Трамвай, который должен довезти меня до универа, рывком трогается с места; я безучастно смотрю в окно. Букв «Э» и «З» оказалось достаточно, чтобы «Гугл» понял, кого я ищу. Конечно, я раньше слышала про этого художника, однако никогда особо не интересовалась ни им самим, ни его творчеством. И хотя творения Эзры выглядят вполне симпатично, мне все равно кажется, что он известен больше своими спонтанными и безрассудными выходками. А позволить их себе он может лишь потому, что никто не знает, как он выглядит и кем является в действительности…
Его личность много лет является тайной, и пресса время от времени задается вопросом: кто скрывается за именем Эзра Афзал? Факт, что он довольно известная персона – в «Нью-Йорк Таймс» художника называют современным Пикассо, хотя ему, предположительно, всего двадцать три.
Теперь и мне ясно, что в этих пресловутых песочных часах что-то есть. Раньше граффити не производили на меня впечатления, да и сегодня, проходя мимо и увидев, что их больше нет, я тоже не испытала разочарования. В Сеть выложено бесчисленное количество изображений мурала, а также белой стены, в которую он снова превратился. А вот сам Эзра присутствует лишь на нечетких фото, сделанных ночью или намеренно размытых, да и там лицо закрыто маской или аэрозольным баллончиком.
– Остановка Вестсайд Берлингтон! – рявкают динамики. Я лихорадочно запихиваю телефон в передний кармашек рюкзака и протискиваюсь через толпу к выходу.
Институт морской биологии расположен у самого пляжа, неподалеку от главной площади старого города, где находится и мэрия. Новембер-Бэй часто называют калифорнийским Кейптауном, потому что город зажат между морем и горным хребтом.
Берлингтон – студенческий квартал. Здесь тысячи кафешек стараются перещеголять друг друга светящимися гирляндами, монстерами в кадках и тостами с авокадо. Сейчас тут столпотворение – похоже, у всех одновременно обед. Я сворачиваю на боковую улочку. И хотя раньше не замечала за собой ничего подобного, теперь внезапно обращаю внимание на все каракули на стенах и гаражных воротах. Даже некоторые уличные указатели размалеваны! На знаке остановки кто-то дописал наверху слово Never, а снизу loving. Never STOP loving![1] Круто! И действительно остроумно. Может, я когда-нибудь настрочу статью для Ричарда о том, как гуляю по городу и собираю коллекцию дурацких афоризмов, нацарапанных на стенах. Впрочем, проходя мимо изображения пениса с припиской «вышли фото ню», я немедленно отбрасываю свою спонтанную идею. Что сказал бы Ричард, если бы Эзра вместо песочных часов, символизирующих несчастную любовь, намалевал для спецвыпуска пенис?
В аудитории я выбираю место в самом последнем ряду. Мне и без того активно моют косточки в коридорах; не хватало, чтобы и здесь сверлили взглядами затылок. После всего, чего я уже о себе наслушалась, хочется какое-то время не попадать в эпицентр внимания. А видео с новостной программы, в том числе фразу насчет «в следующий раз лучше в бикини», само собой уже обсудили на факультете.
Если бы я знала об этом вчера, то восприняла бы вмешательство Дарелла еще болезненнее. Он определенно постарался, чтобы урегулировать проблемы с полицией. Конечно, я ему благодарна и понимаю, что он действовал с добрыми намерениями. Дарелл выделяет среди меня других студентов. С первого семестра я участвую в его исследовательских проектах, и мы нашли общий язык. Неприятно, если ему придется оправдываться из-за своего вмешательства. Прежде всего потому, что он не только читает лекции, но и является одним из руководителей Института морской биологии. На факультете его точно на смех поднимут, когда узнают, что он меня спас.
Я слишком взбудоражена, чтобы слушать лекцию преподавательницы, и потому открываю ноутбук, пишу пару строк благодарности Дареллу, добавив красное от стыда эмодзи, и обнаруживаю имейл от Ричарда с контактами Эзры. Ну что ж, это уже хорошо. Однако вместо адреса или телефона Ричард прислал только ссылку на домашнюю страницу Эзры, даже более конкретно – прямо на готовое контактное поле, где можно напечатать сообщение, чтобы его передали дальше в зашифрованном виде.
