Весна 1964
Неловкое молчание, наступившее после того, как Ричард открыл дверь, решила нарушить девушка: наклонив голову, она внимательно осмотрела юношу и улыбнулась.
– Я гляжу, у вас была веселая ночка, – вкрадчиво произнесла незнакомка, – дорогуша, эт’ ты новый сосед Калеба?
Ричард, все в таком же смятении рассматривая ее, сначала даже не понял, что она сказала. Он отметил, что девушка обладала своеобразной внешностью – её едва ли можно было назвать симпатичной: большой рот с пухлыми губами, невыразительные глаза, которые она совсем не собиралась подчеркивать, пятна краски на шее, и, наконец, торчащие в разные стороны рыжие волосы в купе с общей неухоженностью составляли незавидную картину. Но её насмешливое мальчишеское лицо, несомненно, притягивало к себе внимание. От него исходила непосредственность, живость и сила духа, но в этих чертах была какая-то грубость, что так не сочеталась с добродушной улыбкой, которой девушка одарила Ричарда, и которой могла подкупить каждого. Быть может грубоватыми чертами лица наградила её природа, а может девушка просто предпочитала казаться более мужественной, потому что считала проявления женственности слабостью? Очень невысокая, она едва доставала ему до груди, худенькая, что никак не отражалось на плавных изгибах её тела. Несомненно, это говорило о том, что сексуальность в ней присутствовала, хоть она эта тщательно скрывала, круглое лицо было покрыто россыпью веснушек, а слегка вздернутый маленький носик тихонько подергивался. Одета она была в бесформенный серый свитер, в котором девушка из-за своей худенькой комплекции просто утопала, и широкие, вышедшие из моды, расклешенные джинсы. Именно как девушку её сложно было воспринимать, но все же, Ричарду она понравилась.
– Да, я… – юноша слегка запнулся под ее любопытным взглядом, – Меня зовут Ричард.
Немного смутившись, он протянул руку девушке. Она взяла его ладонь в свою, резво, с удивительной силой встряхнула. На ее веснушчатых пальцах, юноша также заметил плохо отмытые следы голубой краски.
– Оч’ приятно, Ричард. Я Эмма, подруга Калеба, – голос у нее был также несколько грубоватым и громким, но звучным, словно перезвон колокольчиков.
– Ты его девушка? – Ричард вытаращил глаза. В голове всплыли все вчерашние события, которые он запомнил: легкомысленные рассуждения Калеба о любви, его флирт с Жаклин, желание затащить ее в постель, их безумный побег от ее мужа. Неужели все это время у Калеба была девушка?! Сам того не осознавая, Ричард начал обдумывать, что сказать Эмме, чтобы выпроводить её. Он уже открыл рот с желанием выпалить «Калеб ушел в барбершоп», но Эмма, взглянув на его растерянное и перепуганное лицо, залилась громким звонким смехом. Она не могла решить, что ее развеселило больше: предположение юноши об их отношениях с Калебом или его лицо в этот момент.
– Нет, слава Богу, я не егошная девушка! – воскликнула она, отсмеявшись, и покачала головой. – Он для меня как брат. Калеб не рассказывал те’ про меня?
– Что не рассказывал? – спросил Ричард, неловко потянувшись рукой к волосам и привычным движением взъерошив их. Голова его нещадно трещала, в горле пересохло, и во рту стоял неприятный желчный привкус, невыносимо хотелось пить, подставить голову под поток холодной свежей воды, чтобы мозг, наконец, заработал в полную силу, и он перестал так туго соображать.
– Кто там, Ричи? – хрипло прокричал из комнаты Калеб. Вероятно, он все же проснулся, но так и не решился встать.
Услышав его голос, Эмма фыркнула. Привстав на носочки, она заглянула через плечо Ричарда, и, не сдержав еще один смешок, приложила ладошку к губам.
– Так, я зайду? – она перекатилась с пятки на носок, посмотрела на Ричарда своими улыбающимися глазами цвета меда. Он вдруг отметил, что, когда она улыбалась, сотни веснушек начинали бегать по её круглому, будто изнутри сияющему лицу.
– Да, конечно.
Он отступил в сторону, давая ей пройти, случайно задел плечом дверной косяк и покраснел, услышав, что она снова хихикнула, бросив на него хитрый искрящийся взгляд.
– Аааа, это ты «Пташка-Кин-Дин», – протянул Калеб, слегка привстав с кровати. Он близоруко сощурился и посмотрел на девушку. Лицо его было ужасно помятым, на щеке проступил фиолетовый синяк. Видимо, тот дружок муженька Жаклин все-таки смог его разукрасить.
Эмма, привыкшая слышать это прозвище миллионы раз, закатила глаза, после чего направила насмешливый, немного презрительный взгляд на Калеба. Наклонившись, она подняла с пола его очки, швырнула их ему прямо в лоб, а затем потрепала Калеба по щеке со словами:
– Давно не виделись, малютка-Кейлли.
Калеб громко застонал, потрогал свою голову и обиженно взглянул на Эмму. Его вид до того позабавил Ричарда, что тот не удержался и разразился смехом. Калеб выглядел как обиженный избалованный ребенок, которого наказали, отобрав все его игрушки. И Ричарду подумалось, что не будь рядом с Калебом Эммы, он бы был ещё тем ублюдком.
– Ах, тебе смешно! – Калеб оскорбленно фыркнув, потянулся, схватил свою подушку и кинул ее в Ричарда, но юноша успел пригнуться, и та, попав в стену, упала на грязный пыльный пол, вызывая гневный вздох Калеба.
Ричард засмеялся еще сильнее, от чего из глаз у него выступили слезы и слегка заболел живот, но он не мог никак остановиться. Привалившись к стене, для опоры, провел под глазами рукой, вытирая слезы.
