– Я хочу жить! Жить, а не существовать! Понятно? Мне надоело быть служанкой, матерью, женой, посудомойкой! Осточертело! – с ненавистью кричала красивая женщина среднего возраста в первом часу ночи, что было нормой в семье.
– Замолчи! Дети услышат! – как можно мягче попросил Олег, не понимая, почему Галина так грубо стала себя вести. За две недели она изменилась. Ожесточилась, превратившись в эгоистичную тварь. Даже к мальчикам не подходила, перекладывая заботы на старшую дочь. Он подозревал плохое, но верил, что так подло любимая женщина не могла с ним поступить.
– Они уже взрослые, поймут мать! Почему я должна жить в нищете ради них? Почему не могу быть хоть немного счастливой? Разве я не заслужила? Заслужила! Еще как! И я… устала. Устала!
– Я понимаю тебя. Верю, что ты устала. Давай куда-нибудь сходим, развеемся? Всегда можно найти решение.
– Да куда мы сходим? Ты ведь ничего не зарабатываешь! У тебя нет денег на достойный отдых. Ничтожный мужик. Все на кредиты, на жратву и детей! Только они, но не я.
– Галина!
– А что не так? Что?! Правда не по нраву?! А вот хватит тебя жалеть. Надоело! Я когда выходила за тебя, думала, ты всем меня обеспечишь, а ты… превратил мою жизнь в помои! – вопила она, не понимая, как могла послушаться мать. Но разве тогда был выбор? Родная женщина хотела вытащить дочь из деревенской нищеты, в которой всю жизнь прожила сама.
Перед глазами появилась мать, умоляющая на коленях одуматься. Как она просила… Выла, напоминая о своей судьбе. Шесть детей, муж алкаш, гоняющий штакетиной всю семью в любом состоянии. Чаще в нетрезвом. Дед с бабой, за которыми нужно было ухаживать. И врагу не пожелаешь.
Никогда Галина не хотела жить с Авдеевым, мечтала о большем. А мать не верила в нее, считала глупой гусыней, радуясь, что такой добрый и порядочный мужчина заметил ее. И это она настаивала на внуках, вдалбливая ей, что Олег никогда их не оставит, как и мать своих детей. Да, так и получилось. Авдеев идеальный отец и верный муж. Но она всю жизнь его презирала за то, что лишил ее светлого будущего. Жить с ним было невыносимо.
– Ты что говоришь?! Я работаю на трех работах, чтобы обеспечить…
– Давай ты не будешь прикрывать свою никчемность благими целями? Ты не хочешь! Да, именно не хочешь постараться… для меня! Да что говорить? Я даже норковую шубу сама себе купила! – вдруг лицо женщины исказилось, представляя хищную маску. Галина замолчала на секунду, нервно поправила дорогое платье, а потом уже спокойнее заметила: – Кстати, кредит платить через пять дней. Не забудь! Или опять что-то не так?!
– Галя, ты же говорила в магазине, что накопила нужную сумму и сразу погасишь?! Потребовала дубленку, потом диван, обещая больше ничего не просить. И получается, у нас теперь три кредита?! Учебный год почти закончился. Лето на носу. У Ирины нет ничего. Она вытянулась, в старые вещи не влезет. Мальчики совсем изорванные бегают, стыдно смотреть. Дочь только успевает ставить заплатки. А потом нужно будет собирать их в школу.
– И что? Что ты предлагаешь мне?! Это ты отец! Твоя прямая обязанность! Зачем мне говоришь о своих проблемах?! Ты должен нормально зарабатывать, раз у тебя столько ртов на шее. Именно ты!
– Мы семья. После моего увольнения стало тяжелее…
– Ты что, рассчитываешь на мою зарплату? Никогда! Что я зарабатываю, только мое. Понятно? Я не для того улыбаюсь зажравшимся зазнайкам, чтобы тратить все на детей. С какой стати? Родила, и довольно. Я не могу появиться на работе в рванье. У меня солидная организация. Это ты таксист. Ах да… еще и мясник.