Я уже не удивляюсь, что не получила телефон Эзры. Потому что Ричард прислал мне еще и соглашение о конфиденциальности. Многостраничный документ уведомляет о множестве проблем, которые ожидают меня в случае его нарушения. В частности, если я в процессе нашей совместной работы нанесу Эзре ущерб или распространю информацию о его частной жизни, мне придется менять личность. Впрочем, выбора у меня нет, да я и не планирую тайно передавать прессе фото Эзры, и потому решаю сэкономить силы и не читаю параграфы соглашения, напечатанные мелким шрифтом. Вознеся короткую молитву к потолку аудитории, подписываю электронной подписью каждое поле, помеченное пунктирной линией, и отправляю Ричарду. Может, я только что продала свою душу? Причем сама не знаю, кому…
– Кто ты? – шепчу я зачарованно и одновременно неуверенно, а затем перехожу в поле контакта, чтобы набрать текст.
«Многоуважаемый мистер Афзал», – начинаю я. Насколько официально следует обращаться к напарнику?
Меня зовут Аманда Ламар, и в этом году я готовлю февральский спецвыпуск журнала «Статус». Ричард Харт меня проинформировал, что мне выпала честь совместно с Вами работать над выпуском. Буду рада встретиться, чтобы обсудить наш проект, как можно скорее. Выбор места и времени встречи оставляю на Ваше усмотрение.
С дружеским приветом,
Не успеваю я закрыть ноутбук, чтобы еще раз попробовать сосредоточиться на лекции, как на экране начинает мигать изображение конверта. Полная энтузиазма, я снова откидываю крышку.
привет,
просто напиши, что ты хочешь
Что? Нет, нет, нет! Он не понял насчет совместного проекта и личного обсуждения? По мне, так нужно один раз встретиться, а далее общаться по телефону, если уж Эзра для меня слишком занят. Однако ему должно быть известно, что успех или провал спецвыпуска зависят от его участия. Разве можно быть таким равнодушным? И откуда мне знать, чего я от него хочу? Я понятия не имею, что он пожелает изобразить и в каком стиле. Рисунок, графика? Красками, карандашом, аэрозольным распылителем? Да я вообще не имею представления, в чем должно заключаться участие художника! Хотелось бы организовать мозговой штурм. Разработать стратегию. Вместе. Вряд ли я смогу написать статью на данную тему без вдохновения, просто с потолка. Тем не менее Эзра, похоже, не готов пожертвовать мне из этого вдохновения даже каплю. Я не рассчитывала, что совместная работа будет настолько сложной; полагала, что нужно просто придумать изображение, подходящее к содержанию статьи. На сей раз хочется сделать все как следует. Я не могу себе позволить, чтобы проект вылетел в трубу!
Покорно передвигаю курсор в поле «ответить», кладу пальцы на клавиатуру и печатаю, на каждой букве вознося молитву небесам, чтобы под именем Эзры Афзала не скрывался эксцентричный тип, для которого планеты должны выстроиться в определенной конфигурации, чтобы он соизволил со мной сотрудничать.
Привет, Эзра!
Благодарю за быстрый ответ. Я предпочла бы обсудить с тобой содержание спецвыпуска за чашкой кофе.
Будет чудесно, если ты согласишься.
Тем более что дедлайн приближается.
С наилучшими пожеланиями,
Такая уж у меня манера – выдерживать деловой стиль и при этом сообщать: не будь засранцем, у нас практически не осталось времени на игры.
– Ну давай же, – шепчу я, не отрывая взгляда от почтовой программы, в надежде, что Эзра и на сей раз ответит немедленно. – Пожалуйста, не подведи меня!
Зачем же я подписывала соглашение, если мы никогда не встретимся лично?.. Придвигаю ноутбук ближе и взываю ко всем известным мне морским богам, чтобы…
«завтра в полдень в кафе рейзерс. тебя устроит?»
Делаю вдох, по-прежнему чувствуя неопределенность. Словно не должна испытывать облегчение. Да, он согласился. Однако я все равно почему-то чувствую себя неуверенно.
С недобрыми предчувствиями подтверждаю время и место встречи. Добавляю, что закажу столик от имени редакции «Статуса». Сразу уведомляю руководительницу семинара, что завтра пропущу занятия. Вообще-то курс обязательный, и присутствие каждого студента отмечают. Можно отсутствовать не более двух раз. Например, по болезни. А не по причине встречи с призраком из мира искусства. Увы, ничего не поделаешь…
– Ну вот. Речь идет о Дне святого Валентина. Я должна написать о самом идиотском празднике в году. Как будто нет тысяч других тем, намного более важных!
