Мэди
– Я хочу купить железное нижнее белье для тебя, – говорит папа, отпивая кофе из кружки. Его взгляд сверлит меня и во лбу за долю секунды образуется чёрная дыра.
– Для чего?
– Так, на всякий случай. Ключ будет только у меня, никаких запасных.
Мама вскидывает бровь, смотря на него, как на безумца, у которого волосы начали расти на каждой частички тела.
– Ты преувеличиваешь, – вздыхаю я. – Я всего лишь вернулась после полуночи. Говорила же, была у подруги, мы не виделись все каникулы.
– А я всего лишь хочу купить тебе стальное нижнее белье.
– Даже если ты его купишь, это не значит, что я буду его носить и вообще подпущу тебя к себе, чтобы добровольно его принять. И мы говорим о чём-то конкретном? Потому что я не улавливаю смысла.
– А какой смысл ты хочешь уловить?
Мама давится то ли воздухом, то ли кофе, когда отслеживает ход моих мыслей. Она начинает хихикать, пытаясь скрыть это за кашлем, на что папа поворачивает своё беспристрастное лицо в её сторону и выгибает бровь. Он явно в замешательстве, но спустя несколько секунд недобрый огонёк вспыхивает в его глазах. Кажется, он наконец-то уловил основную суть моих слов. Мы все взрослые люди, и понимаем, о чём я пытаюсь донести обходными путями.
– Я отказываюсь говорить про это, – раздражено фыркает он. Кажется, на его лице отрешение и категоричность, мешающаяся с отвращением.
Ещё несколько секунд, и он с грохотом ставит кружку на стол, из-за чего кофе расплескивается через края, марая поверхность.
– Черт, нет! – стонет он. – Нет! Нет! Гребаный миллионный раз нет!
– Почему миллионный? Перед миллионным разом ты сказал только три, – улыбаюсь я.
– Дерьмо! – продолжает он, запуская пальцы в волосы. – Ни за что!
– О чём ты вообще? – мама и я открыто хохочем над его отрицанием. – Хочу знать, о чём ты думаешь.
Папа вскакивает со стула и грузно шлепает босыми ногами по плитке. Его фигура скрывается за повтором, слышны лишь проклятия и отборный мат, который постепенно утихает, когда он испаряется на втором этаже. Встречаюсь с глазами мамы, которые озорно блестят, когда она делает очередной глоток напитка и смотрит на меня поверх кружки.
– Ты доведёшь его сумасшествия, – улыбается она.
– Мне нравится видеть его растерянным.
– Не делай это больше одного раза в полгода, иначе мы лишимся основного кормильца семьи.
– Ой, как будто тебе не нравится шутить над ним.
– Он всё ещё планирует повесить на твою кровать розовый балдахин и купить светильник с надписью «солнышко», а ты решила говорить с ним об оральных ласках.
– Не могу устоять перед искушением. Я всё же единственная, кто может это делать.
– Ладно, – соглашается мама, не скрывая лучезарную улыбку. – Но не часто. Где твоя машина и что с квартирой?
Вздрагиваю, когда кто-то или что-то грохочет в парадной. Я думаю на папу, в котором ни на шутку разыгралось воображение на мой счёт. Смешно, что он и Мэйс придерживаются в отношении меня или мамы чуть ли не святых суждений, в то время как сами далеки от марали невинных святош. Уже несколько раз я пыталась выколоть себе глаза, лишь бы развидеть то, что видела по части Мэйса. Отвратительно наткнуться на брата, который засовывается свой член в какую-то девушку, имя которой даже не пытается узнать. А если увижу папу, так вообще придушусь веревкой на том же месте. Мне совсем не хочется знать, что происходит за дверью родительской спальни. Пока радует только Эйден, но нутро голосит, что и он близок к тому омуту, где носит Мэйса.
К счастью, говоря о младшем брате: это он перепрыгнул ступеньки и выскочил из дома, попутно попрощавшись с нами. Я даже не разобрала, что он прокричал, а мама только успела открыть рот, вероятно, хотела узнать об ужине, который он решил пропустить.
– Мэди, – ещё раз зовёт мама, и я возвращаю внимание к ней.
– Да?
– Что с машиной и квартирой?
– Я не хочу на ней ездить, ты же знаешь. Собрать кучу пробок, приехать под конец лекций, чтобы уехать снова. А квартира… там же отключили воду.
Она скептически выгибает бровь, смотря куда-то глубоко в меня. На секунду кажется, что сейчас ложь всплывёт наружу, потому что горячую воду должны были включить сегодня утром.
Мама делает глоток кофе, продолжая смотреть на меня, из-за чего я хожу по грани выпалить правду.