– Ты труп! – Калеб встал и, шатаясь, подошел к Ричарду и ловким приемом повалил его на пол.
– Придурок, отвали! Только не дыши на меня! – всё так же смеясь прокричал Ричард, безуспешно, пытаясь скинуть с себя Калеба.
Эмма же, уперев одну руку в бок, переводила насмешливый взгляд с одного юноши на другого, будто бы старшая сестра, наблюдающая за неразумными братьями, устав от их детских забав. Ричард украдкой на нее взглянул и почувствовал резкое смущение. Ему вовсе не хотелось выставлять себя клоуном перед незнакомой девушкой, к тому же являющейся придурку Калебу подругой. Что она тогда о нем подумает? Она и так уже успела увидеть его в неприглядном виде: опухшее после пьянки лицо, мешки под глазами, волосы, которые нуждались в том, чтобы их хорошенько помыли, мятая наполовину расстёгнутая рубашка с пятном возле груди, возникшим не пойми откуда. Да и к тому же от него наверняка несло перегаром за пару миль. Хорошее первое впечатление он о себе создал, нечего сказать.
Но Эмма, кажется, вообще о нем не думала, или для нее это было в привычку. Она села на кровать Калеба, поставила руку на колено и, опершись на нее головой, стала ожидать, когда же их шуточная драка завершится.
– Всё! Хорош, Калеб! – пропыхтел Ричард, пытаясь спихнуть с себя друга. Тот был куда спортивней и сильнее Ричарда, и поэтому все попытки юноши были заведомо проигрышными.
Калеб смилостивился над бедным, извивающимся под ним Ричардом, встал, помог подняться приятелю и поплелся к кровати, плюхнувшись туда вниз головой.
– Эй! Ты помнишь, что мы вообще-то договаривались встретиться на углу семнадцатой авеню и тридцать пятой западной улицы, – Эмма состроила обиженное личико и затормошила Калеба.
Молодой человек перевернулся, его лицо вытянулось, он хлопнул себя по лбу и виновато улыбнулся.
– Чёрт! Прости, сестрёнка. У нас с Ричи была такая бурная ночь.
Эмма вскинула брови, ее глаза лукаво заблестели, а лицо приняло такой хитрый вид, что Ричард сразу понял, ничего доброго ждать от нее не стоит.
– Как-то двусмысленно звучит, не находишь? – ехидно заметила она и засмеялась, покачивая головой. Солнечные лучи, проникающие сквозь окно, красиво заиграли на ее лице и волосах. Казалось, вся она светится и будто бы сама состоит из солнечного света.
– Браво! Ты меня сделала, – воскликнул Калеб, театрально похлопал в ладони и улыбнулся, но как-то скованно, стараясь не смотреть на Ричарда.
– Можь’, ты нас познакомишь? – спросила Эмма. Она никак не обратила внимания на эту странность Калеба, чуть повернула голову, взглянув на Ричарда дружелюбным полным доброты взглядом.
Юноша неуверенно улыбнулся ей, неловко скрестил руки на груди, толком не зная куда их деть. Он снова стоял у стены, мучаясь головной болью и жаждой, но при Эмме совсем не хотел жаловаться на свое состояние или засовывать голову под кран с водой. Его джентльменские замашки, привитые с детства матерью, давали о себе знать.
– Принеси мне воды сначала, – простонал Калеб, – Я умираю.
Изображая невыносимое страдание, юноша приложил ладонь к своему лбу и закрыл глаза, всем своим видом напоминая мученика, прошедшего тяжкие испытания, борющегося с голодом, жаждой и несправедливостью всего мира, желающего самого малого – покоя и тишины.
Эмма, смотря на все это представление со скептическим выражением лица, закатила глаза, подмигнула Ричарду и одними губами прошептала: «С ним так всегда». Уже громче, обращаясь к Калебу она с издевкой произнесла:
– Да, выглядишь ты, однако, паршиво!
Калеб распахнул глаза, смотря на нее щенячьим взглядом, слегка надул губы и состроил жалобный вид.
– Эмма, ну будь человеком! – протянул он, сложив на груди руки в молитвенном жесте.
«Эх бедолага! – про себя с легкой иронией подметил Ричард. – Он же сущий ребёнок, избалованный до предела, хорошо хоть Эмма может его урезонить».
– Щас принесу, ток не ной.
Эмма поднялась с кровати, и, проходя мимо Ричарда, легонько, по-дружески, похлопала его по плечу. С ней непременно хотелось дружить, обсуждать прочитанные книги, узнавать ее мнение и слушать советы, весело смеяться и шутить. Ребенком Ричард всегда хотел иметь такую сестренку. Ему думалось, что тогда он бы не был таким одиноким и вдвоем уж точно они смогли бы противостоять матери. Может быть, и она была бы мягче, имея маленькую дочь.
Эмма вернулась, молчаливо подав стакан с водой Калебу и уселась рядом с ним, спиной прижимаясь к стене, поджав под себя ноги. Калеб, в три глотка осушив стакан, поставил его на тумбочку и нацепил на нос очки, поправив их указательным пальцем. Из-под матраса он вытащил спрятанную пачку сигарет. Вынув одну, затянулся, блаженно улыбнулся, и посмотрел прямо на Ричарда.
– Ричи, это дочь мистера Беннета, Эмма, – наконец представил он девушку, – Даже не знаю, как я терплю её столько лет?!
– Это ты меня терпишь?! – возмущенно охнула Эмма, и со всей силы пнула его в плечо, от чего Калеб упал на спину, едва не уронив сигарету.
Ричард с каким-то отчаянным любопытством следил за ними глазами. Они были как брат и сестра, хоть и отпускали колкости в адрес друг друга. Калеб счастливчик, если у него такие отношения с Эммой. В голове вдруг всплыл их вчерашний разговор с другом. И все-таки, почему родная семья его выгнала, а посторонние люди приняли с распростертыми объятиями, дали ему новую семью и любовь? Что могло произойти?
