кораллы.
Мама протянула мне еще одного червяка. Я не стала отказываться. Мороженое и картошка фри, заполированные сверху сладостями, отлично помогали от похмелья.
– А почему нельзя быть ученым, который играет в футбол? Как по мне, звучит неплохо.
Я следила за Беном – тот низко вел мяч в защите, – но боковым зрением ловила многозначительные взгляды, которые бросала на меня мама.
– Надо признать, сегодня ты на редкость наблюдательна, – внезапно сказала она.
Я резко обернулась – как раз вовремя, чтобы заметить улыбку в уголках рта и изогнутую бровь. Однако не успела я возразить, как мама вскочила и разразилась восторженными криками: Уилл каким‐то чудом перехватил мяч. Он заложил крюк до самого начала подъездной дорожки, явно стремясь покрасоваться перед Беном, а затем без подготовки сделал бросок в прыжке. Бен на мгновение замешкался, и мяч едва коснулся кончиков его вскинутых пальцев. Послышалось характерное «вшууух», и сразу за ним – торжествующий вопль Уилла.
– Обалдеть, парень! – Бен был рад не меньше. – Как ты это сделал?!
Он вскинул ладонь, и Уилл звонко впечатал в нее свою пятерню. Бен обернулся ко мне.
– Твой брат – чертов снайпер!
Уилл и так выглядел как накачанный до предела шарик, а тут чуть не лопнул. Я знала, как важно для брата признание его способностей Беном. Он надул тощую грудь и побежал за мячом.
– Смотри не перехвали, – предупредила я Бена. – Он того и гляди улетит.
Бен поймал голову Уилла в захват и потер костяшками пальцев вихрастую макушку.
– Ничего, мы не дадим Снайперу задрать нос.
Уилл засмеялся и вывернулся из захвата. Теперь он не просто улыбался, а буквально сиял изнутри. Я видела, как он подражает Бену и парням из юношеской команды: те же стрижки, кроссовки, шорты, мешковатые майки, косая челка, как у Бена, закатанные до локтей рукава, как у Дуни, полосатые носки до колен, как у Дикона. Сейчас же он удостоился наивысшей чести, на которую только мог претендовать учащийся средних классов, – Прозвища.
Я вдруг ясно увидела свое будущее: Уилл начнет проситься на следующую вечеринку с удвоенной силой. Он и так таскался за мной две недели, умоляя взять его к Дуни, а теперь нечего и надеяться от него отвязаться. И все же что‐то в выражении его лица наполнило меня радостью. В этом городке баскетбол был королем, и Уилла только что произвели в оруженосцы одного из рыцарей Круглого стола.
Мама бросила мне упаковку желейных червяков и начала подниматься к двери.
– Хорош стрелять, Снайпер. Метнись‐ка лучше в кухню и помоги мне накрыть на стол. Бен, останешься на ужин?
– С удовольствием.
Она кивнула.
– Приятно снова видеть тебя в гостях. Подбери футболку и помоги Карлу с грилем.
Будь на месте Бена кто угодно другой, я бы уже тысячу раз сгорела со стыда. Но он хорошо знал мою маму. Она всю жизнь была генералом в поисках армии. Стоило ей скрыться в доме, как до нас донесся вопль – это она велела папе принести уголь из гаража. Тот что‐то прокричал в ответ, но мы успели разобрать лишь одно слово, прежде чем дверь захлопнулась:
– …охламоны…
Бен усмехнулся и, просунув ладони в рукава футболки, одним движением натянул ее через голову. В этот краткий миг меня снова затопило тепло. Неважно, что он годами не заходил к нам на ужин. Теперь он вернулся – причем новый и возмужавший. Как будто и не было всех этих лет.
Я уже забралась в постель, когда зазвонил телефон. – Ну наконец‐то, – простонала Рэйчел. – Я оставила тебе три голосовых сообщения!
Я улыбнулась и, протянув руку, выключила лампу.
– Ты же знаешь, что я их не проверяю. С таким же успехом ты могла написать письмо, запечатать его в бутылку и бросить в ручей за домом.
– Точно, – уныло ответила она. – Попомни мое слово: однажды случится что‐нибудь важное, и ты пожалеешь.
– Рэйчел, ты важна. Но ты, наверное, единственный человек, который в двадцать первом веке оставляет голосовые сообщения.
– Я тебе еще писала в фейсбуке! Линдси и Кристи уже собрались выдвигаться в экспедицию.
– Какую экспедицию?
Рэйчел вздохнула.
– Поисковую, разумеется! Серьезно, где ты была весь день, что даже не доставала телефон?
Пока мы гуляли с Беном, у меня почему‐то не возникало желания пялиться в мобильный или проверять фейсбук, инстаграм и твиттер. Вот ни малейшего. Ни разу.