– Если хочешь пожить дома, то так и скажи.
Выдыхаю и подавлено киваю.
– Хочу. Я чувствую себя там одиноко.
– Твой брат явно не разделает это мнение.
– Это же Мэйс, у него своя территория. Он там горем может устраивать, а тут такого шанса нет.
– Думаю, дело в другом.
Иногда меня пугает, что нас можно раскусить, но мы слишком упёрты и готовы отстаивать ту теорию, которую сочинили. Да, для них это случайное совпадение, что Мэйс разошёлся с Эмили, а я с Сидом одновременно. Так вышло. Спереть всё на то, что мы близнецы и думаем одинаково – лучший метод.
– Даже если так, это его решение, – завершаю я. – Он явно ничего не расскажет.
Хитрая улыбка мамы довольно небезопасная эмоция.
– Как и ты. Как прошёл первый день?
– Первый день… – мой голос звучит эхом, потому что я возвращаюсь в тот самый момент, что бетонной плитой давит нутро. Он даже не наделил меня крохотным вниманием, просто прошёл мимо. Даже Анна получила больше, чем я. Тяжело понимать, что он ходит по тем же коридорам и вдоль тех же стен, что и я, но вчера мы не виделись, всего лишь позавчера.
– Ладно, видимо, не очень.
Выдавливаю улыбку, которую приходится выдавать за правду каждый раз, когда дело доходит до серьёзных разговоров, где спрашивают, как я себя чувствую.
– Ничего необычного, – говорю я, чтобы не выглядеть до тошноты жалко. Хреновая из меня лгунья, хотя всегда казалась отличной. – Новые первокурсницы, на которых ставят парни; куча тематических вечеринок в братствах, где все как обычно напьются и забудут собственное имя; опять ранние подъемы и скучные лекции. Ничего нового, ты тоже была студенткой.
– Из меня вышла плохая студентка, я даже не успела повеселиться, – хихикает мама. – Во всём виноват…
– Папа, – поддерживая её смех, киваю я.
– Загубил мою молодость.
– Ты сейчас серьёзно? – с возмущением, спрашивает папа, возникший в дверном проёме.
Глаза мамы поблескивают весельем, когда она отпивает свой кофе и ставит кружку на стол.
– Я многое упустила, – заявляет она. – Даже не успела попробовать дурь, а сейчас уже поздно.
– Никогда не поздно, мам, – улыбаюсь я, видя, как мрачнеет лицо папы. – У меня в квартире где-то завалялся пакетик, мы можем наверстать упущенное.
– Мэдисон! – напыщенно ворчит папа, пронзая меня убийственным взглядом.
Поднимаю руки и, косясь в сторону мамы, сообщаю:
– Шучу.
Он закатывает глаза и фыркает, стоит мне только склониться над столом и прошептать:
– Я пошутила, у меня два пакетика, повторим дважды?
– Ты под домашним арестом, – довольно уверено отрезает папа.
– Не позволяешь нам, зато сам наверняка пробовал и не раз, – бесстрастно парирую я, после чего обращаюсь к маме: – Ты же не подобрала его в библиотеке?
– Я бы сказала, где подобрала, но он придёт в бешенство, – выдыхает она.
– О, ну скажи, даже мне интересно, – фыркает папа.
– Ты уверен, что я должна это говорить твоей дочери?
– Ты забросила удочку и сейчас пытаешься её вытащить сухой.
В глазах мамы вспыхивает недобрый огонёк, и я уже жалею, что начала данную тему.
– Твой отец застёгивал ширинку, когда выходил из спальни на вечеринке. Там нашёлся.
– Серьёзно? Ты вспоминаешь это дерьмо спустя двадцать лет брака?
– Ты сам захотел, чтобы я сказала.
– Тогда вообще ничего не было. Я ходил в туалет, а она прицепилась. Я просто ничего не говорил.
– Ну, да.
– Там были охренительные очереди, нахрена я буду топтаться в этой кучке, если могу заглянуть к кому-то из парней!?
– Хочешь это вспомнить и обсудить?
– Не хочу. Ты познакомилась со мной в вашей квартире. Там ты меня нашла.
– Да, а потом она же висла на твоей шее. Какие-то дурацкие совпадения всё время были именно с ней.
– Этот разговор начал перерастать в вашу ссору, – хмуро говорю я, бегая глазами между родителями.
Папа что-то буркает и покидает кухню. Слышу, как его шаги удаляются на второй этаж.
– Зачем ты вспомнила? – тихо спрашиваю я.