– Калеб мне рассказывал немного свою историю, как его взял к себе мистер Беннет, – медленно промолвил Ричард. Он отлепился, наконец, от стены, присел на свою кровать и потер пальцами слегка ноющие виски. Пить хотелось невыносимо.
– Сначала мы были врагами и строили друг другу козни, но потом стали одной семьей, – весело говорила Эмма. Глаза ее слегка затуманились, она словно вспомнила как в ее жизни появился Калеб. Улыбка девушки стала теплой и ясной, с какой-то нежностью она посмотрела на юношу, и он ответил ей взаимностью. Потянулся к ней, щелкнул по ее маленькому носу, от чего она смешно наморщилась. Все их движения были пропитаны такой теплотой и заботой. При взгляде на них сразу складывалось впечатление, что у них близкие и доверительные отношения. Ричард даже ощутил легкую зависть, у него никогда ничего подобного ни с кем не было.
– Так всё и было. – Калеб перевел имеющийся взгляд на Ричарда и указал на него рукой, – А это Ричи. Мы вчера познакомились, и решили вместе жить.
Эмма, которая в это время делала глоток воды, вдруг резко закашлялась, прикрыла ладонями рот, во все глаза удивленно уставилась на друзей.
– И как же вы познакомились?
– Сели рядом в пабе… – Калеб задумчиво почесал лоб, – Ну в этом… Ну как он называется? Там ещё Фрэнки работает…
– «Мэд Хорс» – в один голос воскликнули Ричард с Эммой и удивленно переглянулись. Юноша улыбнулся ей, одной из своих самых приятных улыбок, и вдруг с каким-то удивлением отметил, что щеки девушки слегка порозовели. Она опустила голову, закусила губу и быстро на него взглянула. Глаза ее сияли.
– Точно, – Калеб щелкнул пальцами. Обмен взглядами между Ричардом и Эммой ушел от его внимания и, как ни в чем не бывало, он продолжал, – Так вот, мы разговорились, и я понял, что он хороший парень и позвал жить к себе.
От Ричарда не укрылось, что друг смолчал, о причине их знакомства и краже всех его денег мелкими воришками. Это ведь были младшие братья Эммы. Он не хотел ее расстраивать и смолчал, с легкостью понял Ричард. Он решил, что тоже об этом не заговорит. Эмма была такой милой и веселой, ему не хотелось видеть, как она грустит. Однако же, если ему удастся встретить близнецов, Ричард не сомневался, он отлепит каждому по подзатыльнику, чтоб неповадно было воровать.
– Ричи, ты недавно приехал в Эн-Си?
От его размышлений, юношу отвлек голос Эммы. Он вскинул голову, увидев, что она на него смотрит.
– Да, я приехал из Ротфолда вчера утром, – слегка хмурясь ответил он.
О своем месте рождения Ричард не хотел говорить. Ротфолд являлся маленьким городком, где было чуть больше тысячи жителей и каждый знал друг друга по имени. Сам того не желая, Ричард вспомнил маленькие кирпичные домики, построенные близко друг к другу, аккуратные деревянные заборы, за которыми хозяева поливали газон и непременно вытягивали шеи, желая подслушать секрет соседа или очередную выдуманную сплетню, узкие неприметные улицы, по которым носились хулиганистые подростки, задирали девчонок или мальчишек помладше. А если в этом городке что-то случалось, то уже через час все жители знали об этом событии, пылко обсуждали и осуждающе качали головой, как, например, когда старшеклассница Элли Милс забеременела от женатого учителя математики. Мать Ричарда тогда поджала губы, неодобрительно вздохнула и заставила его пообещать ей, что он никогда не свяжется с такой же легкомысленной девицей. Единственной достопримечательностью Ротфолда был старенький музей истории. Маленький и покосившийся, он не разваливался каким-то чудом – старая крыша протекала, половицы поскрипывали при ходьбе, а экспонаты, запылившиеся приметы прежних времен: старые наперстки, чучела животных, оружие, которым никогда никто не пользовался, мало кого интересовали. Музей почти никогда не посещали, и только Ричард проводил там много времени, да и то, потому что заведующим музея был отец Одри Трентон, уже не молодой сгорбившийся мужчина со смешной бородкой и маленькими добрыми глазками, он часто болел, сильно кашлял и не мог встать с кровати, оставлял Одри в музее за главную. А Ричард, прячась за чучело медведя или за полкой с редкими изданиями древних книг, наблюдал за ней не отрываясь. Наблюдал за тем, как она улыбается, или накручивает локон волос на тонкий пальчик, как слегка хмурится, читая свою книжку, звонко смеется, прикрывая рот маленькой ладошкой, когда пришедшая навестить ее подруга рассказывает шутку. Он понимал, что мог показаться одержимым, но ничего не мог поделать, ему так нравилось на нее смотреть. Хотелось подойти к ней, сказать простое: «привет» или, например, «мне нравится ваш с отцом музей», или «а что ты сейчас читаешь?», но он так и не решался, боялся, что она посмотрит на него как на пустое место, скорчит недовольную рожицу, и отвернется, не одарив его и словом, а теперь уже поздно об этом сожалеть.
Ричи почесал лоб, неловко вздрогнул, осознав, что Эмма с ним говорит, а он ее почти не слушал, прислушался к ее словам.
– Те’ понравится в Эн-Си. Ся сила в этом городе исходит от молодёжи, – пылко говорила девушка. Лицо ее одухотворенно сияло, – Гиллз устроили настоящую революцию – сломали классовый барьер, и каждый могёт быть кем хотит.