– Галя, да пойми ты, наши дети… – вновь начал мужчина, пытаясь объяснить. С надеждой глянул в ее глаза и увидел – все бесполезно. Жена не желала слушать и понимать.
– Да у тебя только дети на уме. А я? Я! Все? Теперь я для тебя… тряпка половая? Нет! Ишь какой! Я вышла замуж, чтобы смотреть за детьми? Ира взрослая, справится с пацанами, а мне пора о себе подумать. Не нужно перекладывать обязанности на меня. Это твоя работа.
Мужчина устало сел на стул. Руки дрожали. Сердце так сильно сжималось в груди, отчего не мог нормально дышать. Авдеев лишь покачал головой, заставляя себя сдержаться от гневных слов, чтобы не обидеть. Его жена весьма обидчивая и ранимая женщина. После совсем загрызет, но не его, а дочь, зная, что именно так сделает ему в сто раз больнее. Сглотнул, положив руку на стол, что далось тяжело, а затем выдавил из себя слова:
– Говори тише, Ира услышит…
– Не собираюсь! Она все равно всегда на твоей стороне. Твоя неудачная копия. Кроткая, милая и справедливая. Да кому это нужно? Никому! – громче закричала Галина, прекрасно зная, что любимица мужа не спит. Конечно, нет! Сидит в комнате у двери и переживает за этого бездельника. Выползет, когда она уйдет, чтобы успокоить отца. Такая же слабохарактерная овца, как и папаша.
Женщина задумалась. Нет, все же в Ирке есть стержень. Она молчала, но делала свое. Упертая, пусть и мягкая. Хоть что-то досталось ей от матери.
– Она выполняет твои обязанности. А ей шестнадцать лет.
– Старшие дети всегда помогают родителям. Так было и будет. Ни мне же, когда есть помощница.
– Ты мать.
– И что? И что?! Да плевать! Я хочу жить! Нормально! Надоело! – выдохнула она и сорвалась с места, направляясь в коридор. Мужчина некоторое время смотрел вперед, пытаясь понять, почему жена направилась к двери и, услышав, как она обувается, нахмурился и заставил себя подняться. С трудом, но он дошел до Галины, придерживаясь ладонью за стену, стараясь не показать, как ему плохо, не желая слышать крики и вопли по этому поводу.
– Не понял, ты куда собралась?
– А ты догадайся, – съязвила женщина. Не передать словами, как он ее раздражал. Даже сейчас весь такой добренький, что блевать хочется. И это в момент, когда она уходит. И как с ним жила?
Авдеев резко схватил жену за руку и рявкнул:
– Галя, давай без глупостей?! Опять в гостиницу и утром вернешься? Что ты докажешь этим? Почему так глупо себя ведешь? Лишняя трата денег.
– Да не переживай! Не вернусь больше! Все! С меня довольно! – выкрикнула она.
– Еще раз, – хрипло выдал мужчина, с силой сжимая руку, желая причинить боль. Как же его достало такое свинское отношение. Он для нее старается, на трех работах пашет, а она неблагодарная…
– Сказать? А скажу! Туда, где меня боготворят. Понял?
– Рот закрой и раздевайся! Живо! – процедил Олег, дергая женщину на себя, не желая отпускать.
– Что? Наконец, понял, что мое терпение закончилось, и зашевелился? Да поздно уже! Я ненавижу тебя!
– Ты никуда не уйдешь!
– Уйду, а ты оставайся со своими детьми. Живите тут, как хотите! Мне надоело!
– Спятила? Ты что говоришь? – впервые в жизни мужчина громко прокричал.
Авдеев Олег всегда отличался спокойным характером. Доброжелателен и почтителен в любой ситуации. Худощавый мужчина среднего возраста с усами и бакенбардами. Он выглядел старше своего возраста, почти вдвое. Всегда держался вежливо и спокойно.
– Нет! Я прозрела. Я достойна лучшего и получу это, а ты оставайся здесь.
– Никуда ты не пойдешь! – рявкнул мужчина и толкнул женщину на стену, не реагируя на то, как она визгнула, устремив на него яростные глаза. Еще бы! Поражена, как впрочем, и он. Но довела. Мужчина чуть пошатнулся и произнес: – Успокойся.