– Потому что не бывает чего-то идеального, Мэди. Не только он совершал ошибки, я тоже. Все их совершают. И мне кажется, что ты совершила, просто выбрала хорошее прикрытие. Глупо думать, что я не вижу по тебе или Мэйсу. Это ваше личное, просто исправь, если есть такая возможность. У меня получилось. И у твоего отца тоже.
Она поднимается из-за стола и ставит пустую кружку в раковину.
– Пойду исправлять ещё одну, – с улыбкой завершает мама, направляясь к выходу из кухни.
– И как ты планируешь её исправить?
Мама жмёт плечами, как будто это обыденность для неё.
– Поговорить с ним.
– Я знаю, как разговаривают.
– Ты ничего не исправишь таким способом, разве что на время, рано или поздно всё равно вернётесь к недопониманиям. Лучшее решение – выслушать друг друга. Это было для тебя.
– Что для меня?
– Весь этот спектакль.
– Ты рисковала своими отношениями ради того, чтобы показать что-то мне?
– Меня и твоего отца не разлучит даже Моисей или смерть. Метод проб и ошибок, Мэди. Просто извлеки из этого урок.
Провожаю её взглядом и выдыхаю.
Может быть, я что-то не понимаю, и, вероятно, так оно и есть, потому что я многое не понимаю. Если уходить глубоко внутрь себя, то это то же самое, что рыться в золе, стараясь найти нужный уголёк и пытаться превратить его в идеальный кусочек дерева, чтобы снова сжечь. А я многое сожгла.
Эйден смылся куда-то, Мэйс, скорей всего, слишком занят очередной попавшейся юбкой или тренировкой, родители будут разбираться в своих отношениях наверняка желая провести вечер пятницы наедине, получается, я осталась в одиночестве. Это провоцирует взять телефон и влиться в групповой чат с девочками, которые, как оказалось, за это время успели решить всё за меня или нас. Ещё минуту назад, я не догадывалась о том, что за мной заедут в десять и увезут на вечеринку по случаю начала учебного года. Они даже успели перебрать все варианты и остановиться на одной, где нет дурацкой тематики с поводом и без. Итого, у меня пара часов на то, чтобы привести себя в порядок и выбрать «секси» наряд, как потребовала Тара. Если дресс-кода нет на вечеринке, то он есть у моей подруги. Анна решила не спорить и поддержать её инициативу, она даже успела сделать несколько снимков с платьями на плечиках, получив ответные. В отличии от урагана в виде Тары, которая отправляла фотографии у зеркала, кривляясь и строя милые мордашки, Анна ограничилась тем, что на каждой показывала язык. И последнее отправленное сообщение от Тары гласит: «Мэди?», на которое Анна отвечает: «Она вышла из чата или просто нас игнорит». Поверить не могу, что несмотря на свою кардинальную разницу, они легко ладят. На фоне спокойного характера Анны, Тара кажется самым настоящим смерчем, сметающим на своём пути абсолютно всё живое и нет. Но иногда и Анна может уйти в такой отрыв, что даже мне становится страшно.
Быстро набираю ответ, чтобы приступить за сборы, и бегу в комнату.
Я примеряю все платья, которые имеются в шкафу, но ни одно из них не приходит по вкусу. И тогда я иду ва-банк: бегу в гардеробную, где по доброте душевной хочу одолжить одно из платьев мамы. В конце концов, выбираю красное, что держится на груди и приходится чуть ниже колена, имея преимущества в виде разреза посередине. Мне не придётся передвигаться, как пингвину, и оно достаточно комфортно сидит на теле, благодаря чему можно двигаться. Стягиваю с полочки открытые чёрные туфли, на которые засматриваюсь, как и на те, что в парадной, и незаметно выскальзываю из комнаты в свою. Удача. Дело сделано.
После душа оставляю волосы в их привычном положении: прямыми локонами, и вновь пользуюсь тишиной в доме, заглядывая в гардеробную, где использую косметику мамы. Нахожу идеально подходящий оттенок помады, что перенял цвет платья и подкрашиваю глаза тушью. Мой образ готов очень вовремя.
Ладонями разглаживаю платье, делая несколько кругов вокруг собственной оси напротив зеркала и улыбаюсь.
Стараясь не касаться каблуками плитки лестницы, спускаюсь вниз и перекидываю сумочку через плечо, зная, что девочки уже ждут в машине Вито. Удача больше не на моей стороне, потому что за спиной слышу кашлянье, которое провоцирует застыть у двери.
– Какого хрена!? – недовольно рычит папа.