– Я была… занята.
Рэйчел тут же почувствовала, что я темню.
– Чем?
– Кем, – поправила я ее.
В трубке раздалось такое коварное «а-а-а-а-а!», что я рассмеялась и немного отодвинула ее от уха.
– Линдси видела, как вы зависали в парке с Беном.
У меня участился пульс. Кто еще нас видел? Я хотела сохранить все произошедшее между нами – по крайней мере, пока сама не буду уверена, что мы с Беном не просто друзья.
– Если Линдси нас видела, зачем же ты спрашиваешь, где я была?
Рэйчел секунду помедлила.
– Кейт?
– Да?
– Не. Выводи. Меня. Из. Себя.
– Что? Мы просто гуляли, – буднично ответила я. – Знаешь, мы вообще занимаемся этим время от времени. Примерно с пяти лет.
– И он с пяти лет спит у тебя на коленях?
Вот почему мы с Рэйчел лучшие подруги. Если ей доверить государственный секрет, на следующий день его будут знать правительства всех вражеских держав и случится апокалипсис. Что касается меня, то я даже при нападении зомби предпочту запереться дома и тихо скончаться от голода, чем обратиться к кому‐то за помощью. Правда в том, что мы нужны друг другу. Впрочем, я находила странное удовольствие в том, как она выпытывала из меня подробности сегодняшнего дня.
– Я жду, – напомнила Рэйчел.
– Чего?
Она подобралась, словно хищник перед броском. – Подтверждения лежания на коленях.
– Я не собираюсь снисходить до этого наглого поклепа.
– О боже, – простонала она. – Слушай, это далеко не главная новость дня, а ты будто на Би-би-си ее пытаешься продать. Поверь, вы с Беном не попали бы даже в ту плашку в нижнем правом углу, где показывают курс евро.
– Ладно, – смягчилась я. – Я сходила к Бену и поблагодарила, что он вчера отвез меня домой.
– Ииииии?
– А потом мы поехали в парк поесть мороженого.
– Кейт, дело пойдет гораздо быстрее, если мне не придется вытягивать из тебя каждое слово клещами.
Я улыбнулась.
– Но мне так нравится, когда ты умоляешь…
– Ладно, – ответила она. – Ты не оставляешь мне выбора. Видит бог, я не хотела идти на крайние меры, но ты просто вынуждаешь меня это сделать.
– Что сделать?
– Если ты немедленно не расколешься, я расскажу всем в школе, что ты полуфиналист Национальной стипендии[6], и ваша интрижка с Беном померкнет на фоне твоего разоблаченного гения.
Я принялась хихикать. Рэйчел – единственный человек, который: а) выдвигает мне ультиматумы; б) заставляет хохотать как шестиклассницу.
– Ладно-ладно, сдаюсь! Мы с Беном болтали, он положил голову мне на колени и задремал на несколько минут.
– И все? – недоверчиво спросила Рэйчел.
– И все.
– Надо понимать, ты усыпила его своим научным занудством? Поэтому он отрубился?
– Не поверишь, Рейч, но у Бена тоже есть тайна.
– Нарколепсия? Так я и думала. То‐то он храпит на каждой геометрии.
– Нет. – Я отсмеялась и сделала глубокий вдох. – Он тоже конченый ботаник.
– Да ладно. Он же не…
– Ага. Прошел в полуфинал. Но никому не говори. Думаю, он хочет сообщить новости Дуни и Дикону с наименьшей… – я замялась, подыскивая верное слово, – шумихой.
– Дуни и Дикону?
– Обещай, что им не расскажешь! И никому, кто их знает.
Рэйчел помедлила.
– Думаю, после вчерашнего у них есть другие поводы для беспокойства, кроме IQ Бена Коди.
– О чем ты?
– О главной новости дня.
– Ты имеешь в виду вечеринку?
– Господи, я с тобой сегодня просто не могу, – пожаловалась Рэйчел. – Ты вообще не проверяла телефон с тех пор, как отправилась к Бену?
– Вот только сейчас. Ты, можно сказать, мой первый социальный контакт за день.
– За это я тебя и люблю, Кейт Уэстон.
– Да что случилось?
– Ничего такого, что не могло бы подождать до завтра, – ответила Рэйчел. – Добрых снов.
– Погоди… Как ты узнала, что я уже в постели?
– А ты в постели?
Я одной рукой взбила подушку и изобразила свой самый британский акцент.
– Возможно. А возможно, я прямо сейчас вылезаю в окно, чтобы отправиться на прогулку под луной в компании таинственного незнакомца.
– Ага, – сказала Рэйчел. – А меня, возможно, в следующем месяце коронуют как Мисс Небраску. Увидимся утром, Екатерина Великая.