Кирилл
Я не ждал фанфар в свой адрес, на самом деле, я ни от кого их не требую, но сейчас не прочь принять за фанфары некоторую резкость в движениях идущей впереди женщины. По крайней мере, это означает, что мне не показалось, будто по отношению ко мне у нее присутствуют эмоции, раз она целую минуту прячет от меня лицо, когда заходим в маленький кабинет в конце коридора.
Не вынимая рук из карманов, прохожу внутрь, и Маша закрывает за мной дверь, после чего отходит в сторону и опирается бедром об офисный рабочий стол. Складывает на груди руки, исподлобья наблюдая за тем, как, остановившись в центре, изучаю обстановку: окно за ее спиной, рабочее место, маленький шкаф для одежды.
Когда перевожу глаза на хозяйку, ловлю ее быстрый взгляд на разных частях своего тела, в конечном итоге он снова концентрируется на лице.
Я тоже смотрю. С ней чем ближе, тем интереснее. Замкнутое пространство усугубляет ситуацию, тем более, такое тесное.
– Не ожидала тебя здесь увидеть, – замечает Маша. – Привет.
Сделав шаг, останавливаюсь перед столом и беру оттуда рамку с фотографией.
– Привет. Мне показалось, ты хотела пообщаться, – говорю, развернув рамку картинкой к себе.
На ней Маша с ребенком на руках. Их только двое. Я уже догадался, что это мальчик. На фото он совсем игрушечный, с соской во рту, гораздо моложе, чем я видел несколько дней назад, но и на фото парень стопроцентный блондин, хотя волос у него на фото значительно меньше.
Они оба смотрят в камеру, чертовски мило. И ей чертовски идет материнство. Она того же мнения, судя по тому, как горят глаза.
Я получаю укол ревности, и это не неожиданность. Я даже не уверен, на что конкретно эта ревность направлена, но уже успел с этим чувством познакомиться.
– Я… может быть и хотела, – слышу ее немного напряженный голос. – А вот ты – нет.
Оторвав взгляд от заплаканного детского лица, перевожу его на Машу.
– Было плохое настроение, – возвращаю рамку на место.
Она провожает мои действия глазами, спрашивая:
– А сейчас хорошее?
Разведя руки в стороны, миролюбиво сообщаю:
– Сейчас отличное.
На ее лице отражается напряжение. Я изо всех сил стараюсь излучать позитив, пока сканирует меня глазами, будто могу представлять для нее хоть какую-то угрозу. Я не угроза. Возможно, у нее снова память отшибло.
Пять секунд я веду с ней немой диалог, после которого она машет рукой на стул для посетителей, говоря:
– Присаживайся. Хочешь чай? Или кофе?
– Честно говоря, с удовольствием. Но предлагаю сделать это где-нибудь в другом месте.
– Тебе не нравится цвет стен?
– Стены на меня сегодня давят. Как насчет летнего кафе?
Решаясь, она топчется на месте. Смотрит на раскрытый на столе ноутбук, но, в упор следя за мимикой на ее лице, вдруг испытываю ощущение, что это очередная попытка спрятать от меня глаза.
Твою мать, я хочу, чтобы она сказала “да”. Сейчас мне плевать даже на то, что в кармане брюк вибрирует телефон. На повестке дня у меня нет неотложных вопросов. Даже Лиза в состоянии подождать какое-то время.
– У меня есть минут сорок, – произносит Маша. – Потом мне нужно домой. Няня работает до двух…
– Хорошо, – отзываюсь.
Бросив на меня быстрый взгляд, собирает вещи: отправляет в сумку маленький ноутбук, телефон, и блокнот с фирменной символикой. Выключив кондиционер, кладет пульт на подоконник, и направляется к двери, сопроводив это действие стуком высоких каблуков на своих туфлях.
Выхожу следом, прикрывая за собой дверь. Понизив голос, Маша оставляет указания администратору за стойкой ресепшн, после чего выходит из офиса, пока придерживаю для нее дверь. И сейчас, и минутой позже, когда придерживаю для нее дверь арендованного “Мерседеса”, заглядываю в приподнятое ко мне лицо, и каждый гребаный раз кружу по нему глазами, потому что она и есть мой магнит, в том числе, в примитивном физическом смысле.
Обойдя машину, занимаю место с противоположной стороны заднего сиденья. Маша искоса за мной наблюдает, положив на сиденье руку, и отдергивает, когда задеваю ладонь бедром. Когда встречаюсь с ней глазами, отворачивается.
