Характер у Дилан был обидчивый. Она могла это отрицать, когда ее корила Джоан, но в глубине души знала, что это правда. Она изо всех сил старалась, чтобы злость и раздражение не прорывались наружу в ее разговорах с Тристаном, но это давалось нелегко. Вместо того чтобы заявить о своих чувствах, она часто держала их в себе.
И дулась.
На сей раз обида начала стихать лишь вечером, когда они устроились на диване с подогретыми полуфабрикатами на коленях (Джоан ушла в ночную смену, а Дилан была в полном бешенстве и не хотела готовить).
– Ты хочешь пойти на эту вечеринку? – равнодушно спросила она, с излишней энергичностью втыкая вилку в кусок курицы.
– Что? – Тристан оторвался от новостей по телевизору – он просто обожал смотреть новости – и непонимающе уставился на нее.
Дилан заполнила рот тушеными овощами, чтобы собраться с духом для второй попытки. Наконец выдавила из себя:
– Вечеринка у Шерил. Ты хочешь пойти?
Тристан продолжал внимательно смотреть на нее, словно пытаясь догадаться, что она сама думает по этому поводу. Дилан усердно пыталась сохранить безразличное выражение на лице.
– А ты хочешь? – спросил он наконец.
– Да мне все равно.
Лгунья!
– Если хочешь, давай пойдем.
Тристан вернулся к еде, переводя взгляд с тарелки на экран и обратно. Через шестьдесят долгих секунд он наконец заговорил:
– У меня нет ни малейшего желания проводить с ними время, но они твои друзья, так что…
– Они мне не друзья, и ты сам это знаешь! – быстро ответила Дилан.
Теперь, когда она уже призналась, не было смысла скрывать истинные чувства.