БЕН НЕ СМАЗАЛ ни одного броска – даже когда я окликнула его по имени. Он спокойно поймал провалившийся в сетку мяч и лишь тогда повернулся ко мне с широкой улыбкой на лице.
– Она выжила.
Я скрестила руки на груди.
– Разочарован?
Вместо ответа он послал мяч в мою сторону. Я поймала его и принялась медленно вести на месте, специально не опуская взгляд, чтобы подразнить Бена. Тот загораживал путь к кольцу, улыбаясь и кивая.
– Окей. Вперед, раз так.
Я отклонилась, будто собираясь сделать бросок, а потом резко сорвалась с места, пытаясь его обойти. Ах, если бы. Бен одним шагом перекрыл мне путь: корпус опущен, ноги широко расставлены, руки над головой блокируют бросок из‐под кольца. Наглядная иллюстрация к защитной стойке, многократно воспетой командами поддержки. Разумеется, я осознала все это слишком поздно – практически отрываясь от земли. Я уже не могла остановить свой импульс к движению, а вот ноги Бена смогли. Я словно в замедленной съемке наблюдала, как лечу головой вперед – прямо в шест, удерживающий баскетбольный щит.
Я инстинктивно зажмурилась, готовясь к удару. Но вместо этого мое тело внезапно сменило траекторию. Бен молниеносно схватил меня за пояс и дернул на себя. Когда я открыла глаза, его лицо маячило в какой‐то паре сантиметров от моего.
– Отчаянная голова.
Я еще не восстановила равновесие. Сейчас меня удерживал на ногах только Бен – причем с такой легкостью, будто я ничего не весила. Одна рука, уверенная и спокойная, лежала у меня на спине, другая – на талии. Ясно, никуда я не пойду.
Случайное объятие оказалось таким тесным, что Бен наверняка мог почувствовать грохот моего сердца, бьющегося ему в грудную клетку. Каждый мой выдох отражался от его шеи и снова возвращался к лицу. Я сделала мысленную пометку поблагодарить Уилла за совет почистить зубы, – однако из принципа все же вскинула бровь.
– Это был фол!
Бен рассмеялся.
– Ага. Тебе. – Он мягко опустил меня на землю и отправился за мячом, который закатился в траву у крыльца. – Мы называем это неправильной атакой.
Я до сих пор чувствовала тепло там, где его рука обвивала мою талию. Ноздри все еще обоняли призрачный шлейф одеколона, которым он душился перед вечеринкой – апельсин, перец и дым от костра.
– Ничего подобного. Ты нарушил правила. Я из‐за тебя чуть не разбила голову о шест!
Возвращаясь ко мне, Бен размеренно ударял мячом о землю.
– Это была допустимая защитная позиция.
– Ах, так вот как теперь называется читерство? Бен снова приблизился вплотную и с вызывающей улыбкой принялся крутить мяч на указательном пальце. Затем перехватил его обеими ладонями и занес у меня над головой. Я попыталась его отобрать, но Бен оказался проворнее: опустил мяч, снова вскинул, перекатил у себя за спиной и, не успела я опомниться, сделал безупречный бросок крюком. Вшууух. Мяч провалился в сетку, даже не коснувшись обода.
– Не смотри так. Правила есть правила. Я был в защите, а ты допустила контакт.
– Я тебе сейчас покажу контакт! – с рычанием пригрозила я.
Он в притворном ужасе завопил и попытался подобрать мяч, но я уже запрыгнула ему на спину и обвила шею руками. Вообще‐то, я планировала классический захват – но против Бена с таким же успехом можно было выставить котенка. Ничуть не смутившись, он подхватил меня под колени и принялся наматывать круги по двору. В животе снова запустилась маслобойка, но мы оба хохотали как придурочные.
Наконец он остановился под огромным дубом. С нас градом лил пот, и мы никак не могли перестать хихикать. Я, все еще с кружащейся головой, принялась слезать со своего «ослика». Пока я нащупывала ногой землю, взгляд снова зацепился за белесый шрам – и я с трудом подавила порыв коснуться его губами.
Вообще‐то, я не собиралась испытывать к Бену ничего такого. Когда в сентябре между нами проскочила искра, я сочла ее чем‐то вроде простуды или случайного загара, которым обзавелась в День труда[3]. Решила, что все пройдет максимум к октябрю. Я думала, что смогу контролировать свои чувства, скрыть их, как веснушки – под основой для макияжа и слоем пудры. Я всю жизнь собиралась самостоятельно выбрать того, в кого влюблюсь.
Только вот любовь так не работает.
Когда‐то ты был моим другом.
Когда‐то Айова была океаном.
