Елена начала ориентироваться во времени по луне. Как древние люди, она отмечала рост и убывание месяца, чтобы понять, сколько длится ее одиночество. Оказалось, полная луна взошла над лесом уже во второй раз, после того как Кирилл ушел. Ей это запомнилось, потому что в его последнюю ночь в домике, луна была почти полной и очень яркой. Это была первая светлая ночь за последние дождливые дни. Теперь на нее снова смотрели пустые глазницы лунных кратеров. Прошло больше месяца. И ночи действительно становились холоднее. Но холод пробирался не только в домик, но и под ее одеяло, под одежду, под кожу, в самое ее ледяное, опустошенное болью сердце. Холод одиночества – того чувства – которое она себе запретила, от которого отмахивалась, чтобы не допустить образования новой дыры в сердце. Елене казалось, что и само сердце стало дырой, но в остатках плоти еще оставалось место, куда могла проникнуть новая боль.
Глядя в черные очи луны через окно, женщина поняла, что теперь не ждет звука двигателя: теперь она боится его. Ведь приехать к домику мог уже не Кирилл. Бояться она тоже себе тут же запретила, ведь смерть по-прежнему была для нее манкой надеждой на вечный сон.
На утро Елена отправилась в лес собирать травы. Бабушка в детстве показывала ей лекарственные растения. Рассказывала о том, что в черенках смородины витамина С больше, чем в ягодах, а листья малины – прекрасное средство от воспалений. Охапки фиолетовых стрел шалфея она собрала еще в начале лета и теперь нашла другие травы из списка бабушки.
Удерживая в ладонях огромную связку душицы, женщина поправила подмышкой собранный букет почти отцветшего зверобоя, чуть царапнув себе по лицу колючими ветками малины.
Она почти дошла до домика, когда услышала звук. Это не было шумом двигателя. Это были шаги, тяжелые и неритмичные, словно шедший прихрамывал или шатался. Елена замерла, отбросила собранные растения в сторону и осторожно устроилась за кустом, росшим позади домика. Куст был густой и мог скрыть ее от посетителя, если только тот не знал, где именно могла прятаться беглянка.
Шаги приближались, но фигура гостя бесконечно долго не появлялась из лесных зарослей. Присев на корточки и всматриваясь в тропу между деревьев, Елена ощутила покалывание в области сердца. Оно стучало быстрее, чем обычно, но в то же время, словно ныло от усталости. Ему, как и Елене, не нравилось это ощущение опасности, оно привыкло к равнодушному ритмичному бою, и еле заметно замедляло ход, словно готовясь отойти к вечному сну. А тут пришлось вновь отозваться на упрямые инстинкты. Гормоны впрыснулись в кровь, сигналы рептильного мозга – готовому защищать своего носителя любой ценой, даже вопреки его воле – были неумолимы.
Из-за деревьев показалась фигура в черном. Армейская амуниция, растрепанные кучерявые темные волосы, короткая, но выразительная борода. Фигура опиралась на автомат как на трость. Сердце Елены очнулось от ленивого напряженного стука и забилось бодро и сильно. Это Кирилл.
Он подошел к тому месту, где обычно оставлял джип и три раза хлопнул в ладоши, как когда стучал по капоту. Он еле стоял на ногах. Длинные пряди прилипли к лицу, грудь под бронежилетом вздымалась, а в синих глазах читалась мертвецкая усталость.
Елена выскочила из-за куста и бросилась к нему, не разбираясь почему бежит и что сделает, когда доберется до мужчины. Но вопросы эти резко вспыхнули у нее в разуме, когда оставалась всего пара шагов. Она встала как вкопанная, глядя на мужчину и ужаснулась тому, как он выглядел. Обросший и уставший, лицо словно сползло вниз, глаза красные и мутные. Рука, опирающаяся на автомат, тряслась от напряжения. Не говоря ни слова, женщина осторожно взяла автомат за дуло, подставила свое плечо для опоры и ощутила огромный вес Кирилла на своем слабом плече. Сложнее всего было помочь ему подняться по ступеням. Его дыхание прерывалось болезненным рычанием, а ноги, словно не желали подниматься на высоту ступеней.
Он рухнул на застеленный матрасом сундук, откинулся спиной на стену, запрокинул голову и закрыв глаза тихо простонал. Ноги бессильно вытянулись вдоль пола.
Несколько минут Елена просто смотрела на Кирилла. Переводила взгляд то на ноги, то на измученное лицо, пытаясь понять, что с ним не так. Ни разу за все время она не видела его уставшим или слабым. А теперь он выглядел, по меньшей мере больным, а может и вообще при смерти.
– Что с тобой? – так и не найдя ответов на свои вопросы, спросила она.
– Ранение, – прохрипел Кирилл, не открывая глаз. – Меня ранили в ногу, повредили связку над коленом. Елена нахмурилась. Объяснения не помогли понять состояние мужчины.
– Я не… не понимаю, что с тобой сейчас.
Он медленно, с огромным трудом открыл глаза и наклонил голову так, чтобы лучше видеть женщину.
– Я несколько недель пролежал в лазарете. Нога зажила. Меня отпустили сюда отдыхать. – В голосе наконец послышались живые нотки. – Сослуживец должен был меня отвезти. Но я дал ему неверные координаты – за несколько километров отсюда, в гуще леса – и сказал, что дальше не проехать. – Он замолчал, еще внимательнее всмотревшись в глаза Елене. – Я не мог допустить, чтобы он узнал, где находится дом. Это было километров пять отсюда.
И тут картинка в голове женщины сложилась: Кирилл шел по лесу пять километров с больной ногой. Она метнулась на кухню, поставила чайник и выскочила из дома. Мужчина глазами проследил за ее движениями и снова откинул голову к стене, веки тяжело опустились на глаза. Он слышал, как Елена вернулась, зашуршала чем-то в дальнем углу, загремела посудой. И уже был готов провалиться в сон прямо в том нелепом и неудобном положении, в котором осел на сундук, когда голос женщины вернул его в реальность.
– Выпей, – она протягивала ему чашку с какой-то зеленоватой жидкостью. Кирилл нахмурился, поворотил нос от пойла и вопросительно поднял бровь, глядя на Елену.
– Это отвар травяной. Полегчает. – Она настойчиво тянула ему свое варево. – Выпей.
– Пахнет жутко.
– Чабрец, душица, зверобой, малина и смородина – лекарственные травы.
– Зелье? – Кирилл измученно улыбнулся.
– Да, Зелье, – подтвердила Елена, закатив глаза, и снова ткнула чашкой в Кирилла. – Пей.
Еще даже не пригубив «зелья», он наморщил нос и снова взглянул на женщину, словно в надежде, что она передумает его этим травить. Но ее взгляд был настойчивым, руки уперлись в бока, как у ворчливой тетке.
Кирилл выпил все и вернул чашку. Стянул с себя бронежилет, кобуру, расстегнул ножны на бедре и со скрипучим стоном улегся на спину, вытянувшись на своем ложе. В сон он провалился еще до того, как успел принять горизонтальное положение.