Не было нам покоя - читать онлайн

2. Ноэми

Ноэми не знала никого, кого бы выгнали из школы. Когда Мэтт сообщил ей, что именно по этой причине его сын переедет к ним, в ее голове сложился образ Джонаса Лейка – задиры и бунтаря. Ей не нужна была причина, чтобы относиться к нему с неприязнью (незнакомцы ей в принципе не нравились), но эта яркая деталь сделала задачу еще проще. Она представляла его похожим на Гэтана Келли. Сам Гэтан только каким-то чудом удерживался в школе, и это значило, что Джонас был еще хуже. Настоящий кошмар. Любой другой бы забеспокоился от перспективы такого соседства, но только не Ноэми. Она не боялась шестнадцатилетнего мальчишку, и ей было безразлично, сколько зубов он выбил в драках. Ноэми решила, что будет обращаться с ним как можно холоднее, чтобы ему не пришло в голову, что он тоже может называть «Лэмплайт» своим домом.

Однако Джонас оказался тощим и долговязым: такой вряд ли смог бы кого-то побить. На своего бледного очкарика-отца он тоже не был похож, но что-то общее в их манере она заметила, пока Джонас смиренно стоял у ее двери, нервно перебирая пальцами и зардевшись от смущения. От того, что он не показался ей неприятным, Ноэми невзлюбила его еще сильнее. Пирсинг губы, который, наверное, должен был придать Джонасу опасный вид, со своей задачей не справлялся.

Мало-помалу Ноэми смирилась с существованием Мэтта: он радовал ее маму. Однако Джонас свалился к ним как снег на голову, и все из-за собственного ребячливого поведения. Ну уж нет, такого она прощать не собирается.

– А я все равно хочу с ним познакомиться, – сказала Лайл.

Ноэми и ее лучшая подруга Лайла Андерсон сидели на каменной скамье перед магазином коктейлей на берегу. Девочки каждый раз заказывали одно и то же: клубнично-банановый смузи с йогуртом для Лайл и клубничный с киви без йогурта для Ноэми. Они болтали о том о сем, не касаясь лишь смерти Миллера. Обычно сплетничали о людях, которые им не нравились.

В последние выходные перед началом учебного года таким человеком стал новый сосед Ноэми.

Лайл заткнула пальцем трубочку и подняла из стакана небольшую пирамидку розовой гущи.

– Не верю, чтобы такой миляга, как Мэтт, мог воспитать плохого сына. Откуда нам знать, почему он надавал по черепу какому-то парню? Может, мне напомнить тебе, как ты в первом классе поставила фингал Гэтану Келли? Может, и Джонаса выгнали за что-то такое.

– Может, мне напомнить тебе, что Гэтан Келли – грязный извращенец, который распускает руки? За одно это его стоило бы избить.

Во время перемены он стал дразнить Лайл за белобрысые брови и ткнул пальцем ей в лоб. Ноэми не выдержала и вмазала кулаком под его собственную, темную, бровь. Она не раз видела, как он вытаскивал стулья из-под других мальчишек и лепил жвачку в косы девочкам. По отношению к Лайл она такого допустить не могла.

– Я тебя не осуждаю. Мне нравится вспоминать, как ты вырубила его одним ударом.

– А Мэтт жует громко, – сказала Ноэми.

– Да, ты уже говорила.

– Ты знаешь, как я ненавижу эти звуки ртом. – Ноэми сжала стакан, и крышка слетела с него с легким хлопком. – Мэтт мне нравится, но все равно не могу сидеть рядом, когда он ест. Очень бесит, особенно когда живешь с человеком в одном доме. Может, Джонас и нормальный, но у него точно есть бесячие привычки.

– Да ты просто ищешь повод, чтобы к нему плохо относиться.

Лайл шумно втянула смузи и осклабилась во весь рот.

– Очень по-взрослому.

– Блин! – Лайл прижала ладонь ко рту. – Холодный! – пробормотала она сквозь пальцы. – Зубы свело.

– Так тебе и надо.

– А ты переживаешь, что он фильтр для воды забудет наполнить на ночь или что?

Лайл села, поджав под себя ноги. Сквозь огромные дыры на джинсах торчали острые коленки.