Дай время, и все изменится. Теперь же я парила между небом и землей – в буквальном смысле, на спине у Бена. Я так ни в чем ему и не призналась – хотя, возможно, он догадался сам. Я не удержалась и осторожно провела по шраму кончиком пальца. В следующую секунду мои кроссовки коснулись травы.
Бен с улыбкой потер кожу за ухом.
– Напоминание о твоем первом фоле.
– Это была случайность! – возмутилась я, но вокруг глаз Бена уже разбежались морщинки, и по двору раскатился знакомый смех.
Когда он снова на меня взглянул, лицо его было убийственно серьезным.
– Ты давно точила на меня зуб, Уэстон.
О чем мы сейчас говорим?
Бен отвернулся и зашагал к подъездной дорожке. У меня разом ослабли колени.
– Я просто…
Я поплелась следом, пытаясь проглотить внезапный комок в горле. Бен поднял с земли оранжевую футболку, но не стал ее надевать, а обвязал вокруг пояса шорт.
– Ты просто что? – поинтересовался он.
Воздух между нами словно сгустился. Я почти чувствовала, как огромный невидимый пресс прижимает меня к дороге, и старалась смотреть куда угодно, только не на Бена. В молодой траве под почтовым ящиком пробились крокусы. Компания мальчишек через улицу случайно забросила в соседский двор мяч для гольфа и теперь громогласно выясняла, чья это вина – причем в таких выражениях, что их матерей, окажись они здесь, хватил бы удар.
Все знакомые слова вдруг стали неуклюжими и неуместными. Переносицу снова прострелила глухая боль. Похоже, вчерашняя текила еще долго будет мне аукаться. За почти тринадцать лет знакомства с Беном Коди я никогда не лезла за словом в карман. Неужели я и правда давно точила на него «зуб»? Или только с прошлой осени? Он знает? Как он узнал?
Наконец сквозь туман текилы и головной боли пробилось единственное слово. «Спасибо».
– Что? – Бен одновременно хмурился и улыбался.
Я поняла, что сейчас начну заикаться, но все же заставила себя поднять на него глаза. Продолжать и дальше пялиться на футболку, обвязанную вокруг пояса, было глупо.
– Спасибо, что позвал меня на вечеринку. И что отвез потом домой.
Он ухмыльнулся:
– Ну, кто‐то должен был это сделать.
– Хорошо, что это оказался ты.
– Не доверять же тебя всяким охламонам.
Вокруг глаз Бена снова разбежались морщинки. Это был наш код. Любимое словцо моего папы. В детстве, когда мы с Беном смотрели по телевизору матчи с участием «Айова Хокайс» и чересчур громко выражали свои восторги, он ворчал на нас с дивана: «А ну поспокойней, охламоны!»
Я улыбнулась. В этом заключался талант Бена: делать все легким. Даже если я стояла перед ним в растрепанных чувствах и с лицом красным как помидор, он умудрялся разрядить обстановку одним словом.
– Папа меня убил бы, если бы я оставила тачку у Дунов. За это тоже спасибо.
– Для чего еще нужны друзья?
Черт. Этого я и боялась. Добро пожаловать в бесплодные степи френдзоны.
Я задумалась, осознает ли он, что вчера вечером произнес ту же фразу. Припомнила, как он забрал мои ключи и наклонился к самому лицу, так что наши лбы соприкоснулись. Для меня это было гораздо больше «дружбы». Возможно, только для меня? Возможно, во всем был виноват лайм и сок агавы?
Неужели я выдумала этот эпизод? Или он просто забыл?.. Я открыла рот, чувствуя необходимость что‐то ответить – правда, без понятия что. Я отчаянно пыталась выйти в новое измерение на старых мощностях, добраться до Галактики Любви на Трехколесном Велосипеде Дружбы. Разумеется, у меня не было шансов даже оторваться от земли.
Видимо, мироздание решило прийти мне на помощь (или же небесный покровитель Рэйчел великодушно забыл утренние богохульства), но прежде чем я успела произнести хоть слово, на подъездную дорожку вкатил древний «Форд Эксплорер» миссис Коди. Он с визгом затормозил в каком‐то полуметре от коленей Бена.
– Боже, мам! – завопил Бен и отпрыгнул в сторону, оттаскивая меня с дороги. – Ты нас переехать решила?
Миссис Коди, сверкая ярко-зеленым спортивным костюмом, выскочила из машины с такой скоростью, будто у нее горел бензобак. Не успели мы глазом моргнуть, как она распахнула багажник и принялась выгружать на обочину целые пачки бутылок с каким‐то пурпурным напитком.
