Следующим утром Райли с остальными студентами сидела в университетской аудитории. Хотя в целом настроение в кампусе было подавленное, Райли не показалось, что кто-то ещё чувствует себя таким же несчастным, как она. Кажется, большинство ощущало скорее досаду, чем грусть. Кое-кто нервничал, вздрагивая от каждого движения вокруг.
«Как нам пережить это?» – гадала Райли.
Но конечно, далеко не все были так близки к Рее. Многие даже не были с ней знакомы. Они, конечно, были напуганы из-за убийства в кампусе, но для многих из них это не было личным.
Как это было личным для Райли. Она до сих пор не могла стряхнуть тот ужас, который почувствовала при виде Реи…
Ей никак не удавалось найти слова, чтобы описать его. Она не могла думать о подруге как о трупе, даже несмотря на то, что видела прошлой ночью.
Общее собрание кампуса, которое состоялось в тот день, казалось совершенно несвязанным с произошедшим, кроме того, оно, казалось, тянулось вечно, отчего Райли стало ещё хуже.
Шеф Хинтц только что закончил свою строгую лекцию о безопасности в кампусе и пообещал, что убийца скоро будет арестован, и теперь декан Труслер нудил о том, как им всем необходимо вернуться к обычной жизни.
«Удачи», – хмыкнула Райли про себя.
По словам Труслера, все занятия на сегодня были отменены, но в понедельник учёба должна была возобновиться. Он сказал, что поймёт, если кто-то из студентов не будет готов вернуться к учёбе так скоро, а также если кто-то захочет вернуться домой к семье на время, и что психологи колледжа готовы помочь всем справиться с тяжёлой драмой, и так далее и тому подобное…
Райли отвернулась и подавила зевок, пока декан всё мусолил эту тему, не сообщая ровным счётом ничего полезного. Всю прошлую ночь она почти не спала. Едва она начала засыпать, как с шумом прибыла команда патологоанатома, и, стоя в дверях, она с молчаливым ужасом наблюдала за тем, как врачи выносили покрытое простынёй тело на носилках.
«Конечно, – думала она, – это не может быть тот, кто всего несколько часов назад смеялся и танцевал. Это не Рея, это не может быть Рея».
После этого Райли не удалось заснуть. Она невольно завидовала Труди, которая, похоже, вырубилась на всю ночь – скорей всего, из-за всего поглощённого ранее алкоголя.
Рано утром куратор общежития по громкой связи объявил о всеобщем сборе. Райли ушла, пока Труди ещё спала, и на собрании не увидела своей соседки по комнате.
Райли снова огляделась, но так и не заметила её. Наверное, Труди до сих пор в постели.
«Она немного упустила», – подумала Райли.
Кроме того, нигде не было видно соседки Реи, Хизер. А Джина с Кэсси сидели в паре рядов перед ней. Они прошмыгнули мимо Райли без приветствия, по-видимому, всё ещё злясь на неё за то, что она дала их имена полиции.
Прошлой ночью Райли понимала, почему они могут винить её, но теперь это казалось ей ребячеством. Кроме того, её это очень ранило. Она сомневалась, восстановится ли когда-нибудь их дружба.
«Нормальная жизнь», о которой говорил декан, казалось, ушла безвозвратно.
В конце концов собрание подошло к концу. Когда студенты вывалили из здания, снаружи их встретили репортёры. Они сразу же бросились к Джине и Кэсси, заваливая их всевозможными вопросами. Райли поняла, что им как-то удалось выяснить, кто был с Реей в ночь перед её убийством.
Если так, то они знают и про Райли. Однако пока они не заметили её. Наверное, можно считать удачей то, что Джина и Кэсси не обращали никакого внимания на Райли этим утром, иначе она была бы там вместе с ними, вынужденная отвечать на глупые вопросы журналистов.
Райли ускорила шаг, чтобы обойти их, пробираясь между остальных подростков. На ходу до неё донёсся вопрос, которым снова и снова журналисты бомбардировали Джину и Кэсси: «Что вы чувствуете?»
Райли пришла в ярость.
Что это вообще за вопрос?
Что они ожидают услышать в ответ?
Райли не имела понятия, что она сама ответила бы на это – разве что отправила бы их ко всем чертям.