Тихо выдыхаю и оборачиваюсь, выпрямляя спину, скрываться больше ни к чему. Если его глаза не способны метать искры чистой ярости, то это очень странно, потому что я чувствую каждую. За его спиной появляется мама, брови которой взлетают на лоб, когда она осматривает меня с ног до макушки.
– Прости, мам, – хмыкаю я. – Не хотела тебя отвлекать, а из моего ничего не понравилось.
– Ладно.
Её ответ, кажется, растерянный, но спустя минуту, уголки губ немного приподнимаются, чего не сказать о папе. Посылаю ему воздушный поцелуй, который явно разозлил ещё больше и выскальзываю за дверь, слыша, как начинает смеяться мама. Надеюсь, она сможет его утешить. Гипер забота, которой меня окружил он и Мэйс, иногда может свести с ума. Я не яйцо, над которым нужно сидеть веками.
Быстро перебираю ногами в сторону машины, что остановилась у тротуара, и запрыгиваю в открытую дверцу. Конечно, при желании, папа может догнать и вытащить меня силой, но на пороге дома так никого и не появляется, а это говорит о том, что маме удалось сгладить его негодование.
– Это даже больше, чем секси, – широко улыбается Тара, разглядывая меня с пассажирского кресла.
– Я постаралась не разочаровать тебя, – отзываюсь, конечно, понимая, что это глупая девчачья лесть или сарказм.
Обращаю взгляд к Вито, который окидывает каждую из нас взглядом и трагично выдыхает, зная, что не способен повлиять на выбор.
– Привет, красавчик, – улыбаюсь я.
– Не подлизывайся, это уже сделала Тара, – говорит он, сверкнув зелёными глазами в зеркало заднего вида.
Его девушка играет бровями и, потрепав русую копну парня, улыбается нам. Знаю, к чему она прибегла для разрешения конфликта. Закатываю глаза и хихикаю. Анна в своём синем платье, что непозволительно открывает идеальные ноги и одно плечо, суёт два пальца в рот издаёт и рвотные звуки, над чем смеюсь ещё больше. Тара показывает язык Анне, а я набираю сообщение Мэйсу, надеясь, что сегодня он остался дома. И небеса сжалились надо мной, потому что ответ приходит моментально. Сегодня в его планы не входит находиться где-то, кроме зала.
Огромная толпа, что с трудом помещается в доме, практически сносит с ног. Меня обволакивают десятки незнакомых людей, и я успеваю зацепить ладонь Тары, что блистает в сногсшибательном белом платье, словно пришла на ковровую дорожку, а не в братство. Слишком быстро в руке появляется стаканчик, но я ставлю его на первую попавшуюся ровную поверхность. Никогда и ни за что не приму из рук незнакомца выпивку. Мне удаётся взглядом уловить неоткрытую бутылку текилы и вовремя ухватиться за неё. Там точно ничего нет, по крайней мере, если кто-то не научился технике добавлять что-то внутрь не сняв крышку.
Улыбка Тары становится намного шире, когда я поднимаю руку и показываю улов.
– Ты не теряла время, – перекрикивая музыку, смеётся она.
Анна поднимает свою руку и показывает упаковку чистых стаканчиков. Ещё один отличный улов. Никто из нас не горит желанием трогать те, что уже были использованы.
Спустя десять минут, чувствую, как по телу начинает бурлить кровь, появляется некая эйфория, благодаря которой желаю получить свою дозу положительных эмоций. Автоматически начинаю двигаться под ритмы музыки, вибрация которой проникает под кожу и поднимает мурашки. Стоит только закрыть глаза и уйти в мир грёз, поддержав толпу. Тара разделяет мой порыв и тоже поддаётся энергетике, двигаясь рядом, в отличии от Анны, которая решила куда-то пропасть. Но ни я, ни Тара за неё не переживаем, она скорей выжжет это место дотла, чем какой-то парень сунет руку под её платье. Это уже проверено. И ни один раз. Бедные парни, что когда-то встретились с ней лицом к лицу, ещё наверняка приходят в чувство.
Я застываю, когда открываю глаза и первое, что попадает в поле зрения – Ди. Опираясь бедром на столешницу, он закидывает голову назад и смеётся, тогда-то я и перевожу взгляд на его собеседника. Текила, что так легко скользила по стенкам горла, сейчас желает выбраться наружу. Анна тоже улыбается, активно жестикулируя руками и рассказывая ему что-то с открытой заинтересованностью. И тогда, когда её пальчик указывает в нашу сторону, а голова Ди поворачивается в его направлении, губы парня образуют тонкую линию. Он несколько секунд смотрит на меня, после чего переводит взгляд на Тару. На его губах снова возникает улыбка, когда он отворачивается и продолжает вести диалог с Анной. У меня начинают подкашиваться колени, а каждая клеточка тела, что недавно млела под битами музыки, словно отмирает и больше ничего не чувствует.
