Густа скатилась в траву и едва не подвернула ногу, упав на вытянутые руки. За спиной приземлился Нилай. Охнул, схватился за колено. Его рыжий шарф, развязался и зацепился за куст, увешанный крупными белыми каплями. Магруй исчезла, белые кошки тоже.
Низкое серое небо было затянуто тучами. Кругом сколько хватит глаз простиралась бесцветная степь. Кое где торчали кривыми палками чахлые деревца. В один миг полотно туч разорвалось в двух местах и оттуда выглянули робкие, бледные лучи солнца. Густа села, заморгала. Два солнца? Куст с незнакомыми ягодами, размером с яблоко?
Что-то крепко схватило сердце девочки, сжало так, что не вдохнуть. Густа никогда не покидала Синие Топи надолго, но в любом путешествии ты знаешь, стоит сесть в автомобиль, самолет или на поезд, ты вернешься обратно. В крайнем случае можно идти, идти и идти.
Теперь идти некуда. Дом далеко, а мама и папа еще дальше. Остался только Нилай.
– Нилай?!
– Все нормально, – простонал юноша, – неудачно упал. Скоро пройдет.
Морщась он поднялся на ноги, отряхнул от сухих травинок и закинул за плечи рюкзак. Аккуратно намотал на шею шарф.
– Правду говорит Матиуш, от девчонок никогда не знаешь, чего ждать. Густа, ну зачем ты сиганула?
Несмотря на усталость и ужас в голосе Нилая, Густа расслышала нотки восхищения.
– Не такая она страшная. Ну, страшная, конечно. Но я чего-то так разозлилась, что она как сумасшедшая. Талдычит и талдычит. Что за бред, вообще, про тринадцать лет. Кому мой папа мог сделать что-то плохое? Какие слои.
– Густа, она имела в виду, что твой папа не из вашего слоя, – глядя в сторону сказал Нилай.
– Бред! – резко ответила Густа. – Он бы рассказал. Он давным-давно живет в Синих Топях.
– Точно?
– Мама с рождения и папа… Но бабушку и дедушку с его стороны я не знаю. Мама сказала, что они не одобрили его выбор. Я об этом редко думала.
– Если проживешь на чужом слое больше тринадцати лет – погибнешь. Можно только уйти навсегда. Видимо, он не захотел уходить без вас. Или не смог.
Густа опустила голову, делая вид, что закрепляет пряжку на лямке рюкзака. Она надеялась спасти папу, но теперь выходит, потеряет его в любом случае?
– Мы разберемся, – утешил ее Нилай, – но сначала надо найти контору. Я не так часто бывал на этом слое и не смогу сразу сказать, когда и где проходят пути Дорожной Службы. Пойдем.
Девочка проследила за направлением взгляда Нилая и поняла, то, что она приняла за далекую гряду холмов на горизонте, было очертаниями города.
Пока друзья шли по выжженной степной траве, закрапал дождик. Густа потуже затянула под подбородком капюшон и искоса посмотрела на Нилая. Тот шагал бодро, но явно прихрамывал. “А ведь это я его втянула в неприятности, подумала Густа”.
– Ну и лес, – поежилась Густа, глядя на голые стволы.
– Не то что Урман, – согласился с ней Нилай.
– Какой Урман?
– А, это лес в моем городе. Ну такой лес, что туда не ходит никто особо. Боятся. Там чего только нет говорят. И кого только. Одна птица-сосна чего стоит. Карагай. Я не видел, но говорят у них шишки и хвоя вместо перьев, представляешь.
– Откуда ты знаешь, если не видел, – покачала головой Густа.
Идти пришлось долго, по пути сделали привал. Съели пару бутербродов и запили пресным холодным чаем. Постепенно крыши чужого города приняли ясные очертания.
– А! – сказал Нилай. – Это Мышенорино. Слой Икекат.
Домики поселения казались раскиданными тут и там скорлупками, с трещинами вместо входов. Вокруг было мало зелени, редкие цветы алели у входов, выставленные заботливыми хозяйками под струи дождя.
Когда из ближайшего домика выглянул первый житель, Нилай наклонился к уху Густы:
– Никогда не говори про сыр, они его ненавидят. Даже в шутку.
– Что за?
Но дальше спрашивать не пришлось, девочка поняла о чем речь. Жители Мышенорино поразительно напоминали людей, загримированным под мышей. Или наоборот. Волосы у всех были серые и блестящие, глазки блестели черным матовым блеском, острые носы резко нюхали воздух, а уши были гораздо больше и круглее, чем привыкла видеть в своем мире Густа.