Наверное, я говорю с комичным выражением лица, потому что Фрейя смеется.
Я снимаю с плиты сковороду и перекладываю половину веганских наггетсов на тарелку Фрейи, а затем беру пробковую подставку под горячее и ставлю на кухонный стол напротив подруги. Буду есть из сковороды.
– Прямо как в школе, – говорит она и выдавливает кетчуп зигзагами на золотистые квадратики. – Когда тебе не дают делать коллективную работу вместе с друзьями и вместо того объединяют в одну группу с кем попало. Надо же – убийца Валентинова дня и Пикассо современности!
– Адская смесь, – вымученно смеюсь я.
– Интересно, кто он? Как думаешь, может, он урод и потому не показывает своего лица?
– Понятия не имею. И вообще меня заставили дополнительно подписать бумагу о неразглашении деталей, касающихся его персоны. Ни единого слова. Nada[2].
– Это шутка?
Я мотаю головой.
– Его картины стоят сотни тысяч долларов. Он – знаменитость.
– Ага. Тайная знаменитость. В некотором роде ненастоящая. Как если бы его вообще не существовало.
– Полагаешь, Эзра Афзал его настоящее имя?
– Не верю. В противном случае его вычислили бы люди, с которыми он был знаком раньше.
Фрейя не глядя продолжает тыкать вилкой в тарелку, пока ей не удается наколоть наггетс. Все ее внимание направлено на телефон; как в трансе, она прокручивает экран, поглощая отрывочные сведения о личности Эзры, которые удалось найти. Вроде бы у него – по утверждению участника одного форума – темные волосы. Он молод – так говорит знакомый кузины сотрудницы аэропорта, которая якобы видела его паспорт при посадке в самолет. Он высокого роста – понятия не имею, где Фрейя такое вычитала. Какой аэрозоль он предпочитает… Нет, хватит. Мне это точно ничего не даст.
– Надеюсь, он утилизирует использованные баллончики по всем правилам, – замечаю я. – Это чистый яд.
– Не отпугни его своими разговорами об экологии, Эймс. Этот тип – твой единственный шанс.
– Этот тип криминальнее меня. Он считает, что делает мир лучше, разрисовывая чужие дома, а я попадаю за решетку из-за того, что принесла выброшенные пластиковые бутылки в мэрию.
– Может, тебе следует в следующий раз сказать, что это не мусор, а художественная инсталляция?
Фрейя поджимает губы и лишь после того, как я сама не удерживаю смех, начинает хохотать.
Не прошло и двадцати четырех часов с тех пор, как меня впервые в жизни арестовали. И хотя я никому не проговорилась, факт остается фактом – я испытывала страх. Как жутко – ощущать холодный металл наручников, слышать, как они защелкиваются; как полицейский свирепого вида хватает тебя и запихивает в патрульную машину! Я провела долгие часы за решеткой, не зная, что будет дальше. А в финале меня лишь вскользь упомянули в новостях, да и то назвали ненормальной! Однако, несмотря на все передряги – а может, и благодаря им, – меня внезапно разбирает смех. И не потому, что легко отделалась. А потому что страница, которую я получила в свое полное распоряжение по причине спонтанного отпуска Кэрол и милости Ричарда, может изменить все. А от меня требуется взамен написать текст для коротенького спецвыпуска о Дне святого Валентина. Не о квантовой физике. Пара пустяков. Справлюсь одной левой, и плевать, что тема дурацкая. К тому же – хотя я никому не сознаюсь – мне любопытно узнать, кто на самом деле Эзра.
И раз уж завтра я встречаюсь с ним лично, то убеждаю себя, что снова погуглить его имя – всего лишь подготовка. 37 100 000 результатов за 0,44 секунды! Задаю поиск картинок, чтобы на сей раз получше рассмотреть его творения. Граффити Эзры – смесь безумных образов и реалистичных иллюстраций; он украшает ими не только холсты, но и зачастую целые здания. Словно в его силах раскрасить в яркие краски весь мир…
Я пришла слишком рано – Эзра определенно появится не раньше намеченного времени. Изучаю взглядом каждого, кто входит в кафе или уже сидит за столиком. Как знать – вдруг интернет лжет и Эзра на самом деле старик? Или женщина.
