Под порывами холодного мартовского ветра пришлось прибавить ходу. Пройдя вприпрыжку чуть ли не целую троллейбусную остановку, он свернул в проход между домами, и, поднявшись на лифте, позвонил в металлическую дверь. После паузы дверь распахнулась, на пороге стояла Аля. Та же стройная поджарая фигура, пожалуй только мелкое кружево морщинок у глаз выдавало её истинный возраст. Ни о чём не спрашивая, она окинула Николая долгим внимательным взглядом.
– Здравствуйте, – смущённо начал тот, – скорее всего вы меня не помните. Я по поводу Жени…
– Раздевайтесь и проходите в гостиную, – отрешённо произнесла Алевтина. – Тапочки под вешалкой.
Не ожидавший такого поворота событий, Захарыч послушно снял шинель и молча проследовал за ней.
– Теперь мы здесь вдвоём с сыном живём, – как бы извиняясь за стоящую тишину, произнесла она из глубины квартиры. – Сейчас он в отъезде.
Николай прошёл в комнаты и осторожно огляделся. Пресловутой спальни с супружеским ложем больше не существовало. Двенадцатиметровую коробочку советской эпохи ликвидировали, расширив пространство кухни, и вырезав в оставшейся стене дверной проём в гостиную. Необходимый минимум удачно подобранной деревянной мебели в сочетании с новой техникой придавал комнатам вид современного комфортного жилья. «На зарплату российского учёного вряд ли устроишь такое», – по ментовской привычке механически отметил про себя подполковник.
– Вы старый друг Жени, извините, запамятовала имя – отчество…
– Просто Николай, – подсказал Захарыч появившейся в проёме кухни Алевтине.
– Да, да, присаживайтесь Коля к столу, курите, не стесняйтесь, вон пепельница. Я сейчас чаю подам.
– Пожалуйста, не хлопочите, я буквально на минуту, – подхватился Захарыч, но она уже скрылась на кухне, и через минуту появилась с подносом в руках:
– Вы, ведь со службы? Составьте мне компанию, а то одной так тоскливо, – и налив в чашки чаю, закурила дамскую тонкую сигарету.
«Наверняка у дочки своя семья, живут отдельно, и зять тёщу не жалует», – решил про себя Николай, не зная, с чего начать разговор.
– Вообще-то я не курю, так, балуюсь иногда, – Алевтина затушила сигарету. – Скажите, Николай, ваш приход связан с Женей? – подполковник утвердительно кивнул. – Почему-то так сразу и подумала. Вчера вечером участковый заходил под каким-то надуманным предлогом. Что же всё-таки произошло?
– Несколько дней назад при сносе старого дома в Замоскворечье случайно нашли кейс, в котором оказался паспорт Жени, – пояснил подполковник. – Ну и решил лично разобраться, по старой дружбе так сказать, – Алевтина бросила недоумённый взгляд. – Я теперь служу замом в замоскворецком управлении.
– А как вы там оказались? – Захарыч недоумённо поднял брови. – В конце 80-х вы так внезапно исчезли, – поняв, что допустила бестактность, смущённо поправилась она. – Мы решили, больше знаться не хотите…
– Квартиру за Борисовскими прудами получил, а недавно повысили, – коротко пояснил Николай. – Несподручно сюда ездить стало.
– Это, где нефтеперегонный завод? – томно, немного в нос уточнила Алевтина. – Слышала: там дышать совершенно нечем. Некоторых наших деятелей туда, как в ссылку отправляли.
– Капотня больше не чадит, – ответил Николай и улыбнулся.
Повисло неловкое молчание. Алевтина вздохнула:
– Одно время казалось: с прошлым покончено навсегда, оно кануло в лету. А с полгода назад лица старых знакомых стала вспоминать, голоса звучат, – она передёрнула плечами, – старею, наверное.…Так вы говорите, его кейс с паспортом нашли? Думаю, по – пьяни, у бабы какой-нибудь забыл.
«Не поняла ничего, или прикидывается», – решил Захарыч, и набрав в лёгкие побольше воздуха, спокойно поинтересовался:
– Аля, если я правильно понял, Женя здесь больше не живёт. Когда вы видели, или может слышали его в последний раз?
Она недоумённо вскинулась:
– Вы думаете, что-то серьёзное произошло? То-то с месяц назад вдруг во сне его увидела: смотрит так грустно-грустно и головой качает. У меня сердце сжалось, – она вдруг заплакала навзрыд.
– Пока ничего неясно, – осторожно заметил Николай, когда рыдания утихли. – Где он сейчас, вы знаете?
Алевтина рассеяно пожала плечами:
– Если в Москве его нет, то, скорее всего, в Европу по своим научным делам уехал.
У Николая отлегло от сердца.
– Женя докторскую защитил? – полюбопытствовал он, чтобы как-то сменить тему беседы.
Она отрицательно покачала головой:
– Не дали! Если помните, аспирант к нам похаживал, Женя его потом выгнал, потому что работать не хотел. Так он дочку какого-то академика охмурил, а все Женины идеи выдал за свои. В институте шум поднялся, а завистники тут же пути в совет перекрыли. Женя, тогда такой расстроенный ходил, и тут пассия его прежняя объявилась, – Алевтина сделала несколько крупных глотков из чашки. – Помните, в конце перестройки сигареты и водку по талонам давали? Сначала Евгений мои талоны, только получить успеем, забирал сразу. А как-то смотрю – лежат…
– А почему вы именно на неё грешите?
– Сын институт заканчивал, всё у него на глазах. Постеснялся бы хоть.
«Помнится, Женька как-то жаловался, что его Лёшка учится еле-еле, с преподавателями постоянные конфликты. Даже просил помочь в другую школу перевести», – рассеянно подумал Захарыч.
– Ну подумайте, кому он еще при двух детях нужен? – после небольшой паузы продолжила Аля. – А эта дрянь на старости лет одна осталась, да и рыльце в пушку. Старые грехи замаливает.
– О каких грехах речь? – недоуменно спросил Николай. – Бога ради извините, это не праздный интерес.
– Будто сами не знаете…
– Слышал когда-то, краем уха. Но ведь это было так давно.
– А я забыть не могу. Если бы не она, мы сейчас преспокойно за границей жили. Или, по крайней мере, упаковались, как другие, и связи завели. А вместо этого пришлось рожать ещё одну истеричку и прозябать в нищете.
– Но ведь Женя наукой заниматься хотел, – возразил он.
– Ну и занимался бы себе после службы. Что с этой науки толку, – она нервно достала ещё сигарету и, прикурив от зажигалки Николая, картинно затянулась. – Когда в институте зарплату платить перестали, надо было выживать как-то. Ваш Евгений поживёт месяц-другой как сосед, и опять пропадает. Так лет пять тянулось, потом раз – ушёл, и как в воду канул. Я тогда решила: окончательно у этой Томы остался, и махнула рукой, – Аля снова зашмыгала носом и умоляюще посмотрела на Николая. – Вы его паспорт не покажете, а то я как-то с досады все его фотокарточки разорвала.