Ричард улыбнулся – диалект Кин-Дин для его ушей был странным и смешным, но имел своё очарование. И он думал точно так же, как Эмма. Слышал множество рассказов об Эн-Си от знакомых матери хоть и многие из них имели негативный окрас. Миссис Марч, например, любила строить испуганное лицо и рассказывать, что город полон мафиози, устраивающих перестрелки на каждой улице. Ее саму еще маленькой девочкой увезла оттуда мать, когда отец кому-то сильно задолжал, а после был найден юной миссис Марч на кухне повешенный на простыне, с посиневшим одутловатым лицом и ужасом в глазах. Ричард все равно мечтал здесь оказаться всей душой. Он до конца не верил в ее историю, миссис Марч любила привирать и каждому, кто слушал рассказывала ее по-новому.
– Именно поэтому я и приехал сюда, – сказал он, – для меня это шанс изменить мою жизнь.
Он окинул Эмму любопытным взглядом. Он ничего о ней не знал, но почему-то был уверен, что она творческая личность. По-другому и не может быть, пятна краски говорили сами за себя.
– А ты? Дай угадаю… Ты художница? – с неподдельным интересом спросил он.
Эмма как-то слегка смутилась, опустила голову, посмотрев на свои колени, бросила на юношу быстрый взгляд из-под ресниц.
– Я всегда любила рисовать, – проговорила она, убирая упавшую на лицо прядь волос, – Стать художником – эт’ моя мечта.
Вдруг, с проказливой улыбкой, словно маленькая озорная девочка совершившая шалость, она добавила:
– Ты даже не представляешь, сколько я разукрасила стен в Эн-Си!
– Зато я представляю, – фыркнул Калеб, – Когда мы были младше, то по ночам сбегали из дома, и Эмма разрисовывала стены баллончиком. У меня, по-моему, даже где-то была фотография, – Калеб опустился на колени возле своей тумбочки, открыл ее, копаясь в ворохе журналов, бумаг, стопок тетрадей и прочего хлама. Ричард смотрел как он бережно вынул маленький красивый блокнот в дорогом кожаном переплете, открыл его, достав несколько фотографий, слегка нахмурился, взглянув на первую и быстро ее спрятал, будто бы не желая чтобы ее кто-нибудь увидел, вторую же протянул Эмме.
– Помнишь эту фотку?
Эмма хихикнула, аккуратно взяла маленькое фото в ладони, внимательно, с улыбкой, его рассматривая. Ричард с трудом, подавил приступ любопытства, его живо заинтересовало, что было изображено на первом снимке, и почему Калеб так быстро его спрятал. Может быть там было что-то из его старой жизни? Что-то, что он скрывал? Отогнав эти мысли, юноша подошел к Эмме, нагнулся, через ее плечо, всматриваясь в фотографию в ее руках.
На ней была изображена сама Эмма на фоне стены. Там во весь рост была нарисована невероятно красивая смуглая женщина с пышными волосами, повязанными большим алым бантом. Женщина смотрела из-под ресниц, таинственно манящим взглядом, словно заглядывала в душу каждому, кто на нее посмотрит. Совсем как живая, она улыбалась лукавой искрящейся улыбкой, застыв в грациозной позе, уперев одну руку в бок. Эмма же сидела на земле, скрестив ноги, и поставив на них локти, в мужском рабочем комбинезоне, явно ей великом, с закатанными рукавами рубашки. Рыжие, тогда ещё длинные, волосы собраны в неряшливый пучок, на щеке пятно от краски. Выглядела она сильно младше чем сейчас, маленькая и угловатая, похожая на воробушка. Она была потрясающим художником по скромному мнению Ричарда.
– В тот день мы, кажется, убегали от полиции, – с теплотой произнесла девушка, – И ты тогда кричал им что-то типа: «Попробуйте отнять нашу свободу лопухи легавые».
Она потянулась к Калебу, потрепала его по плечу, затем взглянула на Ричарда. Приложила растопыренную ладонь ко рту и доверительно словно по секрету, сообщила:
– С Калебом всегда попадаешь в какие-нибудь истории.
– Эт’ точно! – согласился Ричард, ни на секунду не сомневающийся, что в компании Калеба он влипнет во множество новых неприятностей. «И мне этого даже хочется, – с удивлением вдруг понял юноша, – хочется и дальше убегать от разных буйных компаний и глотать обжигающий виски прямо из бутылки, хочется орать песни во все горло, бродя по ночному городу и чувствовать себя по настоящему живым, ощущать вкус свободы».
Общаясь с Калебом, даже несмотря на то, что они знали друг друга всего ничего, Ричард чувствовал небывалую легкость, которой не было и в помине с его прошлыми друзьями, он отчаянно боялся ее потерять.
– А чё насчёт тебя? – спросила вдруг юношу Эмма.
Ричард нервно улыбнулся, взъерошил и без того лохматые волосы. Он уже делился своими желаниями с Калебом, и тот его не засмеял и не начал подшучивать, но все равно от чего-то испытал неловкость, когда поинтересовалась Эмма. «Возьми себя в руки, придурок, и не трусь! Она ведь с тобой поделилась своей историей», – подумал юноша, глубоко вздохнул и медленно заговорил:
– Я хотел бы быть писателем, и написать такой роман, чтобы всем просто сорвало крышу. Моя мама была против этого… – Он запнулся, вспомнил недовольные лицо матери, как та поджала тонкие губы и неодобрительно покачала головой, когда он только заикнулся, что хотел бы быть писателем. «И чтобы ты заработал, печатая свои книжки? – спросила она его резким тоном. – Ты бы был нищим и никому не нужным!», – Она хотела, чтоб я стал юристом и работал в конторе моего дяди Юджина. Последней каплей стало то, что она нашла мои тетрадки со стихами, и бросила в огонь. Тогда я и решил уехать.