«Успокоиться?! Да никогда!» – с возмущением подумала Галина, не контролируя себя, возмущаясь тем, что муж толкнул ее. Да как он посмел?!
Как же ее раздражал этот мужик. Мразь. Столько лет на него потратила. А он ничего так и не добился. Ничтожество. А ее нужно холить и лелеять. Она ему троих детей родила. И что получила в ответ? Ничего! Но на новой работе ее заметили и даже повысили в должности. Больше она не девочка на побегушках, а секретарь генерального директора. Вот, она смогла добиться хорошей зарплаты и доброго любовника. Впервые почувствовала себя нужной и желанной.
Страхов Антон Викторович – настоящий мужчина, невероятно добрый и заботливый. Он каждый день восхищал, вновь и вновь показывая, что значит быть любимой женщиной. И он хотел быть с ней. Только вот у него есть семья: жена и два сына. Но это не проблема. Они нашли друг друга.
– Раздевайся и ложись спать.
– А я не хочу! Не хочу быть с таким, как ты. Не желаю. Я точно решила. Больше ноги моей здесь не будет. Я пойду в гостиницу или к нему!
– К нему? – уточнил мужчина, с трудом понимая смысл слов.
– Да! У меня есть любимый мужчина, а ты… никто.
Звонкий удар пощечины прогремел в тишине. Женщина с неверием смотрела на мужа, которого считала никчемным, презирала, и не могла поверить в происходящее. Впервые в жизни он ударил ее. Как посмел?
Галина подняла руку и дрожащими пальцами прикоснулась к щеке.
– Ничтожество. Никогда тебе не прошу.
– Галя, я не хотел, – начал он.
– Мразь! Да как ты посмел! Теперь доволен? Считаешь себя мужиком? Да ты… – выкрикнула, замахиваясь, чтобы ударить в ответ.
Мужчина перехватил за руку и произнес:
– Успокойся.
– Не хочу! Не буду! – яростно выкрикивала женщина, вырываясь изо всех сил. – Отпусти, ты все равно меня не удержишь. Я не буду терпеть. Теперь точно. Я ненавижу тебя, всегда презирала и никогда не любила. И детей я никогда не хотела… Ты и мать настояли. Вот теперь и воспитывайте. А я ухожу… Вы мне не нужны.
– Ты что говоришь? Это наши дети.
– Твои. Теперь они только твои дети. А я… буду жить так, как заслуживаю, – выкрикнула Галина и толкнула дверь, выбегая на улицу.
Мужчина непонимающе смотрел на дверь, пытаясь осознать, а потом устало побрел в кухню и сел на стул. Долго так сидел, ничего не замечая, пока перед глазами не увидел дочь. Она стояла у кухонного гарнитура и наливала кипятка в кружку.
Совсем худенькая, стройная красавица с длинными темными волосами. Его нежная девочка. Обычно она заплетала волосы, удивляя сложными прическами, но не сейчас. Час ночи. Видно, ее разбудили крики.
Ирина обернулась и поставила кружку перед отцом.
– Выпей.
– Ира…
– Выпей и иди спать. Тебе через четыре часа вставать.
– Мама… – начал Олег Иванович, не зная, как начать разговор. Тяжело. Он понимал, что Ира все слышала, но должен был что-то сказать.
Неужели у Галины есть мужчина? Несомненно. Она красивая женщина, видная и умная. Он с первого взгляда влюбился. Так бывает. А теперь…
Что он сделал не так? Всегда старался для нее, боготворил. Но… после того, как жена сломала ногу и была полгода на больничном, все изменилось. Она стала раздражительна и придирчива. Его копейки ее не устраивали. Тогда ему пришлось уйти по собственному желанию с вахтовой работы и наняться таксистом, чтобы постоянно быть дома. А потом Авдеев не смог вернуться на должность энергетика, а в городе не получалось устроиться. То зарплата смешная, то его не брали.
– Папа, пей, пока горячий, – повторила девушка и присела на соседний стул. Ирина с тоской смотрела на уставшее лицо отца, а потом заметила: – Может, возьмешь себе выходной? С такими темпами ты свалишься.