– Нужно вернуться в магазин и запастись «Райт Гардом», пока Эстер Харрис не смела все с полок. Привет, Кейти!
Никто не называет меня Кейти, кроме моего отца и мамы Бена.
Бен с заметным напряжением следил, как она суетится возле автомобиля. Копна спутанных рыжих кудрей то взлетала в воздух, то снова обвивала вылепленное зумбой[4] тело. Некоторых жительниц Корал-Сэндза развод превращал в бесформенных узниц депрессии – с неизменным пончиком в одной руке и диетической колой в другой. На Адель Коди он произвел прямо противоположный эффект. Летом после восьмого класса отец Бена, Брайан, отправился на недельную конференцию в Омаху в качестве представителя фармацевтической компании. За очередным стаканом мартини в баре отеля он повстречал регионального менеджера из Линкольна по имени Линда. Домой он не вернулся.
Преображение Адель началось через месяц после того, как она получила бумаги о разводе. Во-первых, она обновила свой сертификат помощника юриста и, когда Бен пошел в девятый класс, устроилась на работу в юридическую фирму, принадлежащую отцу Джона Дуна. Во-вторых, она присоединилась к компании фитнес-дам, которые посвятили ее во все хитрости латины и заодно подсадили на экстремальную охоту за купонами. К Рождеству Адель потеряла пять килограммов и обнаружила, что в ее двухместном гараже как раз найдется место для восьми стеллажей, только и ждущих, когда она заполнит их трофеями с распродаж. За следующую пару лет, пока Адель часами обменивалась купонами по интернету, в гараже собрался целый склад нескоропортящихся продуктов. Исчерпать его можно было лишь в случае апокалипсиса, о котором временами любила толковать Рэйчел.
Бен возвел глаза к небу, как будто разгадка материнской одержимости могла быть написана среди облаков. Я не глядя положила руку ему на спину, и он испустил громкий вздох.
– Такое ощущение, будто мы собираемся наполнить бассейн «Пауэррейдом»[5], – прошептал он.
– Да ладно тебе.
Я взяла Бена за руку и потянула к багажнику. Я часто так водила его за собой в детстве – только теперь еще переплела свои пальцы с его, крепкими и загорелыми. Это был мой ответ на недавний вопрос. Вот для чего нужны друзья.
– Миссис Коди, давайте мы поможем.
Адель хлопнула в ладони, при этом слегка разведя кончики пальцев, чтобы не повредить замысловатый маникюр.
– Спасибо, милая! – Она кивнула на Бена. – Этот считает, что я сошла с ума.
Я сморщила нос.
– Этому понадобится весь дезодорант, который вы только сможете раздобыть.
Адель захихикала. Я выгрузила из багажника очередную пачку «Пауэррейда», плюхнула ее в подставленные ладони Бена и велела ему подождать, пока я достану еще одну. Объединенный вес сорока восьми шестисотмиллилитровых бутылок заставил напрячься каждую мышцу его рук и плеч. Груда на обочине все росла.
– Бенни, сможешь отнести их в гараж? Мне нужно торопиться.
– Мам, нам уже некуда класть это дерьмо.
– Я как раз расчистила местечко утром, – ответила Адель, листая папку-гармошку. Она была заполнена разнообразными купонами и по толщине могла сравниться с книгой в мягкой обложке. – Полка между «Роллтоном» и «Тропиканой».
Бен нахмурился.
– Но «Пауэррейд» на букву П, а П идет после О. Адель нашла купон для следующего охотничьего забега и, махнув рукой, запрыгнула в автомобиль.
– Зато «спортивные напитки» на С, – возразила она через открытое окно. – Если на следующей неделе удастся ухватить «Гаторейд», не хочу, чтобы они стояли на разных полках.
Затем она вырулила с подъездной дорожки, рассылая воздушные поцелуи и сигналя.
Некоторое время мы стояли в наступившей тишине молча. Бен мрачным взглядом смерил груду бутылок. Размерами она напоминала небольшого мамонта.
Он застонал.
– Нам понадобится тележка.
Однако не успел он направиться в гараж, как я перехватила его за локоть.
– Отнеси заодно парочку.
Пока я вручала ему первую пачку и нагибалась за второй, Бен хмурился все сильнее.
– Зачем сразу две?
– Считай это внеплановой тренировкой, – ответила я с улыбкой.
– А что будешь делать ты, пока я таскаюсь со всем этим барахлом?
Чтобы выбраться из френдзоны, все средства были хороши.
– Наслаждаться видом, конечно.
Кажется, Бен покраснел. Не могу сказать наверняка: он развернулся и бросился в гараж с такой прытью, будто ему жгло пятки.