Юноша говорил, горько ухмыляясь. Вдруг он замолчал, смотря на свои колени. То, чувство что он испытал, когда увидел, как горят его творения… Они были сравнимы с потерей родного горячо любимого человека. Он так сильно накричал тогда на мать, что она опешила, не в силах вымолвить ни слова, а он окончательно решил, что сбежит куда угодно, только бы больше никогда не быть дома. Решил вырваться на манящую свободу.
Эмма обеспокоенно нахмурилась, отчего на ее лице появилась маленькая морщинка, потянувшись, она положила свою теплую ладонь поверх руки Ричарда, ободряюще ему улыбнулась.
– Я понимаю тебя, – с грустью сказала она, – Мой папа всегда был против того, чтобы я была художницей. «Этим деньги не заработаешь!», – она передразнила отца, понизив голос и скривив личико, – В итоге я устроилась на «нормальную» работу в магазин «Шляпки от Китси». Те’ можь’ хотя бы написать письмо маме, что с тобой сё’ хорошо? Просто без обратного адреса. Ведь она, конеш’ сильно волнуется.
– Ты права, надо написать.
Ричард взглянул на нее, и словно какая-то прочная нить образовалась между ним и Эммой, крепко связывая их вместе, между ними будто бы раскрылось что-то очень важное, по-настоящему объединяющее. «Мы похожи», – подумал он, и понял, они отлично поладят. Общие переживания сближают, делают дружбу крепче и доверительней.
– Хреново, когда тебя не принимают таким какой ты есть или хотят переделать, – тихо сказал Ричард девушке, она кивнула ему, грустно улыбнулась.
– Может, пойдем, прогуляемся? – произнес внезапно Калеб. Он сильно нахмурился, смотрел куда-то в окно, а не на лица друзей. Было видно, что он явно не хотел продолжать этот разговор.
Эмма вся встрепенулась, тряхнула головой, принимая свой прежний беззаботный вид.
– Да уж, вам точно не мешало бы проветриться, – сказала она, по очереди смотря то на Ричарда, то на Калеба.
Ричард согласно покивал, он вдруг вспомнил, что, когда приехал в этот город, у него были определенные планы и цели. Денег, которые он забрал у матери, ему надолго не хватит, а значит нужно найти работу, которая к тому же не сильно бы мешала ему писать. Правда, он толком не понимал кем бы мог устроиться. За спиной у него была только школа, а учиться, чтобы стать юристом, как хотела его мать, он не собирался. Может быть его возьмут каким-нибудь грузчиком с ночными сменами?
– Я хотел поискать работу, и, может, походить по издательствам, – сообщил он друзьям.
Калеб и Эмма как-то странно переглянулись. Юноша почесал затылок, задумчиво сдвинул очки наверх, в его зеленых глазах как будто бы читалось сомнение.
– Если хочешь, я могу поговорить с директором «Геральд‘з Газетт», и ты пройдешь там собеседование, – осторожно произнес Калеб, – будешь писать какие-нибудь статьи о спорте, или о том, что произошло в Эн-Си, а здесь постоянно что-то происходит. Я как раз сегодня туда забегу.
Ричард недоверчиво на него уставился. В который раз Калеб вызвался ему помочь! Он и поверить не мог, что все может так хорошо сложиться: у него есть квартира, пусть и не такая хорошая как хотелось бы, замечательные друзья и, может быть, будет отличная работа. Ему точно ничего из этого не снится?
– Правда? Спасибо, Калеб! – юноша вскочил, порывисто обнял друга за плечи и радостно добавил, – Я тебя прям, расцеловал бы сейчас!
– Я не переживу этого, Ричи! – Калеб вытаращил глаза, скривился, отпихнул он себя Ричарда и повернулся к нему и Эмме спиной.
Ричард и Эмма засмеялась, но от юноши не укрылся странный слегка обеспокоенный взгляд, которым девушка посмотрела на спину ничего не замечающего Калеба.
Когда они наконец выбрались на улицу, погода успела заметно испортится, став довольно пасмурной, но все равно было на удивление тепло. Небо затянули серые облака, не пропускавшие солнечные лучи, дул легкий ветерок, развевавший выброшенные кем-то старые пожелтевшие от времени газеты и жестяные банки, со звонким шумом катившиеся по дороге. Слышалось мяуканье бродячих кошек, громкие ругательства мужика из открытого окна. Вдруг раздался громкий раскат грома, и не успели молодые люди преодолеть и полмили, как начался дождь. Яростно забарабанил по крышам домов, разгоняя недовольных спешащих кто куда людей. Некоторые бежали к ближайшим магазинам, желая там укрыться. Другие прикрывали головы портфелями или журналами, и быстро шагали вперед, а кто-то безуспешно пытался поймать такси. Ричард, Калеб и Эмма, не желая возвращаться домой, заскочили под навес цветочного магазина. Весело переговариваясь, они ожидали, когда закончится дождь. Эмма иногда вытягивала ладони вперед, ловя ими холодные капли и брызгая на возмущенного Калеба, а Ричард, засунув руки в карманы своего плаща, отошел чуть в сторонку, чтобы тоже не попасть под обстрел Эммы, и с улыбкой наблюдал за своими спутниками, покачиваясь с пятки на носок. Они выглядели такими яркими и жизнерадостными, полными оптимизма, словно им совсем неведомо такое чувство как уныние, и даже дождь приносит им настоящую радость. Сами того не осознавая, они привлекали людское внимание. Глядя на них, хотелось улыбаться, стать хотя бы на минуту такими же открытым.
– Кстати, сегодня в три часа нам нужно встретиться с Билли и Джеки, на нашем месте, – внезапно казала девушка.
– Что это за место? – Ричард с любопытством посмотрел на нее. Эмма в этот момент разглядывала свое отражение в окне, поворачивая голову и так и этак, рассматривая мокрые, торчащие во все стороны, волосы. Она выглядела очень мило, но Ричард не решился сказать ей это. Отчасти, переживая, что она может воспринять это как-то иначе, чем просто дружеский комплимент.