– Меня ты постоянно ругаешь за «энергичное жевание». Значит ли это, что ты меня ненавидишь?

Ноэми шумно цыкнула.

– Про ненависть я и не говорила. Я просто не настроена дружить с Джонасом.

– Это я уже слышала.

Лайл выудила телефон из голенища своего сапога и начала листать галерею.

– А теперь о важном. Я тут подумала, а не покрасить ли мне волосы.

Она повернула экран и показала Ноэми фотографии девушки с локонами цвета травы.

– Они у тебя светлые. Думаю, получится.

– Это я и сама знаю. – Лайл, закатив глаза, взбила платиново-светлую челку. – Просто хотела посоветоваться на случай, если ты планируешь фотосессию и новый цвет к ней не подойдет.

В десятом классе Ноэми обнаружила в себе страсть к фотографированию. Одна из учительниц заметила ее талант и одолжила ей профессиональную камеру, гораздо дороже тех, что могли бы себе позволить Ноэми с Ческой.

В основном она фотографировала пейзажи, делала автопортреты и портреты Лайл и Эмберлин Миллер. Было у нее и несколько снимков Чески. Девушки совершали набеги на гардероб Чески и часами торчали в комиссионном, выбирая наряды. Ноэми красила и причесывала подруг сама, но всегда с ними советовалась. Когда Ноэми в конце года принесла фотоаппарат учительнице обратно, учительница сказала, что может одолжить его на целое лето.

– Тебе не нужно мое разрешение, чтобы красить собственные волосы, Лайл.

– Ну да. Не, я знаю. Но подумала, вдруг будет выбиваться на фоне пейзажей, поэтому и спросила.

– Да нет, будет нормально. Сама покрасишь?

– Собиралась попросить свою стильную подругу, которая во всем этом разбирается.

– Эмберлин?

– Не угадала.

В стакане Ноэми плескался один сок, испещренный клубничными семенами.

– Но если серьезно, поможешь мне покраситься?

– Конечно. Но давай у тебя? Мне до смерти надоело дома.

– Тогда завтра! – пропела Лайл.

Внезапно полил дождь. Лайл заспешила к своему «Шевроле», но Ноэми не успела ее догнать: у нее под ногами пробежал рыжий кот и спрятался под скамейкой, на которой подруги только что сидели.

В «Лэмплайт» жили два кота: пятнистый Розенкранц и полосатый серый Гильденстерн. Лишь они двое могли соперничать с Лайл за звание лучших друзей Ноэми. Не обращая внимания на ливень – это был грибной дождик, который все равно вот-вот должен был прекратиться, – Ноэми низко склонилась и заглянула под скамейку.

– Ты что делаешь? – позвала Лайл.

Высунувшись из окна машины, она держала над головой пластиковый стаканчик, словно тот мог защитить ее от капель.

Взгляд кота застыл на прыгающих кудряшках Ноэми. Зрачки расширились. Розенкранц с Гильденстерном обожали играть с ее волосами, и она привыкла к тому, что коты то и дело вцеплялись ей в локоны. Она потрясла головой, и завитки затанцевали.

Ноэми хотелось зарыться носом во влажный золотисто-рыжий мех и вдохнуть запах животного. Что-то в нем было знакомое… Мех напоминал ей волосы Линка. Если бы у Линка были темные волосы, как у нее самой, это было бы совсем другое дело. Этот цвет был повсюду: земля в терракотовых горшках «Лэмплайта», ветви кизила на газоне, влажные от росы, темный лак для дерева, что хранился в каретнике, и то, как этот лак выглядел на панелях белого дуба. А вот цвет волос Линка попадался редко, поэтому сложно было его не заметить. Лиса, перебегающая дорогу ранним утром. Белесый налет на сушеной моркови.

Даже после смерти Линк не переставал писать Ноэми. Сообщения приходили с другого номера – не с того же, что при его жизни. Номер высвечивался как «Неизвестный».

Впервые это случилось в июне, вскоре после похорон, на которые она не пошла. Гэтан Келли пришел в школу с выбритым на виске бранным словом. Может, Гэтан так оплакивал смерть друга? Ноэми это казалось очень странным. Она стояла в толпе других учеников и наблюдала, как двое учителей волокут его в кабинет директора, где он орал пьяным голосом про то, что в уставе школы нигде не говорится, какие слова позволено выбривать ученикам на голове. У Гэтана были и другие друзья, но Линк был самым близким – и единственным, кто мог его хоть как-то успокоить. Ноэми подумала, что без Линка Гэтан может пуститься во все тяжкие.