Её всё ещё переполняли смешанные и жуткие чувства– шок и оцепенение, отрицание, ужас, грызущий изнутри, и многое другое. Хуже всего было ощущение вины за облегчение, что не она встретила судьбу Реи.
Как можно облечь это в слова?
И какое вообще журналистам до этого дело?!
Райли добралась до столовой. Она ещё не завтракала, и только что поняла, что очень голодна. В буфете она схватила бекон и яйца, налила себе апельсинового сока и кофе. Она обернулась, чтобы найти место, когда её взгляд упал на Труди, в одиночестве сидящую за столиком, ни на кого не глядя и ковыряя собственный завтрак.
Райли взволнованно сглотнула.
Отважится ли она подсесть к Труди?
Станет ли Труди вообще разговаривать с ней?
Они не обменялись ни единым словом с тех пор, как Труди резко сказала Райли идти спать.
Райли собрала в кулак всё своё мужество и стала пробираться к столику Труди. Не произнеся ни слова, она поставила поднос и села рядом со своей соседкой по комнате.
Несколько мгновений Труди делала вид будто не заметила появления Райли.
Наконец, не поднимая взгляда, она сказала:
– Я решила не пойти на собрание. Что там было?
– Всякая чушь, – ответила Райли. – Мне надо было тоже не идти туда.
Она подумала мгновение, а потом добавила:
– Хизер тоже не пришла.
– Да, – сказала Труди. – Я слышала, что сегодня утром за ней приехали родители и увезли домой. Думаю, никто не знает, когда она вернётся к учёбе. И вернётся ли вообще…
Труди наконец взглянула на Райли и сказала:
– Ты слышала, что случилось с Рори Бёрдоном?
Райли вспомнила, как Хинтц расспрашивал Райли о нём вчера ночью.
– Нет, – сказала она.
– Копы заявились в его квартиру вчера вечером. Просто постучали в дверь. Рори понятия не имел, что вообще происходит. Он даже не знал, что случилось с Реей. Он до смерти испугался, что его арестуют, а он даже не знает, за что. Копы допрашивали его до тех пор, пока наконец не поняли, что это не он, тогда они ушли.
Труди слегка пожала плечами и добавила:
– Бедняга. Не стоило упоминать его имени этому тупице-шефу. Но он всё спрашивал и спрашивал, и я не знала, что ещё ему сказать.
Между ними повисло молчание. Райли вдруг задумалась о Райане Пейдже и о том, что его имя тоже есть у Хинтца. Неужели копы вчера заявились и к Райану? Вполне вероятно, хотя Райли очень надеялась, что этого не произошло.
Так или иначе, она обрадовалась тому, что Труди хотя бы не избегает её. Может быть, теперь Райли сможет объясниться.
Она медленно проговорила:
– Труди, когда копы только приехали, женщина-коп спросила меня, что мне известно, и я не могла солгать. Мне пришлось сказать, что ты была с Реей прошлой ночью. Как и Кэсси, Джина и Хизер.
Труди кивнула.
– Я поняла это, Райли. Не надо объяснять. Я всё понимаю. И мне очень жаль. Прости, что я так вела себя с тобой…
Неожиданно Труди расплакалась. По щекам её текли слёзы и капали на поднос с завтраком.
– Райли, неужели я в этом виновата? В том, что произошло с Реей?
Райли с трудом могла поверить собственным ушам.
– О чём ты, Труди? Конечно, нет! Как ты можешь быть в этом виновата?
– Я напилась вчера и вела себя так глупо… Я не понимала, что происходит, и даже не заметила, когда Рея ушла из Хижины кентавра. Остальные девочки сказали, что она ушла одна. Если бы я…
Голос Труди оборвался, но Райли знала, что она хотела сказать: «…если бы я хотя бы проводила её до дому».
Тут Райли тоже почувствовала вину.
В конце концов, она могла задать себе тот же вопрос.
Если бы она не отстранилась ото всех в Хижине, если бы она была рядом, когда Рея собралась уходить, если бы она предложила проводить Рею до дома…
Если.
Райли не могла и представить, что одно слово может стать таким ужасным.
Труди продолжала тихо плакать, а Райли не знала, что сделать, чтобы ей стало легче.
Почему она сама не плачет?
Конечно, вчера она плакала в кровати. Но этого было явно недостаточно для такого страшного события. По-видимому, её слёзы ещё не пришли.
Она стала ковырять вилкой свой завтрак, когда Труди вытерла глаза, высморкалась, и немного успокоилась.