– Скоро увидишь, – Калеб поддел юношу локтем, задорно подмигнув. Волосы его были влажными, и липли к бледному лицу, от чего, он напоминал мокрого хитрого лиса.
Дождь начал понемногу прекращаться. Воздух окутал запах легкой свежести и мокрого асфальта, который всегда возникает после прошедшего ливня. Медленно люди выбирались обратно на улицу. Одна крошечная темноволосая девочка, пока не видит ее мать, с заливистым смехом метнулась к луже, прыгая в нее ногами и разбрызгивая капли на всех прохожих. Эмма улыбнулась ей, и девочка расцвета в ответной улыбке, показывая щербинку между зубами.
– Идем, – Калеб потянул друзей вперед, и они зашагали по мощенной дороге, стараясь обходить грязь и лужи. Им не хотелось испортить чистую одежду, хотя Калеб стараниями Эммы уже был к этому близок. Воротник его рубашки был влажным, а волосы без идеальной укладки забавно топорщились на затылке.
– Билли и Джеки – это ваши друзья? – спросил Ричард после недолгого молчания, когда они проходили мимо крошечного паба с облупившейся краской на окнах. Возле его двери, вытянув грязную руку, сидел уже немолодой бродяга неприятного вида, с кустистой седой бородой и маленькими мутными глазками. Он присвистнул, увидев Эмму и похотливо улыбнулся беззубым ртом. Ричард скривился от брезгливости и отвращения, уловив запах его немытого потного тела.
– Да, – Калеб кивнул, сняв очки, он достал из кармана платок, и принялся их протирать, подслеповато моргая, – Билли невероятный пианист, хоть ему и приходится работать на стройке. А Джеки работает вместе с Эммой в шляпном магазине, там они и познакомились.
При упоминании стройки Калеб слегка помрачнел, ему наверняка не нравилась работа, которой приходилось заниматься другу. Вскоре друзья дошли до заброшенного ботанического сада, сами того не заметив. На самом деле, по мнению Ричарда, там уже и сада то никакого не было – всё поросло высокой травой и сорняками, полностью потеряв былую красоту.
Сад окружал длинный железный забор с замком на воротах, и Ричард не совсем понимал, как они смогут проникнуть внутрь. Но друзья, проведя его немного вперед вдоль забора, указали на отогнутые прутья, сквозь которые с легкостью мог бы пролезть взрослый мужчина.
Небо после дождя, все еще было серым и пасмурным, и сад отчего-то казался Ричарду жутким. Здесь царила кромешная тишина, словно они попали в место, где вымерло все живое и остались только старые деревья и разросшиеся кустарники – свидетели давно минувшего прошлого, из доносившихся звуков были только шаги друзей по дороге. Они вышли на каменистую тропинку, в полном молчании прошли несколько сотен метров, свернули направо и спустились по склону вниз. В глаза Ричарда тут же бросилась круглая полуразрушенная беседка. Высокие колонны подпирали ее купольную крышу, одну из стен обвивал зеленый плющ. Внутри беседки были две лавочки, а по левую сторону находились старые теплицы, в которые, впрочем, при большом желании, тоже можно было залезть. Когда-то это наверняка было одно из самых красивых мест этого квартала, но сейчас тихое, полуразрушенное и умирающее, оно навевало тоску.
– Ого! – произнес Ричард, оглядываясь, – Здесь жутковато.
– Я знала, что тебе понравится, – Эмма взглянула на него сияющим лицом, хлопнула ладонью по плечу и широко улыбнулась.
Ричард кивнул ей, послав слабую улыбку в ответ. На самом деле он не был уверен, что ему нравился этот сад и точно знал, что оказаться здесь одиноким вовсе не желал. Калеб, оставив задумчивого Ричарда и Эмму чуть позади, зашел прямо в беседку. Усевшись на лавочку, достал сигарету, засунув ее за ухо, похлопал себя по карманам и досадливо вздохнул.
– Чёрт! Забыл спички, – пробормотал он, – Ричи, у тебя есть?
Ричард вздрогнул, покопался в карманах своих брюк и нащупал маленький коробочек. Он подошел к другу, присаживаясь рядом, и протянул спички Калебу. Юноша выхватил из его рук коробок и попытался зажечь несколько штук, но каждый раз безуспешно.
– Они у тебя противопожарные что ли?
Ричард издал вздох и закатил глаза:
– Дай сюда, – он протянул раскрытую ладонь, но Калеб ударил кулаком по его ладони и повернулся к нему спиной.
– Иди в жопу, Ричи, я сам прикурю.
Эмма, присев на соседнюю скамейку, со скептическим лицом наблюдала за молодыми людьми. В этот момент она подозревала, что была самым разумным человеком в их компании.
– Тебе прикурить, красавчик? – раздался вдруг незнакомый Ричарду грудной женский голос.
Юноша отвел недовольный взгляд от Калеба, с любопытством посмотрев, на незаметно подошедшую парочку. Наверное, это и были Билли и Джеки.
Вместе они выглядели совершенно необычно, но на удивление привлекательно. Билли был высоким темнокожим парнем с выбритой головой, миндалевидной формы карими глазами и длинными музыкальными пальцами, лежащими на плечах Джеки. Она же была, маленькой и пухленькой, с лицом в форме сердечка и короткими каштановыми волосами. Очень привлекательная, особенно сейчас, когда улыбалась, томной хитрой улыбкой, от чего на щеке появилась ямочка.
– Ребята, это Ричард, – представила юношу Эмма, и Билли с Джеки послали ему теплые дружелюбные улыбки.