Именно тогда пришло первое сообщение, словно Линк следил за тем, что происходит в школе.

НЕИЗВЕСТНЫЙ НОМЕР

Ноэми огляделась, пытаясь понять, у кого из окружающих в руках телефон.

Почему она подумала про Линка? Конечно же, это был не он. Однако она про него подумала.

Когда ответа не последовало, Ноэми испытала разочарование.

На уроке искусств ее отчитали за то, что она сидела в телефоне. Ноэми ничего не могла с собой поделать: она то и дело заглядывала в экран, все читала и перечитывала эти несколько сообщений. По дороге домой в школьном автобусе она опять спросила (хотя новых сообщений не было с восьми утра):

Она прижала палец к экрану рядом с его именем и таращилась на буквы, пока они не потеряли всякий смысл. Кто-то хотел, чтобы она поверила, будто ей пишет Линк. Вряд ли у этого кого-то был доступ к его телефону. Если хочешь притвориться Линком, писать с его номера было бы куда логичнее, не так ли? Значит, это не его сестра Эмберлин. Такое было вполне в духе Гэтана, но, когда пришло первое сообщение, его уводили к директору.

Кто бы ей ни писал, это был дебильный поступок, и она так и сказала.

Ноэми допросила полиция, хотя они с матерью уехали в Миннеаполис на художественный фестиваль в те выходные, когда умер Линк. Когда копы рассказали ей, что случилось, она в буквальном смысле слова рухнула на колени. Совсем как в кино. До этого Ноэми не верила, что чувства могут захватить ее настолько, что ноги откажутся ее слушаться.

Автобус подъехал к ее остановке, и она вышла. Вместо того чтобы пойти домой, Ноэми пересекла поле и направилась к лесу. Она не перестала ходить в лес даже после того, как там умер Линк, хотя ее прогулки туда стали реже и короче.

Ноэми загуглила «Сообщения с незнакомых номеров», но чем дальше отходила она от дороги, тем слабее становилась сеть, а потом и вовсе заглохла.

Ноэми развернулась и побежала обратно к дороге, думая с облегчением, как хорошо, что она сегодня надела удобную обувь. Очутившись дома, она прошла в розовый сад, опустилась на колени и положила телефон в землю. По краю трубки осторожно проползла гусеница, но, когда он загудел, так же медленно удалилась.

Сердце колотилось о ребра, и кожу покалывали тревожные иглы.

Ноэми побежала в дом. Мэтт мыл кисти в раковине, Одри сидела в гостиной и смотрела телевизор. Не обращая внимания на их приветствия, Ноэми взбежала по лестнице и захлопнула за собой дверь спальни. Было еще светло, но она зажгла свет и задернула прозрачные занавески на окнах. Очутившись за сеткой балдахина, она снова посмотрела на экран. Еще одно сообщение.

Может, Линк кому-то рассказал про их невозможное озеро? Однажды оно просто появилось из ниоткуда, и маяк там тоже был. Иногда оно простиралось вдаль, точно океан, и тогда на другой стороне не было видно деревьев. Он пообещал, что будет держать озеро в тайне, но Ноэми могла представить, как он случайно проговаривается Эмберлин или Гэтану. И все же сообщение отправил не Гэтан…

Все выходные Ноэми старательно избегала Джонаса. Утром накануне новой четверти она зашла на кухню и обнаружила, что сын Мэтта Лейка пьет молоко прямо из коробки. Джонас стоял перед холодильником в трениках и белой футболке с круглым вырезом.

На его лице отразилось удивление, но отнюдь не стыд, который она ожидала увидеть: как-никак, его только что застукали за пусканием слюней в общую еду.

Он поздоровался.

– Вообще-то это молоко пьют все в доме, – ответила она.

Джонас вытер рот запястьем и с искренним любопытством поглядел на упаковку, словно выискивая слова: «НЕ ПИТЬ ИЗ ГОРЛА».

– Ты права. Прости. Я привык жить с мамой, а она не пьет молоко.

