Спали они вместе. Елена, наблюдая, как тяжело шаркая и, почти волоча, больную ногу за собой, Кирилл вошел в дом, сама предложила ему спать на кровати. Матрас на ней старый, но достаточно жесткий и упругий для того, чтобы, измученному болью телу Кирилла, удалось отдохнуть и восстановиться. Он почти приказал ей лечь рядом с ним: тихим, но властным голосом, уверенным, жестом, указывающим на вторую половину кровати, вторым одеялом, небрежно и как-то грубо брошенным на постель. Елена не стала спорить. Улеглась на самый край и отвернулась к окну, подмяв рукой уголок старой, слежавшейся подушки. Она устроилась на кровати так быстро, что Кирилл даже не успел отследить этот момент. Он даже еще успел стянуть куртку, как женщина уже замерла на своем месте спиной к нему.
Уснуть ему не удавалось долго. Все крутились в голове мысли о дочери Елены, а потом мысли о том, почему эти мысли его не отпускают, а потом попытки подумать о чем-то другом. Но все время разум возвращал ему образ заплаканного лица женщины, которая теперь, мерно посапывала рядом. Ему хотелось перевернуться на бок, согнуть ноющую ногу, переместиться на живот, подобрав руку под голову, вернуться на спину или вовсе встать и выйти на крыльцо, в объятья ночного холода. Но не ерзал, не желая беспокоить Елену. Кириллу казалось, что этот круговорот мыслей катает его на безумной карусели, когда через приоткрытые веки ударил луч солнца, вырвав из того, что со стороны выглядело как сон, но им не являлось. Боль в ноге отпустила свою цепкую хватку, и мужчина бодро поднялся с постели, выйдя в кухню, наспех обдал лицо ледяной водой из тазика, стоявшего на столе. Елены в домике не было. Выглянув в каждое окно по очереди, Кирилл так ее и не увидел.
Нашел он ее спустя пару часов, когда забеспокоился и стал обходить периметр вокруг дома. Женщина вышла из леса с охапкой каких-то цветов и трав и замерла, увидев мужчину, словно испугалась. Ее осторожный взгляд не был пустым и спокойным, как раньше. Елена смотрела на Кирилла так, словно сомневалась: остаться на месте или бежать к нему, бросив собранную траву. Тело мужчины автоматически напряглось, корпус чуть подался вперед. Подумать о том, что происходит, почему она выглядит так странно, смотрит так странно и так странно стоит, он не успел. Все произошло за считанные секунды: вот он видит, как женская фигура появляется из-за деревьев, вот она замирает, не успев закончить шаг, вот его тело мгновенно отзывается, готовясь среагировать, пока разум пытается осмыслить все происходящее. И вдруг Елена срывается с места. Охапка цветов рассыпается перед ее ногами зеленым веером и тут же поднимается в воздух от ее быстрых шагов… нет, не шагов – бега. Даже натренированная годами боевая реакция Кирилла не успевает отдать ему нужную команду. Он лишь успевает дернуться в противоположную от бегущей на него женщины, сторону, как она уже врезается в его тело и тянется тонкими, бледными ладонями к заросшему щетиной мужскому лицу.
Кирилл был выше нее на полголовы, и инстинктивно – на одно полумгновение, подался назад, пока не понял, чего Елена хочет. Он опустил голову, встречая дрожащие губы, обхватил ладонями лицо женщины и тоже прильнул к ее губам. Разум продолжал буксовать, ни одной мысли не было, только тепло ее губ, только дрожь ее тела в его руках, только ее раскрытая душа, проникающая в спящее до этого момента сердце.
Поцелуй был страстный, неуклюжий, влажный, но сладкий… очень сладкий и пробирающий до мурашек. От ее рук, блуждающих в его волосах на затылке, разливалась волна тепла. А дрожащие, то ли от страсти, то ли от чего-то еще, губы женщины, казались Кириллу самыми нежными и манящими, из всех, к каким ему удавалось прикоснуться в поцелуе.Отстранившись от мужчины, Елена стыдливо опустила голову ему на грудь, сжав в ладонях ворот футболки. Что он должен сказать? Успокоить ее? Спросить о том, что сейчас произошло? Как глупо это могло все прозвучать, да и какие вообще слова были бы правильными в этот момент? Кирилл лишь крепче обнял женщину, прижал к себе так сильно, как только позволяла хрупкость ее тела и вдохнул аромат волос, жадно, шумно, с наслаждением. От нее пахло лесом, хвоей и свежестью. Он закрыл глаза, позволив себе этот момент, разрешив себе ничего не говорить, ничего не делать, ни о чем не думать. Просто обнимать хрупкое тело, вдыхать ее запах, чувствовать ее тепло.
– Я люблю тебя, – шепот разлился волной вокруг их объятий. Кирилл сначала принял эти слова за собственные мысли. И лишь когда Елена подняла на него вопрошающий взгляд, понял, что произнес это сам. Слова, которые слетели с губ откуда-то из глубины души, проскочив мимо тисков разума.