В дальнейшем разговоре Ричард почти не участвовал, слушая вполуха. Новые знакомые, несомненно, ему нравились, они были приятными ребятами, но почему-то Ричард все равно почувствовал себя немного скованно, совсем не как наедине с Эммой и Калебом. Подсознательно, он переживал, что скажет что-то невпопад, и Калеб и Эмма поймут, насколько посредственный и скучный Ричард на фоне Билли и Джеки, и уже не будут общаться с ним как до этого. Ведь так оно все и было на самом деле. Когда-то Макс предпочел ему Ларри, а Роджер и Дэнни терпели его только из жалости, однажды и вовсе решив сыграть в свою злую шутку. Он часто думал об этом, мог часами лежать на своей кровати, невидяще рассматривая белый потолок, замечая на нем каждую трещинку и шероховатость, и не откликаясь на требовательный зов своей матери. Перебирал в голове все что мог сделать или сказать неправильно. Ведь было же что-то такое в Ричарде, что заставляло других людей его сторониться. А он все никак не мог понять что.
Он совсем потерялся в своих размышлениях, и вздрогнул, когда Калеб легонько потряс его за плечо. Юноша посмотрел в его зеленые глаза, заметив там долю обеспокоенности. Калеб словно спрашивал: «Ты в порядке, приятель?», – и Ричард медленно кивнул мол, – «Да, конечно. Глупый вопрос».
– Короче, вот, что я хочу сказать, – говорил в этот момент Билли. В его голосе слышалось заметное волнение, – Есть одна женщина, Линда Кейн. Она организовывает карнавал в Аспен-Хилл для того, чтобы покончить с расовыми конфликтами в Эн-Си. Вся моя община там будет, и для меня это важно.
Он помолчал, взглянул на Эмму, затем кинул быстрый взгляд на Ричарда и остановился на Калебе:
– В общем… вы придёте?
– Подожди-подожди! – Калеб ошалело уставился на него, в эту секунду даже в очках его глаза казались необычно большими, – То есть, ты хочешь, чтобы мы пошли в самый криминальный район Эн-Си, где этот карнавал, скорее всего, перерастёт в побоище между копами, эмигрантами и остатками «Белого кнута»?
Юноша на мгновение замолчал, долгим взглядом окинув Билли. На лице его медленно расцвела широкая улыбка:
– Я в деле! – выпалил Калеб и подмигнул Билли, а затем, потянувшись, хлопнул его по плечу. Билли громко засмеялся.
– Спасибо, братишка! – радостно произнес он.
Ричард ошарашено замер, во все глаза уставившись на друга. Что-то ему подсказывало, что на этот карнавал все-таки лучше не соваться.
– А, кто такие эти «Белые кнуты»? – осторожно спросил он.
– Это напыщенные твари, которые косят под богатеньких детишек, и выступают под лозунгом «Эн-Си для белых». Раньше эти упыри нападали на жителей Аспен-Хилл – на их счету ни одно убийство, изнасилование, избиение. Поганые ублюдки! – Билли сплюнул, достал из кармана сигарету и закурил, – Тогда, наши по-тихому избавлялись от них. А теперь, когда их осталась горстка человек, мы хотим заявить о себе как о равных членах этого общества.
Ричард неловко взъерошил волосы, даже не зная, что на такое можно ответить. Он раньше никогда всерьёз не задумывался о расовой дискриминации, хоть и был наслышан о жестокостях, творившихся в Эн-Си. И разве это справедливо? Ричард понимал, почему этот парад был так важен Билли и многим другим людям. Но все-таки что-то неумолимо ему подсказывало, поход туда может оказаться даже хуже, чем их вчерашняя заварушка в клубе. «Ты просто трус Ричард, – подумал юноша – не ты ли всю свою жизнь мечтал о приключениях?». К тому же, что о нем только подумают Калеб и Эмма, если он так малодушно решит отказаться.
– Но, что будет на этом карнавале? И когда он будет? – спросила Эмма, с интересом смотря на Билли.
– Карнавал будет в последнее воскресенье этого месяца. Всё начнется на улице Сентфор, потом перекинется на улицу Келлергана, и дальше по Остборн Гроув, – молодой человек улыбнулся, – Будет очень жарко: карибская музыка, национальные костюмы, танцы.
Эмма кивнула, с теплой улыбкой потянулась к Билли, беря его ладони в свои и крепко сжимая.
– Мы все придём Билли.
– Притормози, Пташка-Кин-Дин, – произнес вдруг Калеб более резким тоном, чем он хотел. Лицо его приняло суровый вид.
– Какого чёрта, Калеб? – Эмма недовольно скривилась, от чего на ее лбу появилась хмурая морщинка. Она не понимала в чём дело. Калеб не ответил, схватил ее за ладонь, потянув вон из беседки и на ходу крикнул Ричарду и Билли с Джеки:
– Мы сейчас вернемся!
Они отошли поближе к теплицам, чтобы остальные точно не смогли бы услышать их разговор.
– И чё эт’ было? – выпалила Эмма. Вырвала свою руку из хватки Калеба, и, прищурившись, скрестила руки на груди, задрав подбородок, чтобы посмотреть прямо в его глаза.
– Эмма! – он покачал головой, с досадой смотря на нее. Удивляясь, что она сама не догадалась в чем была главная проблема, – Ты всерьез хочешь туда пойти? Ты понимаешь, что там может случиться много всякой херни!
– Но нам нужно поддержать Билли! Он наш друг, мы не можем не пойти!
Калеб едва сдержался, чтобы не застонать. Какой же все-таки упрямой была Эмма! Она была единственной девушкой, которая ему не поддавалась, и иногда, особенно в такие моменты, он очень об этом жалел.
– Да, – он кивнул, – И я пойду туда за нас двоих.
Лицо Эммы побагровело, казалось, еще немного и у нее из ушей повалит пар. Она никогда никому не позволяла собой управлять, твердо зная, что ей нужно и как она будет поступать. И, как бы она не любила Калеба или отца, они не имеют права ей указывать что делать.