– Каскикан, куук ма? – спросила женщина в длинной серой юбке, кофте и клетчатой шали и спрятанными под передник руками.
Нилай кивнул:
– Мисанда фуркх.
Повернулся к Густе:
– Они приглашают нас в дом.
Сидя внутри уютного, но странного, с ломаными линиями стен жилища, Густа никак не могла осознать, где находится. Усталость начала одолевать ее. Нилай бросив на нее внимательный взгляд, прошептал что-то хозяйке, главе поселения Сыске. Гладкие рыжие стены дома плыли перед глазами Густы и она послушно улеглась на предложенный плед, крепко вцепившись в рукав Нилая, прикрыла глаза.
– Я на пять минуточек, – пробормотала она.
И провалилась в сон. Ей снился папа в черной робе сотрудника ДСМ, миссис Кертис и Джим, уплетающий котлеты. Потом откуда-то выплыла мама и сердито сказала: "Как ты могла выпрыгнуть в дверь, не предупредив, когда вернёшься?"
Где-то снаружи крепкого клубка сна, окутавшего Густу, звякала посуда, шептались голоса. Детский голосок серьезно говорил:
– Ахунда имангу! Кер кайек! Кер кайек!
Мелкий, колючий крючок тревоги зацепил Густу. Потащил наверх, как из толщи воды, к пробуждению. Девочка разлепила веки и не меньше минуты ошалело таращилась вокруг. Вместо привычных стен – чужой дом, похожий на глиняную мятую юрту. Вдоль стенок лежали тюки ткани, в очаге курился дымок.
В жилище никого не было, не считая дремавшего в кресле-качалке старика. Усы у него были совершенно мышиные.
Густа проснулась окончательно. Нилай исчез.
Девочка вскочила на ноги, сбросив теплую тяжесть плюшевого пледа.
– Нилай?! – громко позвала она.
Старик в углу зашевелился, удивленно посмотрел на гостью из-под густых седых бровей.
– Каргах, кук ук, – хрипло сказал он.
Густа сердито глянула на него и выбежала на улицу. На Мышенорино опустился вечер, дождь стих и облака став кучевыми, мягко плыли по темнеющему небу. Поселение было испещрено длинными тенями, среди которых возилась малышня. Жители стояли кучками, шептались, глядя на дом Сыски. Друга Густы среди них не было.
Ушел ли он сам или их разделили специально? Без Нилая Густа никогда не найдет контору Дорожной Службы Междумирья и всю жизнь, до старости проведет в одной из этих скорлупок?
Обитатели Мышенорино виделись Густе совершенно одинаковыми и Сыску или ее детей среди них девочке разглядеть не удавалось.
– Лик ела! – услышала она за спиной.
Давешний старик, видимо отец Сыски, поманил девочку к себе. В руках у него была отполированная годами узловатая трость, он чертил ею на песке у входа какие-то знаки. Густа подошла, вгляделась. Спираль и расчерчивающая ее навылет стрела, снова спираль и снова стрела. Что-то до ужаса знакомое. Да это же эмблема Дорожной Службы Междумирья!
– Вы знаете, откуда мы?! Где Нилай?! Он ушел?
– Ни-и-л-а. Й. Алик сун, – был ответ.
Густа бухнулась на песок, села по-турецки, спрятав в ладони лицо.
– Эй, ты чего молиться надумала? – веселый голос напугал девочку до чертиков.
Это был Нилай собственной персоной, довольный, сияющий.
– Эй, ты чего? – потормошил он за плечо подругу.
Густа не отнимала рук от лица, потому что боялась разреветься. Потому же не хотела раскрывать рта.
– Ты испугалась, что ли? Меня не было всего полчаса! Ну ладно, час! Зато я своих встретил! Тут ветка рядом, мне малыш рассказал. Ему никто не верил кроме дедушки, а он все твердил про большую машину из воздуха, пока я не понял. И как повезло, что пути открыты именно сегодня! Там наши все и даже Матиуш стажером пошел! Ну, Густа, ну, прости меня. Я не подумал. Мне некогда было.
Девочка молчала. Старик, все это время наблюдавший за ними, хмыкнул и вернулся в дом.
– Смотри, что я тебе принес, – еще мягче сказал Нилай.
