♫ She Knows – J. Cole feat. Amber Coffman, Cults
Ханна
Хочется пить…
Холодные струйки воды попадают на мое лицо, и я пытаюсь поймать их губами. Солнце невыносимо печет кожу.
Где я? Это Йосемитский водопад? Как я оказалась в Калифорнии?
– Ханна Уэндел, если ты сейчас же не поднимешь свою задницу с газона, я сожгу к чертям твою консервную банку!
С непонятным кряхтением и тяжестью я приоткрываю глаза.
Один, а за ним и второй. Солнце светит так ярко, что мне все еще верится в то, что я нахожусь на западном побережье, а не в штате Мичиган.
Быстро проморгав, кулаками тру ноющие от жжения глаза и с невыносимым усилием открываю их снова.
Если честно, лучше бы я не делала этого. Мне гораздо больше нравился водопад, нежели понимание того, что это был просто охренительно райский сон.
Естественно, я не в Калифорнии. Я, черт возьми, лежу звездой на газоне у дома рядом со своим мото-малышом, который выглядит явно лучше моей перепившей задницы. Йосемитский водопад? Да, это точно он, если мой отец протянул трубы нашего водопровода прямиком из Калифорнии.
Вытираю лицо рукой, щурясь от солнечных лучей, которые вызывают у меня отвратительно незабываемые флешбэки вчерашней вечеринки.
Чертов Рик-кучка-дерьма-Айкел. Будь проклят!
Положив голову обратно на траву, стараюсь не двигаться, чтобы избавиться от пульсирующей боли в затылке и висках. И только она начинает отступать, как отец бросает садовый шланг и, подхватывая меня под локоть, поднимает на ноги.
– Ты совсем потеряла рассудок, Ханна! Мало того, что ты нарушила наш договор «Код красный»6, так тебе еще хватило наглости прислать мне видеоотчет. Ты хоть представляешь, каково это проснуться в четыре часа ночи и увидеть, как твоя дочь несется по трассе со скоростью триста миль в час?!
Задница. Я планировала отправить это видео дяде Джеку, но вчерашнее мое состояние…
– Ты перешла дозволенную черту!
Отец тащит меня, как мешок с дерьмом, в сторону дома. Мир плывет перед глазами. И теперь я не в Калифорнии, и даже не в родном Энн-Арборе. Я в Диснейленде. Катаюсь в гребаной чайной чашечке из «Красавицы и чудовища», которая медленно кружится под детскую песню из мультика, вызывая у меня тошноту.
Мой желудок реагирует на это агрессивно и явно хочет избавиться от выпитого вчера.
Нет, нет, нет… Не сейчас. Дыши, Ханна! Ты дома. В родном Энн-Арборе. Никаких аттракционов здесь нет.
Мысленно бормочу, пытаясь убедить свой воспаленный мозг, что самое время просто успокоиться.
Вдох… Выдох.
Вдох… И медленный выдох.
На мгновение кажется, словно это действительно работает, и тошнота отступает. Но ровно до того момента, пока мы не подходим к лестнице и я делаю первый шаг.
Головокружение и головная боль усиливается, а отец не дает ни одного шанса даже на миллисекундную остановку.
Декоративные алые розы. Такие милые и чистые. Мы поливаем их каждое утро. И это хреново утро – не исключение…
Да, все верно, мой желудок воспринимает мысли буквально и делает работу за меня.
Вытираю рот тыльной стороной ладони и поднимаю взгляд на отца. Он молчит, но в этом нет ничего хорошего. Напротив, это очень плохой знак. Чертовски дерьмовый!
– Я… – он шумно выдыхает, сжимая кулаки, и это заставляет меня заткнуться, чтобы не сделать еще хуже.
– Ты попала, Ханна Уэндел. Двухнедельный домашний арест!
Он швыряет со всей силы садового гнома с именем Боуи в мой мотоцикл и, оставляя меня у входа, заходит внутрь, громко хлопая дверью.
Надеюсь, вчерашнее видео умрет вместе с дерьмовым Риком, и мой отец никогда его не увидит. Иначе…
Стоит мне только подумать о последствиях вчерашнего инцидента с придурком Айкелом, как за спиной раздается рев автомобиля и прорезающий слух визг шин.
Я оборачиваюсь, а мое сердце делает тройной бэкфлип7, в то время как мозг начинает истошно кричать: «– БЕГИ, ХАННА! НА ДРУГОЙ КОНТИНЕНТ! НА КРАЙ СВЕТА!».