Тара продолжает танцевать, а я хочу любым способом вывести себя из транса, которое равняется состоянию оцепенения и пустоты. Именно по этой причине отклоняюсь в сторону и падаю на первый попавшийся диван, где куча парней передаёт косяк, сделав затяжку. Когда он доходит до меня, я несколько секунд растеряно бегаю глазами по компании и убираю руку незнакомца в сторону, отказываясь от подобного развлечения.
– Есть обычная сигарета? – спрашиваю я.
Тут же перед лицом появляется несколько предложенных вариантов. Выбираю не глядя, потому что совершенно не разбираюсь в них. У меня начинает кружится голова уже после первых сделанных затяжек. Перед глазами всё идёт кругом, а в голове не иначе, как чистейший дурман. Я даже не курю, но почему-то делаю это сейчас, идя на очередную глупость. Текила, которую приносит Тара и вручает очередной стаканчик мне, добавляет масла в огонь, и тогда я забываюсь полностью, потому что принимаю порцию дыма изо рта какого-то незнакомца. Сигарета исчезает из рук, ведь я перехожу на тяжелую артиллерию. И это последнее, что я запоминаю.
Голоса слышатся словно через сон, но я однозначно не сплю, слыша музыку и рёв толпы. Чьи-то руки поднимают моё безвольное тело и тащат куда-то, но я не в состоянии произнести слово. Где-то внутри ощущаю бешеное биение сердца, из-за чего пульс долбит по барабанным перепонкам, но и это не помогает очнуться и очистить сознание.
Кажется, что проходит пять минут, как в мой сладкий сон врывается чей-то громкий визг, что действует на меня, как тарелки у той обезьянки из мультиков. Быстро принимаю сидячее положение, сонно потирая глаза и пытаясь осознать, что я и где я. Оглядываюсь и обрывками вспоминаю, как оказалась на диване в квартире Мэйсона. На мне вчерашнее платье, а значит он поленился переодеть меня, хоть бы дал свою футболку.
Когда визг повторяется вновь, я бегу в комнату Мэйса, откуда он как раз доносится. С пинка открываю дверь и, тяжело дыша, смотрю на картину, развивающуюся перед глазами.
Анна, закутанная в одеяло, держится за него, как за спасательный круг, прижавшись спиной к стене, сидит на полу и зажимает уши ладонями. Мэйс, в свою очередь, смотрит на неё с кровати, как на сумасшедшую.
– Твой брат, – она указывает в сторону Мэйса. – Воспользовался моим состоянием и занялся со мной сексом!
Давлюсь слюнями, которые внезапно начали выделяться в сухом рту. Смотрю на брата, который равнодушно закатывает глаза.
– Ты сама полезла. Тебе повезло, что я вообще позволил слюнявить подушку и думать, что это я. В любом случае, никто тобой не пользовался: ты сама разделась и начала ловить глюки. И откуда я знал, что ты под наркотой? Ты всегда был двинутая, так что перемены в твоём состоянии я не заметил. Хотя бы по Мэди было видно, что она пьяная, – он грозно смотрит на меня: – Я же верно говорю: ты не пробовала дурь? Я убью тебя, если да.
Стыдливо опускаю глаза в пол. За эту долю секунды, пытаюсь вспомнить, когда она вообще присоединилась ко мне и той кучке растаманов.
– Мог бы посмотреть мои зрачки! – заверещала Анна.
Мэйс метнул в неё разъярённый взгляд.
– Может, ещё надо было взять у тебя анализы?
– Почему ты тогда голый?
– Идиотка, это моя кровать, я сплю в ней так, как захочу и в чём захочу. И на мне трусы. Думаешь, из-за тебя я должен лечь на коврике у двери?
Анна недоверчиво щурится, после чего резко поднимается и, пыхтя, вылетает из комнаты. Мэйс тоже не томит реакцией, указывая в сторону двери. Ещё несколько секунд медлю, желая придумать и сказать в своё оправдание хоть что-нибудь, но в голове пусто. Я не могу говорить, что съехала с катушек, увидев смеющегося Ди в обществе Анны. Это причиняет невыносимую боль, которую хочется потушить любым способом. Мэйс ничего о нас не знает, а если узнает, разочаруется во мне, потому что имеет подобный плачевный опыт. Я не могу говорить, что целовала другого, находясь в отношениях с его лучшим другом. Даже если он ненавидит Сида, я не вынесу взгляда, с которым брат может посмотреть на меня.