На раскрытой ладони лежал тонкий кожаный ремешок с крупной металлической кляксой.
– Это языковой браслет. Он барахлит, правда, у ДСМ новых нет. Новые почтовики отхватили. Зато теперь ты сможешь всех понимать, а они тебя!
– Правда? – глянула между пальцами Густа.
Нилай обрадовался:
– Да! Примерь.
– Надень сам, – Густа протянула другу тонкое запястье.
Доверчивый юноша наклонился, тут же попал под град ударов.
– Ты! Меня! Одну! В чужом мире! Да я! Чуть со страху! Не! Померла! Капец! – на каждый выкрик Густы приходилось по тумаку.
– Ай! Ой! – сгибаясь и закрываясь локтями, юноша не пытался сбежать и страшно веселил окружившую их малышню.
Их мышиные глазки весело блестели. Одна пухлая девочка лет шести что-то одобрительно бормотала. Наконец, Нилай не выдержал, бросил не глядя в сторону Густы браслет и отбежал подальше.
– Как он работает? Ай-яй! – настала очередь пищать у девочки.
Браслет, который она обвязала вокруг запястья прилип к коже, плотно впаявшись металлической бляшкой. Ни сдвинуть, ни снять.
– От мальчишек всегда одни неприятности, – услышала Густа девичий голосок.
– Что? – от неожиданности переспросила она.
Пухлая девчонка, впервые услышав от гостьи слово на родном языке смешалась, сделала шаг назад. Детвора загалдела, зашепталась.
– Прощен, – с восхищением сказала Густа, гладя браслет.
– Точно? Драться больше не полезешь? – с сомнением уточнил Нилай, нервно почесав предплечье, которому досталось больше всего.
– Скорее всего, – хитро улыбнулась подруга.
До позднего вечера Нилай засел доме Сыски у тлеющего очага, разложив бумажки и линейки. Вид у него был хмурый и сосредоточенный. Он передал через Матиуша все что надо в Чикташ, чтобы бабушка не волновалась, а на работе дали больничный. Теперь нужно было найти контору и дверь раньше, чем Магруй закончит дела на этом слое мира.
– Но как заставим инайю помочь? – подсела к Нилаю Густа.
Она протянула другу чашку травяного чая, от которого расходилась кровь, а мысли становились ясными.
– Есть один способ. Но он нелегальный. И очень опасный.
– Все как я люблю, – вздохнула Густа.
Нилай кивнул, скомкал лежащий перед ним лист бумаги и бросил на уголья. Те заинтересованно затрещали, зашипели и сжевали бумажку за несколько секунд.
– Нужно позвать ее по имени. По настоящему.
– Ты имеешь в виду? – удивилась Густа.
– Инайи не рождаются инайями. Это женщины, прошедшие посвящение. Говорят это очень сложно, ты должен дойти до Руха и выдержать испытание. Понятия не имею, зачем им это. Инайи беспристрастны, пока дело не доходит до законов, которым они служат. Но если позвать их по имени, которое они носили раньше, можно разбудить в них человеческую сущность.
– Кто станет это делать? Лезть к могущественной ведунье?
– Может, кто-то хотел вернуть в семью мать или дочь? И это, кстати, официально запрещено. На свой страх и риск, так сказать. Мы не можем просить помощи ни у кого, даже у Командора.
– Почти как Рум-пель-штиль-тьфу как его там, – усмехнулась Густа.
– Как кто? – отвлекся от чертежей Нилай.
– Неважно, просто забавно. И как мы должны узнать ее имя?
– Оно записано на ожерелье памяти.
Густа вспомнила ряд кристаллов на шее инайи.
– Да это не опасно, это самоубийство. Сорвать бусы с шеи Магруй, чтобы тут же отправиться к праотцам. Папа не оценит такой жертвы.
Нилай внимательно посмотрел на нее. Густа смутилась, но не показала вида. Вместо этого запустила руку в самый глубокий карман джинсов и вытащила Лушу.
– Не думай смеяться, – предупредила Густа друга, – рука у меня тяжёлая, знаешь.
Юноша даже бровью не повел, углубился в расчеты. Густа погладила любимую игрушку мизинцем и едва слышно забормотала:
"Между небом и землёй
Путешествуем с тобой.
Чур меня не усыплять
Я хочу крылатым стать.
Забирай свой сон себе,
Все равно водить тебе!"
– Я в детстве говорил – я хочу усатым стать, – улыбнулся Нилай.