Двери тонированного микроавтобуса открываются, и я сглатываю моментально подступившую к горлу кислоту.
– Мисс Уэндел, как вы прокомментируете скандальное видео, которое попало сегодня в сеть?
– Ханна, расскажите о своей связи с Риком Айкелом. Вы скрывали это от своего отца?
МОЗГ: «БЕЕГИИ!»
Несмотря на головокружение, тошноту и еще целый список побочных эффектов вчерашней вечеринки, я влетаю в дверь, как настоящий легкоатлет, захлопываю ее и прижимаюсь к ней спиной.
Проклятье! Только не это.
Журналисты продолжают выкрикивать провокационные вопросы, но сейчас я не могу разобрать ни слова.
Мой отец стоит в нескольких метрах от меня и давит таким сильным взглядом, что мне хочется снять с себя кожу и надеть плащ-невидимку, который преподнесли в подарок Гарри-молния-на лбу-Поттеру на день его рождения.
– Какого черта прессе нужно от тебя, Ханна? – его голос настолько спокойный, что я мысленно удаляю входную дверь у нашего дома, как в компьютерной игре «Симс».
– Отойди, – приказывает он, медленно направляясь ко мне.
Я молча мотаю головой и чувствую, как мое сердце барабанит вступительный бит песни «She Knows».
Отец осторожно отодвигает меня в сторону, как предмет декора, и открывает дверь, провоцируя голодных псов с камерами и микрофонами.
– ПОЛ УЭНДЕЛ, КАК ВЫ ПРОКОММЕНТИРУЕТЕ СВЯЗЬ ВАШЕЙ ДОЧЕРИ И КАПИТАНА КОМАНДЫ «ТЕРМИТОВ»?
– ВЫ ЗНАЛИ, ЧТО ОНИ ВМЕСТЕ? – подливает масло в огонь еще один репортер.
Мне срочно нужен люк, как в фильме «Иллюзия обмана», чтобы телепортироваться из своего дома куда-нибудь в Сан-Франциско. А лучше в Сан-Диего, вернее, в его Юго-восточный район, который славится множеством бандитских группировок. Да, точно! Прямо туда. Я выкрикну обидное ругательство по типу: «Эй, янки, поцелуйте меня в мой крошечный зад!», за что меня грохнут, избавляя от мучений.
Минуточку внимания, пожалуйста, у меня есть кое-что.
Я, Ханна Уэндел, официально заявляю: мои восемнадцать лет жизни были прекрасны.
Господи Иисусе, услышь меня! Пусть все, что со мной происходит, окажется просто дурным сном. Аминь.
***
– И что он сказал? – спрашивает Мэйбл, показывая мне по видеосвязи своего кота Фогеля, которого она нарядила в костюм Дракулы.
– Ты хочешь оригинальную версию? С криком, звоном разбитой посуды и громким хлопком уничтоженного журнального столика? – шумно выдыхаю, переворачиваясь с живота на спину и, откидывая голову на подушку, смотрю в экран ноутбука.
Ганстьянс прикусывает губу и трет лоб, пока ее пухлый кот на заднем плане заваливается на спину, тяжело вздыхает и прикидывается мертвым.
– Господи, Мэйбл! Сними эту дрянь с Мистера Фогеля!
– Ты чего такая нервная, Ханна? Я всего-то хотела поднять тебе настроение.
Горько усмехнувшись, я впиваюсь пальцами в кожу головы, превращая свою и без того безобразную прическу в утиное гнездо.
– Ты серьезно?! Мой отец никогда не кричал на меня. Его самое жестокое поведение по отношению ко мне – это молчание, Мэйбл. Я в полной заднице! Я… Я в гребаном черном тоннеле. Нет. Это явно канализация, потому что здесь ВОНЯЕТ ДЕРЬМОМ!
Захлопнув ноутбук, я плотно прижимаю руки к слезящимся глазам, вспоминая то, что кричал отец:
«ТЫ НЕБЛАГОДАРНАЯ ИЗБАЛОВАННАЯ ДЕВЧОНКА, ХАННА УЭНДЕЛ! НУЖНО БЫЛО НЕ НАСТАИВАТЬ В СУДЕ НА ТВОЕМ ОБЕСПЕЧЕНИИ И ОТДАТЬ ТЕБЯ МАТЕРИ! Я… Я НЕ УЗНАЮ СВОЮ ДОЧЬ! МОЙ ОТЕЦ БЫЛ СО МНОЙ ЖЕСТОК, НО Я НИКОГДА НА СВЕТЕ НЕ ПОСТУПИЛ БЫ ТАК С НИМ!»