Ноэми как раз подумывала, не пригласить ли его поехать в школу вместе с ней и Лайл. Теперь об этом не могло быть и речи. Она фыркнула и принялась шумно стучать дверцами кухонных шкафов, потом включила на полную мощность кран, давая Джонасу понять, что по его милости ей придется есть овсянку на воде.

Собираясь следующим утром в школу, она утешала себя мыслью, что Джонасу придется ехать на автобусе, а значит, встать и выйти из дома ему надо намного раньше. Направляясь вниз, она заглянула к нему в комнату. Розенкранц лежал поверх стопки футболок на кровати. Ну и предатель. Она разбудила спящего кота и позвала, а потом подняла с покрывала и чисто из принципа отнесла в коридор.

В такую рань не спал только Мэтт, хотя ему-то как раз не нужно было вставать по будильнику: он работал из дома и сам выбирал, когда начинать.

– Привет школьникам. На автобус не опоздала?

Он приподнял брови над кружкой с изображением Лувра, которую Ческа купила сто лет назад, когда проводила семестр за границей.

– Права дают в шестнадцать, так что меня отвезет Лайл.

– А, точно.

Он поставил кружку на подставку и повозил ею по поверхности стола, который сам когда-то сделал.

– Видимо, Джонас был не в курсе, – задумчиво сказал он. – Ушел на автобус совсем недавно. А мог бы прокатиться с вами.

Ноэми, избегая его взгляда, склонилась над низким кухонным шкафчиком, чтобы достать оттуда тостер.

– Зато со всеми познакомится по пути.

– И то правда. Кстати… ты не знаешь, за что просит прощения наше молоко?

– Что?

Ноэми выпрямилась, так и не найдя тостер.

На столе перед Мэттом рядом с полупустой миской стояла упаковка хлопьев и пакет молока.

– Нет, не это. – Он кивнул на стол. – В столе стоит еще одно, вот оно-то и извиняется.

Ноэми потянула за стальную ручку. Да, так и есть: на верхней полке стояла свежая упаковка двухпроцентного молока, точь-в-точь как оскверненная Джонасом, только свежее. На упаковке значилось фломастером: «Я Чистое, Честное Слово! Прости!»

Каждое слово начиналось с большой буквы, словно это был газетный заголовок. Рядом с восклицательным знаком красовался улыбающийся смайлик. Ноэми не знала почерк Джонаса, но это было и не нужно.

– Понятия не имею. Наверное, это Диана. Ты знаешь, она любит все одушевлять.

Нет уж, это молоко Ноэми пить не станет. Джонас поступил правильно, купив новую пачку, но это-то ей почему-то и не нравилось. Выходило, словно это она была неправа.

Школьный год только начался, и поэтому даже ребята с машинами приехали в школу достаточно рано, чтобы догнать пассажиров автобуса в спортзале. Там обычно ждали, когда приедут все автобусы, учеников пересчитывают, а потом отпускают в классную комнату. Обычно водители подгадывали так, чтобы им не приходилось ждать в зале. К следующей неделе они с Лайл тоже будут так поступать. Но сегодня они приехали раньше необходимого и выслушали все полагающиеся комплименты свежеокрашенным волосам Лайл и украшениям Ноэми ручной работы (собранным из деталей от старых Барби).

Она провела Лайл к скамье всего в двух рядах за Джонасом. Они уселись рядом с Тайлером Олсеном, который с прошлого года начал ежедневно носить рубашку с галстуком. Увидев их, он просиял и убрал с их пути гитару.

– Привет, Тайлер, – поздоровалась Лайл.

– Привет. Эй, Ноэми, отличная юбка.

– А, спасибо.

На ней была узорчатая юбка и черный топик, надетый в честь ее упорной борьбы (или, как говорили в школьной администрации, бунта) против школьной формы.

Краем глаза Ноэми заметила широкоплечую фигуру Гэтана Келли. Он сидел в ряду между ними и Джонасом.

Гэтан повернулся на звук ее голоса и окинул ее нарочито похотливым взглядом. С прошлой весны, когда он побрился наголо, волосы у Гэтана сильно отросли. Теперь они спадали темными роскошными волнами, и Гэтан забросил их на сторону – то ли от лени, то ли, наоборот, изо всех сил пытаясь выглядеть небрежно.