Елена отстранилась чуть дальше, и Кирилл было решил, что она хочет вырваться из его рук и уйти. Признание было лишним. Это слишком для нее, да и для него самого, тоже. Но она не отошла. Обхватив руками шею, притянула к себе и крепко поцеловала. Уже смелее, настойчивее и глубже. Ее руки скользнули по его груди и разум мужчины окончательно сдался. На арену сознания вышло желание ею обладать, полностью обладать. Ее телом, ее душой, ее сердцем, которое, казалось, еще вчера было мертво.
Подхватив Елену на руки, он усадил ее себе на талию и понес в дом. Она не сопротивлялась его движениям, когда под властными руками Кирилла с нее спадала одежда, не стеснялась срывающихся с губ всхлипов, вперемешку с шепотом его имени, не пыталась препятствовать его движениям. Ее тело было нежным, мягким, податливым и до головокружения желанным. И, наконец, Кирилл обладал ее взглядом. Тем самым робким, затравленным, осторожным взглядом, который за все время ловил лишь несколько раз. Теперь Елена смотрела на него открыто, с каплей тоски и боли, но все же жарко, манко, притягивая еще ближе к себе.
– Я не могу сказать, что люблю тебя, – шепотом, таким тихим и нежным, произнесла Елена, приподнявшись с обнаженного плеча Кирилла, заглядывая ему в глаза. – Вероятно это так и есть, но… я не уверена, что способна теперь любить, – она нахмурилась и отвела взгляд в сторону.
– Хмм. Кажется, ты уже это сказала, – хрипло усмехнулся мужчина, глядя затуманенным взглядом в потолок. – Да и не важно это. – После недолгой паузы продолжил: – Наверно это грубо прозвучит, но… что произошло? – Он приподнял голову, чтобы посмотреть на женщину, снова устроившуюся у него на груди. Ее лица он не видел, но ее шумный вздох его озадачил. Боясь ее спугнуть, выглядеть мужланом, Кирилл осторожно кончиками пальцев провел по ее плечу, скользнул по шее, и женщина чуть развернулась на встречу его прикосновению. У Кирилл отлегло от сердца. Она не собиралась уходить.
– Я вдруг начала чувствовать, – ответила Елена спустя долгое мгновение. – Тебя не было так долго. Я… Я боялась, что ты не вернёшься. – Шептала она с надрывом, словно пыталась сдержать слезы. – А утром поняла, что… ох, – она снова глубоко вздохнула и выдохнула, – что чувствую то, чего давно не чувствовала. Да и наверно, не собиралась чувствовать. Думала, что в этом мире чувств больше не осталось.
Елена перевернулась на бок, обвила руками плечи мужчины. Одна ее ладонь скользнула на шею, а губы оставили на его губах легкий поцелуй.
– Хотя это ужасно, – она нахмурилась и уткнулась носом ему в ключицу. – Снова кого-то любить и бояться потерять.
Сначала он хотел возразить ей, сказать, что любовь и подобные чувства не могут быть ужасными. Но потом вспомнил о том, что у нее забрали дочь – ребенка, дороже которого не может быть ничего на свете – и мысленно с ней согласился. Любить в мире, где происходят зверства, порабощения тел и детородных функций, где свои же отлавливают сородичей и отправляют в гетто… Да, любовь в таком мире может быть чем-то ужасным.
– Мы справимся, – подытожил Кирилл и развернул Елену к себе лицом. – Я смогу тебя защитить, и себя…
Она скривила гримасу: «о чем ты, вообще?». Но легкая улыбка – первая ее улыбка, такая тонкая – сгладила момент.
– Обещать такое, не менее глупо, чем утверждать, что мы всегда будем здоровы и счастливы, –задумчиво и словно самой себе, произнесла женщина. – Понимаю, ты в себе уверен. Но… – она глубоко вздохнула. – Но мир сейчас такой, что…
– По крайней мере, я могу обещать, что сделаю все, что смогу, чтобы защитить нас. Хорошо? – Кирилл приподнял брови, ожидая, что женщина поверит его словам. – Хорошо? – Он повторил уже с улыбкой, отвечая на наигранное покачивание головой Елены. Наконец, она кивнула, сосредоточенно и сурово, и тут же залилась звонким смехом.
– Я жутко голодный, – Кирилл стрельнул прищуренным взглядом в сторону кухонной двери. – Я приготовлю что-нибудь перекусить.
Поцеловав женщину в ее довольную улыбку, проворно соскочил с кровати, натянул брюки и принялся разбираться с футболкой, которая категорически не хотела выворачиваться с изнанки на лицо.
Елена перевернулась на бок, подперев голову рукой, всматриваясь в испещренную шрамами спину и плечи Кирилла. Она не замечала их раньше, когда они были вместе в кровати, а потом он накрыл и ее, и себя одеялом. Шрамы показались странными. Словно кто-то выводил ровные линии по телу от шеи до самой поясницы, прорисовывая какой-то новый силуэт. Продолжались ли они на груди, теперь Елена не могла вспомнить. Лежа на плече мужчины она не замечала их за густыми завитками волос. Но вознамерилась обязательно рассмотреть при возможности. Что-то с этими полосами было не так. Слишком тонкие, но глубокие борозды, края которых, как будто заворачивались внутрь.
Так и не победив футболку, Кирилл кинул ее на стул, вытащил из шкафа фланелевую рубашку и накинув ее, вышел из комнаты. А Елена, завороженная рисунком на его теле, так и смотрела невидящим взглядом сквозь закрытую за ним дверь.