Да, у меня есть проблемы, ясно? Я тот самый ребенок, которому пришлось пережить развод родителей в самом проблемном возрасте. И нет… Я не оправдываю свое поведение. Я согласна с отцом. Я настоящая дрянь.
Мерзкая, взбалмошная девчонка, которой позволяли все. Та, которой все спускали с рук. И та, черт ее дери, которая никогда не говорила за это обыкновенное «Спасибо».
Швыряю подушкой в стену и поднимаюсь с кровати, направляясь к двери.
Мне срочно нужно извиниться перед ним. Он не заслуживает такой отвратительной дочери как я.
Быстро прохожу через холл и сбегаю вниз по лестнице, спеша в гостиную.
Когда мой отец зол, он сидит на своем любимом кожаном диване и читает детективы Никласа Натт-о-Дага8.
– Я хочу извиниться! – девчачьим писком вырывается из моего рта, и я крепко прижимаюсь к отцу со спины, сдавливая его в объятиях. – Я отвратительная дочь. Исчадие ада. Хренов Гринч! Я вела себя, как настоящая идиотка последние два года, но мне ужасно стыдно. Прости меня…
– Ханна… – делает паузу он, тяжело выдыхая. – Я терпел все твои выходки. Прогулы занятий, ночные побеги, драки с копами в полицейских участках. Я даже смирился с тем, что ты ездишь на гребаном байке, рев которого заставляет меня обновлять ленту соцсети дважды в час. Но это…
Отстранившись, я вытираю слезу со щеки и обхожу диван.
– Я хочу измениться! Я согласна на любые твои условия, лишь бы ты простил меня. Мне ужасно стыдно от мысли, что я причиняю тебе боль…
Меня всю трясет, крупная дрожь охватывает тело. Еще немного, и я рухну на пол и буду биться кулачками, как маленький ребенок, выпрашивающий дорогую игрушку.
– На любые условия?
Я поднимаю заплаканные глаза и присматриваюсь к его взгляду.
Сказать честно, мне становится немного не по себе. Но я действительно хочу, чтобы отец простил меня.
За все эти годы я не думала о нем, я была ужасной дочерью, которая переживала лишь за свой зад.
– Да. Все, что скажешь, – еле заметно киваю, складывая руки как в молитве.
Ну что он может сделать мне? Не посадит же на домашний арест до конца моих дней. Он же, в конце концов, мой отец.
– С завтрашнего дня твой подъем в полдень, переносится на восемь утра, а отбой – на десять вечера.
Мои брови взлетают вверх, как по взмаху волшебной палочки Гермионы Грейнджер. Слезы останавливаются, а в голове начинают стучать шестеренки.
Это значит…
– Судя по твоему взгляду, ты поняла, к чему я веду. Но боюсь тебя расстроить. Все гораздо хуже, чем ты себе можешь представить, Ханна, – он поднимается с дивана, откладывая книгу, и направляется в сторону кухни. Я неуверенно следую за ним.
– Ты будешь присутствовать на всех домашних и выездных играх моей хоккейной команды и… – отец делает паузу, натягивая улыбку, – тренировках.
Вынимая чистый стакан из посудомоечной машины, он набирает воду из фильтра и протягивает его мне.
– Но… – мой голос похож на молебный стон, а рука, в которой держу стакан, трясется с такой силой, что вода выходит за края.
– И да, теперь ты лишена карманных денег, – отец вытягивает из кухонной тумбы аптечку.
– Денег? А как же запчасти, моторное масло, завтраки в Макдоналдс с Мэйбелин и чертов кофе в Старбакс?
– Ты назначаешься моей помощницей, Ханна, я буду платить тебе за это, – он выдавливает из блистера таблетку на мою ладонь, и я моментально заглатываю ее, чтобы не сорваться и не выругаться, как в самых неблагоприятных районах Мексики.
– И что я буду делать? Подтирать сопли и слюни твоим хоккеистам? – с грохотом ставлю стакан на кухонную столешницу.
– Нет, милая, – усмехается он. – ты будешь подтирать не только сопли и слюни, но еще и задницы.
– Это все дурной сон, – бормочу себе под нос. – Нереально. Просто охренительно отстойный бред.
– Добро пожаловать в семью «Воронов», солнышко, – широко улыбнувшись, он переводит взгляд на наручные часы. – У тебя есть пять минут, чтобы натянуть тайтсы на свой провинившийся зад и привести в порядок прическу. Время пошло.