Задумчиво провожу пальцами по обшарпанной, со множеством царапин, деревянной столешнице. Вся обстановка в кафе выглядит старой; хотя, с другой стороны, может, это самый писк моды? Сквозь грубую штукатурку местами просвечивают кирпичи; в задней части во всю ширину помещения проходит барная стойка из металла с матовым покрытием; огромные кофемашины позади нее замаскированы стеллажами, на которых громоздятся мешки из грубой ткани с обжаренными кофейными зернами.
Как я полагаю, «Рейзерс»[3]в свое время был цирюльней. Очень давно. Вероятно, отсюда и название.
Над входом звякает антикварный колокольчик. Впрочем, звякает – сильно сказано; звук больше похож на скрежет ржавого металла о металл. Я на автомате поднимаю глаза и только теперь замечаю над собой ряды ножниц. Сотни лезвий остриями вниз свисают с потолка, подвешенные на тонких веревках. Конечно, это всего лишь декорация, однако я воспринимаю ее как войско дамокловых мечей.
– Здесь вполне безопасно, – говорит официантка, кладя на стол барную карту. Очевидно, заметила мой настороженный взгляд. Я натянуто улыбаюсь. В этом мире нет ничего безопасного. Большинство людей беспечно полагаются на то, что все останется как есть. Наверное, они слишком заняты мыслями о вчера, сегодня и завтра, чтобы задуматься о послезавтра. А может, мне так кажется.
Чтобы отвлечься, открываю барную карту. Перечитываю ее дважды. Затем достаю записную книжку, которую вообще-то использую только в универе. На обложке наклеена русалочка Ариэль, расчесывающая волосы трезубцем. Под ней стикер: принт в стиле Бикини Боттом в мультсериале «Губка Боб Квадратные Штаны», с надписью на пастельном фоне: «one mental breakdown later…»[4]. Стикер подарила Фрейя и попала с подарком прямо в точку. Хотя что касается нервных срывов… пожалуй, с ними я справляюсь хорошо, по меньшей мере в последние два дня, перевернувшие мою жизнь вверх тормашками.
Чтобы выглядеть более профессионально, я переворачиваю записную книжку обложкой вверх, в третий раз перечитываю барную карту и вдруг охаю от досады – машинально подперла свободной рукой голову, да так, что ногти впились в щеку.
Поспешно лезу в рюкзак, чтобы найти зеркальце – вроде бы взяла его с собой. Нужно быстро убедиться, что выгляжу более-менее нормально. Еще раз поглядываю в сторону двери – а вдруг Эзра войдет именно в эту секунду? Вот будет глупо, если он увидит меня сейчас! Нет, я не стараюсь навести лоск ради Пикассо современности. Просто хочу убедиться, что не встречу его кровавой боевой раскраской.
Однако горизонт чист. А на щеке обнаруживаются всего лишь обычные назойливые веснушки. Все хорошо. И пока я об этом думаю, снова трезвонит хриплый колокольчик. И я успеваю увидеть в зеркальце свои глаза. Зрачки увеличились вдвое за один миг! Словно я почувствовала, что вошел Эзра. Хотя заранее знать не могла. Ведь мне неизвестно, кто он. Я поднимаю глаза, и… Нет, Эзра не старик и не женщина. Молодой человек лет двадцати пяти, в черных джинсах, кроссовках Vans и футболке. И маскируется точно не по причине уродства. Потому что он вовсе не урод. Скорее напротив.
Похоже, Эзра тоже с ходу догадался, с кем у него назначена встреча, потому что направляется прямиком к моему столику.
Я сглатываю. Есть мужчины, которым уже на первый взгляд дают определение «симпатичные». Фрейя называет таких «золотистыми ретриверами». Эзра – полная противоположность. Короткие взлохмаченные волосы – они кажутся почти черными, и лишь там, где падает свет из окна, приобретают коричневатый оттенок. Синие глаза, которые пристально меня рассматривают. И примечательное лицо. Примечательное тем, что практически безупречно. Красивое и с несколько отстраненным выражением, которое наглядно поясняет: если этот мужчина в дурном настроении, то в его присутствии ты будешь чувствовать себя крайне неуютно.
А может, я оцениваю его совершенно неправильно? И все же противное ощущение в желудке подсказывает: за покерфейсом не скрывается радость по поводу нашей работы.
Поспешно опускаю руку с зеркалом, запихиваю его обратно в рюкзак и с некоторым опозданием привстаю с места.
– Привет! Чудесно, что ты смог прийти. Я…
– Та ненормальная из туалета, – заканчивает вместо меня Эзра. И пожимает мою руку, которая застыла на полпути.