– Райли, знаешь, чего я не понимаю? Почему. Почему Рея? Это было что-то личное? Кто-то так ненавидит её, что решился убить? Не понимаю, как это возможно. Никто не ненавидел Рею. За что кому-то ненавидеть Рею?
Райли ничего не ответила, но её мучили эти же вопросы. Интересно, копы уже нашли ответы на эти вопросы?
Труди продолжала:
– И неужели её убил кто-то, кого мы знаем? А может быть, кто-то из нас станет следующей? Райли, мне страшно.
Райли снова промолчала.
По правде говоря, она была уверена, что Рея знала своего убийцу. Она не знала, откуда у неё такая уверенность – она не была копом и не знала ровным счётом ничего о преступлениях. Однако что-то внутри неё подсказывало ей, что Рея знала и доверяла своему убийце – вплоть до того момента, пока не стало слишком поздно.
Труди внимательно посмотрела на Райли, а затем сказала:
– Ты не кажешься напуганной.
Райли была поражена.
Впервые она поняла, что нет, она действительно не напугана.
Она испытывала, кажется, все негативные эмоции в мире – вину, скорбь, шок, и да, ужас. Но её ужас абсолютно отличался от страха за собственную жизнь. Ужас, который она испытывала, касался только Реи, её ужасало то, насколько кошмарным было то, что произошло с её подругой.
Но она не боялась за себя.
Интересно, не из-за того ли это, что произошло с её матерью столько лет назад – звук выстрела, вид всей этой крови, непостижимая потеря, с которой ей до сих пор приходится жить?
Неужели самая страшная травма, которую ей приходилось испытывать, сделала её сильнее, чем остальные люди?
Отчего-то она надеялась, что нет. Ей казалось неправильным быть закалённой таким образом, сильнее в чём-то, в чём остальные не сильны.
Это не казалось ей…
Райли не сразу удалось подобрать слово.
Человеческим.
Она вздрогнула, а потом сказала Труди:
– Я пошла обратно в общагу. Мне надо поспать. Пойдёшь со мной?
Труди покачала головой:
– Нет, я ещё посижу тут.
Райли встала со стула и обняла Труди. Затем она сбросила оставшееся на подносе в мусорное ведро и пошла в общагу. Идти было совсем недалеко, и она с облегчением увидела, что репортёры уже разошлись. Дойдя до двери в общежитие, она помедлила. Она вдруг поняла, почему Труди не захотела идти с ней: она была не готова снова оказаться там.
Стоя у двери, Райли тоже испытывала двоякие эмоции. Конечно, она здесь ночует. Она здесь живёт.
Но теперь, когда она провела какое-то время снаружи, слушая призывы вернуться к нормальной жизни, готова ли она вернуться в то здание, где была убита Рея?
Она сделала глубокий вдох и вошла в дверь.
Поначалу ей казалось, что всё нормально. Но когда она пошла дальше по коридору, странное чувство всё усиливалось. Райли казалось, будто она движется под водой. Она пошла прямиком к своей комнате и уже была готова открыть дверь, когда её глаза непроизвольно скользнули дальше по коридору вплоть до комнаты, в которой жили Рея и Хизер.
Она подошла к ней и увидела, что дверь заперта и заклеена полицейской лентой.
Райли вдруг ощутила жуткое любопытство.
Каково там сейчас?
Вымыли ли комнату с тех пор, как она видела её в последний раз?
Или кровь Реи всё ещё там?
Райли испытывала чудовищное искушение проигнорировать ленту, открыть дверь и войти внутрь.
Она знала, что нельзя поддаваться ему. И, конечно, дверь заперта.
Но всё же…
Почему мне вообще хочется это сделать?
Она стояла у двери и пыталась понять своё таинственное желание. Она начала понимать, что это как-то связано с самим убийцей.
Она никак не могла отогнать от себя мысль: «Если я открою дверь, я проникну к нему в разум».
Конечно, это была полная бессмыслица.
И эта идея – заглянуть в разум убийцы – была жуткой сама по себе.
«Почему?» – продолжала она спрашивать себя.
Почему она хочет понять убийцу?
Какого чёрта она вообще испытывает такое неестественное любопытство?
Впервые с того времени, как всё это произошло, Райли вдруг почувствовала, что боится…
… но не за себя, а себя.