Рядом с Гэтаном сидел его прыщавый одноклассник ростом пониже. Стив Уортон. По его лицу расплылось такое же сладострастное выражение, и Ноэми недовольно вздохнула.

– Симпатично, – наконец огласил свой приговор Гэтан.

– Звучит гадко, – ответила Ноэми.

У нее промелькнула мысль, что в присутствии Линка Гэтан бы такое не говорил. Однако не успела она ощутить, что Линка здесь нет, как поняла, что это неправда. Неодобрение друга никогда не останавливало Гэтана от грубостей. Он считался роковым красавцем, но у Ноэми он вызывал лишь раздражение. Иногда она притворялась, что они незнакомы, и пыталась взглянуть на него свежим взглядом, фокусируясь на отдельных чертах. Но это не помогало.

– Кстати, – сказала она, обращаясь к Лайл, – вон там, перед Гэтаном, сидит Джонас.

– Осквернитель молока, – сообщила Лайл Тайлеру, который понятия не имел, о чем она говорит: – Темные волосы, синяя футболка?

Ноэми кивнула.

Уже разошлись слухи про новое прибавление к Шивери, «Лэмплайт» и районной школе Гэлэкси. Услышав, что Ноэми указывает на своего прославленного соседа, Гэтан над самым ухом Джонаса выпалил: «Вот этот чувак?»

Джонас обернулся на него через плечо.

– Я это не тебе, парень.

– А.

Джонас снова уткнулся в игру на телефоне.

Если что-то и могло заставить Ноэми встать на сторону Джонаса, то это был Гэтан. Пока Лайл с Тайлером трепались про то, как они провели лето, Ноэми посматривала на Гэтана с его дружком. Они развлекались тем, что зажигали и гасили спички прямо за спиной у Джонаса. Гэтан поднес горящую спичку к его уху, и сидящий рядом с Джонасом девятиклассник отодвинулся от огня.

Тайлер Олсен рассказывал, как они с семьей съездили в Йеллоустон, и Ноэми оборвала его на полуслове:

– Лайл, мне нужна твоя бутылка с водой.

Подруга без лишних расспросов протянула ей бутылку.

Осторожно пробравшись на соседний ряд, Ноэми набрала в рот воды и села рядом с Гэтаном. Он широко заулыбался, показывая белоснежные зубы. Ноэми представила, как он сидит в кресле у зубного с этим стоматологическим слюнявчиком на груди и ему чистят зубной налет. Мысль ее развлекла.

– Чем обязаны такой честью? – спросил он.

– Дай спичку.

– Зачем?

Не дожидаясь ответа, Стив передал ей спичку.

Она нахмурилась, глядя на одинокую палочку в ладони.

– Коробок мне тоже нужен.

Он уже протянул руку, но Гэтан перехватил коробок. Ноэми сжала бутылку Лайл, и бурный поток плеснулся Гэтану на руки, вымочив спички и колени его джинсов. Она собиралась отвернуть крышку и кинуть коробок прямо в бутылку, но так тоже было ничего.

– Какого хрена? – Гэтан отряхнул руки и швырнул мокрый коробок на пол. – Ну ты и зануда.

– Это всего лишь вода. Не умрешь. А в будущем постарайся не жечь спички рядом с чужими головами.

Тайлер хмыкнул у них за спиной, и Гэтан обратил на него свой ледяной взор.

– Что-то ты слишком веселый для чувака в костюме страхового агента.

Тайлер пожал плечами.

– Жаль, что не кофе. – Ноэми кивнула на бутылку.

– Да отвали ты.

Она встала и беззвучно прошептала «прости» в сторону Лайл. Джонас ничего не сказал, даже не развернулся, но она поймала его взгляд искоса.

Хотя телефон не вибрировал в сумке, Ноэми все равно решила посмотреть: вдруг таинственный собеседник решил прокомментировать случившееся. Нет, ничего. Ни одного сообщения с той последней переписки, еще до приезда Джонаса.

Она положила телефон обратно во внутренний карман сумки до того, как Лайл, Тайлер или остальные что-нибудь заметят. Физруки позвали всех в классную комнату. Джонас дожидался ее внизу у трибун, и она не стала возражать, когда он пошел рядом.