– Еще есть время, высплюсь.
– Ты спишь по три часа. Это не дело.
– Так продукты нужны. И кредит уже платить послезавтра, и еще один… за шубу.
– Мы не потянем шубу. Ты не должен был соглашаться.
– Но… – мужчина замолчал. Он что-нибудь придумает. Галя поймет все и вернется. А шуба… она заслужила. Пусть будет от него подарок. Только пусть… вернется.
– Папа, – девушка прикусила нижнюю губу, не зная, как начать, – я тут подумала, что нам не помешает подработка. Моя подработка. Тебе легче будет, – зная, что он не согласится, девушка решила схитрить, что у нее редко когда получалось: – Теперь еще кредит добавился. Тебе нужна помощь.
– Какая подработка в шестнадцать лет в городе? Где?
– У меня одноклассница там работает. Небольшое заведение.
– Нет! Никуда не пойдешь. Я сам. Еще не хватало, чтобы десятиклассница работала, – пробубнил он, не желая решать проблемы через дочь. Он что-нибудь придумает. Да, вероятно, он плохой муж, но хороший отец.
– Но тебе тяжело… И многие мои подруги подрабатывают.
– А ты будешь учиться! Тебе достаточно дел по дому. Зашиваешься. Все нормально. Не переживай за меня. Справлюсь.
Ирина вытянула руку и накрыла ладонь мужчины. Она очень любила своего отца, который старался для нее с братьями. Он как проклятый вкалывал, хватаясь за любую работу, только вот не всегда получал деньги. Гордый, честный и доверчивый. Порой чересчур, отчего добавлялось еще больше проблем. Девушка пыталась помочь ему, чем могла.
Больше ведь некому…
А мать… Ира задумалась. Странно, но к матери она относилась лишь уважительно, принимая ее приказы и требования как должное. Любви к ней не было, ведь всегда она получала от нее лишь презрение и одолжение. Галина отдавала приказы и еще любила рассуждать, кто и кому должен. Никогда не погладит и слова ласкового не скажет. Ладно с ней, а мальчики чем заслужили?
Девушка отвернулась, стараясь не показать, как ей обидно. Мама так унижала отца. Всегда. Но папа не замечал, будто откидывал в сторону, с восхищением обращаясь, выполняя любые капризы. И это в их положении… Ира не понимала. Совсем не понимала. Сколько раз девушка была свидетельницей того, как женщина раскручивала его на новые кредиты, чуть приласкав, и все… отец вновь на постоянных подработках, а мать в саунах и в кафешках.
Про любовника Ирина знала. Печально, но так. За что уже трижды получила. Мать воспитывала пощечинами за любое слово, которое ей не нравилось. Поэтому девушка знала последствия. Она неделю наблюдала, как Галина разговаривала по новенькому смартфону с подругами, хвастаясь и рассуждая о том, что еще попросить у отца, чтобы он и ночью пропадал на заработках.
Ирина ненавидела фамилию любовника матери. Страхов. Как только слышала из уст Галины, ее начинало трясти. Это он виноват, как и мать, а отец мучается, гробит себя.
Как же ей это надоело.
Но любовь жестока и слепа.
Чтобы мать не сделала, отец простит. Он вместо нее будет валяться в ногах, умоляя вернуться и начать новую жизнь. Он гордый, но только не в любви. И поэтому любимая женщина вытирала об него ноги, хвастаясь во всех подробностях перед подругами. Она обзывала его последними словами, не забывая возмущаться о том, что свои лучшие годы потратила на спиногрызов. Это самое доброе слово, что девушка слышала о себе и братьях.
Ей было обидно, но что скажешь? Да и отцу язык не поворачивался признаться. Как? Да и не поверит он. Даже если бы услышал лично, притворился глухонемым. Мать знала о чувствах отца, чем и пользовалась. А дети… никогда ей не были нужны.
– Дочка, иди спать, – попросил отец.
Девушка улыбнулась и заметила:
– Только при условии, что ты выпьешь чай.
– Хорошо, – согласился отец, радуясь, что его девочка такая нежная и добрая.