– Кафе “Пингвин” у фонтана, знаете, где это? – обращается к моему водителю.
– Разберемся, – отзывается тот.
– Ты же не против? – смотрит на меня.
– Я как пластилин, – отвечаю.
Закусив губу, пробегает глазами по моему телу и снова отворачивается. Прижимает к животу сумку, поерзав, и смотрит на часы, украшающие тонкое запястье.
Отвернувшись к своему окну, складываю на груди руки.
У моей пассажирки нет обручального кольца. В моем мире его наличие или отсутствие на пальце – абсолютно несущественная деталь, но уверен, в случае Маши все точно наоборот.
Она не замужем. Я почти в этом уверен.
Это ничерта не значит. У нее слишком своеобразный подход к жизни, чтобы можно было делать какие-то выводы. Я бы мог узнать наверняка, пробив информацию, но не вижу смысла этого делать. Все, что мне нужно, я узнаю и сам.
До озвученного места добираемся в молчании. Это кафе с большой летней террасой, наполовину пустое. Надевая солнечные очки, придерживаю ухмылку. Она просится от того, что уверен – данную обстановку Мария Новикова описала бы противоположным термином. Назвала бы кафе наполовину полным.
Тень от классического полосатого зонтика полностью укрывает стол, к которому нас провожают. С тех пор, как я покинул отель, погода сделала разворот в сторону облачности и, судя по всему, небольшого дождя.
Маша занимает стул, который для нее выдвигаю, и я усаживаюсь напротив.
Официант возникает рядом почти сразу, крутится у стола и раскладывает меню. Я на него не смотрю. Найти объект для концентрации внимания мне сейчас несложно. У Маши нет конкурентов.
– Я буду мороженое, – говорит, не заглядывая в меню. – Клубничное.
– Что-нибудь еще?
– Воду.
– Вы уже готовы сделать заказ? – обращается он ко мне.
– Что-нибудь прохладительное.
Он советует лимонад, и я соглашаюсь, не имея в данную секунду никаких конкретных предпочтений. Повторив заказ, уходит, оставляя нас одних. В моем случае, ситуацию это не меняет, я стопроцентно сконцентрирован на сидящей передо мной женщине.
– Кажется, твой бизнес неплохо развивается, – замечаю, складывая на животе руки.
Этот бизнес для нее не развлечение, в этом я ни минуты не сомневаюсь. Я не против говорить о бизнесе. Мне без разницы, о чем мы будем говорить, я готов обсудить запуск лунохода, если угодно.
Маша забрасывает ногу на ногу, отвечая:
– Мы не жалуемся, но…
– Но?
– Мы могли бы больше. Просто у меня не хватает времени. Сын еще маленький.
– Как его зовут?
– Леон…
– Сколько ему?
Она рассматривает узор на скатерти, пожимая плечом:
– Всем кажется, что дети быстро растут, но это только с виду…
– Наверняка не быстро.
– Да… хочешь дать пару советов? – бормочет. – По бизнесу?
– Не уверен, что тебе нужны мои советы.
– Нужны, – смотрит на меня. – Мне интересно знать, что ты думаешь…
Я думаю, что мне чертовски сложно держать дистанцию.
Ее бизнес…
Блять.
Проведя по волосам рукой, выпрямляюсь и включаю конструктив:
– По-моему, у тебя все в порядке. Главное, не переплачивай за то, на чем можно сэкономить.
– Ты про помещение? – понимает она к чему я веду. – Оно досталось нам… со скидкой. Можно сказать, за копейки.
Офис в самом центре города, хоть и небольшой площади – накладная статья бюджета, особенно если учитывать, что для подобного бизнеса расположение офиса вообще никакой роли не играет.
– Я бы не стала транжирить… – слегка улыбается. – Но нам повезло.
– В таком случае, мой совет мимо.
– Я бы выслушала еще парочку. Что мне сделать, чтобы стать монополистом?
– Выдавить конкурентов.
Маша смеется, посылая этими звуками импульсы в мой крестец, от которых в штанах становится тесновато. Шире разведя колени, смотрю на нее, разделяя веселье тем, что чешу пальцем бровь и слегка улыбаюсь.
– Я подумаю об этом, – замечает. – Может, когда стану чуть посвободнее, но я не кровожадная…
– Нет, не кровожадная, – с ленцой развиваю тему. – Убивать никого не нужно. Просто забрать себе их рынок.
– И как это сделать?
– Не бояться рисковать.