– Ты не могёшь решать за меня идти мне туды или нет! – в глазах девушки сверкнул яростный блеск, а тон, с каким Эмма произнесла это, был настолько твердым, что Калебу пришлось отступить.
– Блядь! – выругался он, сняв очки, провел рукой по лицу. Как же ему хотелось плюнуть на все условности и крепко привязать Эмму к кровати, пока весь праздник не кончится. Вот только не факт, что она и тогда не найдет способ выбраться, а потом еще обидится и откажется с ним разговаривать неделю. Он стал говорить мягче, надеясь хоть немного ее урезонить, – Там правда может случиться всё что угодно. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось Пташка.
Потянувшись, он нежно погладил ее по щеке. Он делал так всегда, когда она была расстроена. Лицо Эммы смягчилось, она внимательно посмотрела на него, а затем потянувшись, обняла, уткнувшись лицом в его плечо.
– Я знаю, – осторожно сказала она. – Я тоже люблю тебя, но дай мне решить самой.
Девушка отстранилась. Она в который раз подумала, что у нее было четверо родных братьев, но Калеб все равно был ей ближе, чем они. Он понимал ее намного лучше, знал множество ее страхов и секретов, как и она его. Даже те, о которых он, возможно, и сам не догадывался. Вот и сейчас он тоже должен был ее понять. Ее желание быть рядом с другом в такой важный для него момент.
Калеб долго смотрел на Эмму, ничего не говоря. Хмурился, покусывал губы, взъерошивал волосы, как обычно делал Ричард, и затем, наконец, сказал:
– Хорошо. Но ты ни на шаг не отойдешь от меня с Ричи.
Эмма широко улыбнулась, состроила смешную рожицу.
– Слушаюсь и повинуюсь, – саркастично произнесла она, соединив ладони, и наклонившись как при молитве.
Калеб не сдержал смешок. До того она была забавна в этот момент. Эмма с легкостью могла развеселить любого человека, даже не прикладывая для этого особых усилий. Раньше, когда мистер Беннет возвращался с работы усталый и серьезный, садился в свое любимое кресло у окна, только она могла поднять ему настроение, пародируя дурочек одноклассниц, или, например, самоуверенного Калеба. Однажды жена мистера Беннета сообщила ему, что его очередь мыть посуду. Он сказал, что он мужчина, а мытьё посуды чисто женская обязанность. Эмма после этого, по ее словам, совершенно «случайно» перевернула на него ведро с холодной водой.
«Мое маленькое рыжее солнышко», – говорил мистер Беннет, выслушивая все истории дочери, с любовью поглаживая её волосы, а она только звонко смеялась и уворачивалась от его руки. Калеб испытывал щемящее чувство боли и недовольства, когда видел их: его собственный отец так сделать больше не мог.
– Как Джон? – спросил юноша, не глядя на Эмму. Он уже так давно не видел мистера Беннета. Целая вечность прошла.
Эмма тихонько вздохнула, осторожно взяла руку Калеба в свою, погладила указательным пальцем его ладонь.
– Он скучает по тебе, Калеб, – мягко, с грустью сказала она, – Я вижу это в его взгляде, в голосе. Даже в том, как он курит. Он очень осунулся после твоего ухода, после той ссоры.
Она посмотрела на Калеба долгим терпеливым взглядом, но он все так же старался на нее не смотреть, предпочитая равнодушно наблюдать за мелькающей в беседке тощей фигурой Ричарда, когда он размахивал руками, что-то говоря Билли и Джеки. Уж не про свой ли роман вспомнил?
Калеб совершенно не любил и не хотел вспоминать тот день и ссору, какую сильную злость он испытывал к мистеру Беннету, уверенный что вообще больше с ним не заговорит. И все-таки он не мог отрицать, что волновался о самочувствии Джона. Неужели с его здоровьем совсем все плохо? Лицо Калеба помрачнело.
– Как его нога?
Эмма опустила голову, нервно затеребила рукав свитера. Она не скажет Калебу, что прошлой ночью, не смогла заснуть и плакала, уткнувшись лицом в подушку, слыша, как мучается и стонет от боли отец, а мама, старательно сдерживая свои собственные слезы, пытается его успокоить и поддержать.
– Хуже, – тихим голосом сказала она, – Из-за боли он не может спать, ему тяжело ходить.
Девушка на мгновение замолчала, борясь с подступившим комом в горле:
– Мы начали колоть ему морфин.
Лицо Калеба стало ещё мрачнее, он хрипло кашлянул и потянулся за сигаретой.
– Я приду к вам завтра.
Эмма недоверчиво на него взглянула, не уверенная, не послышалась ли ей последняя фраза. Она уже и не надеялась, что Калеб придет навестить ее отца. Девушка расцвела в улыбке и, потянувшись, крепко обняла юношу.
– Папа будет очень рад, хоть и будет ворчать как обычно.
Когда они вернулись обратно Ричард, Билли и Джеки оживленно разговаривали. На этот раз уже Джеки что-то пылко говорила, пока юноши ее слушали.
Ричард тут же вскинулся, цепким взглядом окидывая друзей. Он не мог не отметить, что Калеб был немного бледным, а Эмма отводила глаза, стараясь ни на кого не смотреть. И хоть юноша понятия не имел, о чем они разговаривали, Ричард сразу почувствовал, это было что-то очень важное. Калеб выглядел сильно встревоженным, вся его былая веселость разом испарилась.
Ричард осторожно подошел к другу, надеясь, что не кажется навязчивым. И спросил:
– Всё в порядке?
Калеб кивнул и сдавленно ответил:
– Всё хорошо, Ричи, – он попытался изобразить улыбку на лице.
Ричард не поверил, но настаивать не стал.