– Но это папина считалка, откуда тебе ее знать?
Нилай и Густа обменялись долгим серьезным взглядом.
– Не-е-ет, – протянула девочка.
– Эта считалка из Чикташа, ее там все дети знают. Похоже, мы с твоим отцом из одного города?
До самой ночи Густа обдумывала этот разговор и не могла поверить, что ее тихий, обычный папа хранит такую тайну.
Прощаться с Мышенорино было грустно. Немногословные, добродушные жители его ненавязчивым внимание обогрели уставших чужих детей. Рюкзаки Густы и Нилая оказались наполнены лёгкими, душистыми хлебами, овощами и семечками. Уходя, Густа решилась обнять Сыску. Встретятся ли они когда-нибудь?
Жители Мышенорино проводили их до края степи, за которой начинался лес. Густа поглядывала на три луны, сияющие в ряд, одна меньше другой и мысленно прикидывала, неужели это и правда другой мир? С другими законами и обитателями? Может, маскарад? Но нет, вот рядом идут странные люди и не люди. На двух ногах, но с вытянутыми лицами, которые при определенном угле зрения похожи на мышиные мордочки. Есть ли тут люди, похожие на кошек? А собак?
За этими размышлениями девочка прошагала всю дорогу до чащобы и теперь остановилась вместе со всеми. Здесь кончалась зона призрачного свечения лун и им пришлось включить фонарики.
В лесу не было ни одного листочка. Деревья казались ломаными линиями на фоне звёздного неба. Густа и Нилай светили под ноги, выхватывая из темноты кустики странной серебристой травы. Девочка старалась не думать о диких животных, которые могут населять странный голый лес. Одно радует, за листвой им не укрыться.
– Долго нам идти? – спросила Густа.
Нилай чертыхнулся, споткнувшись о незаметную кочку и только потом ответил:
– Здесь недалеко есть пещера.
– Бр-р-р, – поежилась Густа, – в темноте ещё в пещеру идти.
– Тут не так много строений для выбора. Вокруг на сотни миль пустоши.
Пока друзья шли сквозь чащу, луны на небосводе набирали свет и розовели. Когда каждая из них засияла как начищенная монета, лес вокруг Нилая и Густы покрылся непонятными пятнами. Как брызги кисти они покрывали стволы, землю, траву и светились мистическим, фосфорным светом. Скоро путешественники выключили фонарики за ненадобностью.
– Да это жуки! – воскликнула Густа, когда поняла, что пятна перемещаются.
Со стороны казалось, что небесный свод отразился в земле как в зеркале. Тысячам созвездий наверху вторили жуки призрачного леса Мышенорино.
Идти стало легко как днём и Нилай и Густа дошагали до пещеры за полчаса. Скала, неожиданно вырастающая посреди леса была похожа на брошенный и засохший мешок цемента. В одной из широких щелей внизу виднелись ступени.
Густа думала о том, что лезть туда будет жутковато и прижалась к рукаву Нилая. Из темного нутра шла едва ощутимая непонятная дрожь.
– Страшно, – честно призналась она, – там жучков нет.
– Да, там темно, – согласился Нилай, – но это если с ходу лезть. Помнишь , что надо делать?
Девочка кивнула, зажмурилась и попыталась вытряхнуть из головы все мысли. И снова мир вокруг стал еще четче и реальнее. Густа как впервые оглядела лес: графитовые стволы причудливо изогнуты, как будто деревья застыли в танце, мерцающая поросль под ногами и тысячи фосфорных жуков. Вход в пещеру оставался таким же темным, но теперь Густе почудился запах печенья.
– Не забудь про шар света за спиной, – шепнул Нилай и включил фонарик.
Друзья начали осторожно спускаться по ступеням, заканчивающимся у крепкой дубовой двери. Нилай глубоко вздохнул и потянул ее на себя.
Густа приготовилась к шуму, но вместо него их встретила уютная тишина, которую нарушал скрип пера. За высокой конторкой сидел человечек с клочкастыми седыми волосами и синюшной, почти фиолетовой кожей. На нем был потертый бархатный пиджак и алые лаковые ботинки. При виде гостей, он скорчил пугающего вида гримасу и Густе понадобился весь ее жизненный опыт чтобы понять, что хозяин кабинета пытается улыбнуться.
– Чем могу помочь? – проскрипел он едва громче своего пера.
Пока Крючкус, который оказался ростом по плечи Густы, суетился у камина, разводя огонь, девочка осмотрела помещение. Пещера изнутри сохраняла свои очертания, но была гораздо уютнее, чем ожидалось. Тут и там висели пучки серебристой травы. В каменных выемках были пристроены пейзажи и миниатюры. Дальний угол занимал большой диван, а возле узкого камина громоздились полки, под ними трехногий столик.
Гости бывали здесь редко, Крючкус радовался посетителям и все-все им разбалтывал.
– Наши белые друзья, те, что мохнатые, вы понимаете о ком речь, совсем разошлись. Мнят себя владельцами ключей. Инайи их надоумили, что ли? А ключи сами себе хозяева, это всем известно. Так что, если коробочка окажется пуста, не взыщите, так устроена их магия. А я вот вам мшистого чайку… Нет, не морщитесь мисс, на вкус он гораздо лучше, чем на звук.
Густа приняла темно-зеленую чашку и примостилась в углу дивана. Стала следить за Крючкусом, который выхватил откуда-то большое кухонное полотенце и направился к медной крышке, полусферой закрывающий сосуд в очаге. Как только он его открыл, Густа и Нилай застонали. Это был аромат лучшего в мире, свежайшего печенья. В его запахе соединялись нотки шоколада и мандарина, киви, воздушных сливок и бразильского ореха.
Друзья чуть не забыли о цели своего путешествия, смакуя десерт. А Крючкус наслаждался их аппетитом. Он сложил ручки на груди и с блаженной улыбкой, все еще слегка напоминающей гримасу, наблюдал за гостями. Густа подумала, ему нечасто приходится кого-то угощать, что сущее наказание для того, кто любит готовить. От печенья шли теплые, приятные волны.
– Ах, да, – первым опомнился Нилай, – нам нужен междумирный звонок. Вы подключены к сети?
Крючкус суетливо подскочил, закивал. Нажал на выступ в скале за своей конторкой и оттуда выпал пучок разноцветных проводов разной длины. Густа выудила из недр рюкзака севший ещё накануне смартфон, подошла к проводам. Первый, второй, третий, о, а вот и подходящий. Мертвенно черный экран через несколько секунд ожил синим человечком, а после нажатия кнопки пуска по нему поплыли белые буковки.
Густа даже сообразить не успела, когда телефон в ее руках взорвался настойчивой трелью.
– Мама звонит! – побелевшими от страха губами прошептала она.
– Бери! Быстро! Пока связь не оборвалась! – зашипел Нилай.
Девочка сглотнула образовавшийся в горле комок.
– Да, мама?
– Августа, милая, ну что за вечная привычка не заряжать телефон вовремя! Как твои дела? В общем, нас тут пока оставляют. Состояние такое же. Миссис Кертис сказала, что ты ведешь себя отлично, умница, я и не сомневалась! Ответь на сообщения в мессенджере, тут не приветствуют долгие разговоры. Хорошо? Ты моя родная, скоро будем дома.
Густа знала этот мамин тон. Она использовала его, когда уверенности в благополучном исходе совсем не было. Но что значит, миссис Кертис сказала, что Густа ведёт себя отлично?! Вообще отлично, не считая того, что ее вторые сутки нет дома.
Пока Нилай ошарашенно слушал эту информацию, его подруга спешно отстукивала сообщения маме.
– Фора у нас есть. Раз миссис Кертис молчит, мама домой не сунется.
Крючкус, про которого они забыли, виновато прокашлялся:
– Связь вот-вот оборвется.
Густа отключила телефон и сунула в карман. Если им повезет, скоро будут дома. О других вариантах девочка старалась не думать.
Крючкус подошёл к своей конторке и вытащил из дальнего ящика деревянный сундучок. Крышку его украшала резьба, а сам он был заперт на резной медный замок.
Густа, затаив дыхание взялась за ларец, замок щёлкнул и открылся с тихим звоном.
– Снова! – с облегчением и заметным удивлением в голосе выдохнул Нилай.
На плюшевой подложке лежал ярко-желтый сверкающий ключ. Густа дрожащими пальцами взялась за ключ. Крючкус, заглядывающий из-за ее плеча в коробку, восторженно зацокал языком.
Знакомое гудение мягко отдалось в ладони Густы и она торопливо сжала ее в кулак. Запихала ключ в передний кармашек, к Луше. Сонливость и усталость как рукой сняло. Нетерпение и желание тронуться в дорогу зазвенело у друзей в каждой жилке.