Посвящается dima uknow
Середина нулевых. Мы с мамой живем в общаге. Недавно рядом открыли стрип-клуб, музыку из которого хорошо слышно. Это всех бесит, но никто ничего не делает. Мамы нет дома – работает на хлебозаводе в ночную смену уже полгода. Сейчас нас трое: я, Федя и Стас. Сидим, играем в подкидного дурака.
Из окна на нас пялится свежий сентябрьский вечер. На столе тлеет хабарик. Да, я покуриваю, нехороший мальчик.
– Не, пацаны, надоело. – Стас, прыщавый парень, с которым мы когда-то ходили в один садик, опять проиграл в карты. – Сдаюсь. – Он поднимается из-за стола, и стул противно скребет по полу. Мы с Федей смеемся, откладываем колоду в сторону.
Втроем мы соглашаемся, что нужно похавать, и выходим в коридор, где всегда темно и выкручивают лампочки. Там – примерно такие же комнаты, две кухни и душевая на шесть человек: по четным дням моются женщины, а по нечетным мужчины. Один день в неделю отводят на мытье детей. Еще на нашем этаже есть балкон, куда выходят покурить взрослые (если не помещаются, курят на лестнице, хотя нельзя). Кухни, как и толчки, располагаются по обе стороны коридора.
Добрались. В кухне пахнет котлетами, которые мы оставили доготавливаться, накрыв крышкой. Потом парочка пьяных мужиков придумала хлестать тут водяру и говорить за жизнь. Чтобы избежать риска получить сковородкой по башке, мы ушли отсидеться. Сейчас на кухне никого, кроме нас, нет – лафа.
Я беру сковороду, Федя пару тарелок и вилки, а Стасик спрашивает:
– Мих, есть кетчуп?
– Не спрашивай, возьми в холодильнике, – отвечаю я.
Стас достает кетчуп, и я замечаю желтоватое пятно возле его правого глаза – неделю назад Стаса избил отец, и фингал до сих пор не прошел. Наконец возвращаемся в комнату. Там спокойно, есть телек и старенькая SEGA – рубимся иногда в «Mortal Combat». Мама хотела подарить мне компьютер, но я отмазался, зная, что его некуда будет поставить. Мне, конечно, хочется, но он дорогой, и я молчу в тряпочку. Тем более в комп мы играем у Феди – у него нормальные родители и своя комната в двушке.
Федя раскладывает на тарелку котлеты. Предлагает мне одну. Я пробую.
– Вкусно, но уже холодные, – говорю я, как вдруг раздается громкий, наглый стук в дверь.
– Да и пофиг, – жует Федя.
После небольшого перерыва стук повторяется.
– Вы кого-то ждете? – очкует Стас, отвлекаясь от телевизора.
– Нет, не парься. Маза на работе, сам знаешь, – отвечаю я, протягивая другу тарелку.
Когда стучатся в третий раз, я уже не выдерживаю и смотрю в глазок. Узнаю двух пьяных мужиков.
– Соседи, – поясняю я пацанам. Спрашиваю незваных гостей через дверь: – Че надо?
– Слышь, выходи. Выходи, говорю! – старается взять меня басом чудак, заплывший жиром. Ага, счас!
Я выхожу такой, крутой. И тут начинается:
– Ты же полчаса назад на кухне был?
– Был, – киваю я, уже жалея, что высунулся наружу.
– Игорек, а я тебе о чем грил, а!
Игорек сморкается на пол, растирает каплю ботинком и предъявляет:
– Так ты у меня кошелек украл, сука!
– Че, какой кошелек? – Мысль о разводилове посетила слишком поздно. – Я в душе не ведаю…
– Не пизди! – напирает толстяк.
Хватает меня за шиворот и швыряет о стену. Я падаю и сгибаюсь от боли. Пинают. Лицо уже в крови. Нос, похоже, сломан. Удар сыплется за ударом. Слышу, что пацаны выбегают на помощь.
– Эй, вы чего творите? – спрашивает Федя, самый крепкий подросток из нашей компании – ходит на бокс, за что и получил кликуху Боксер.
Пьяные прекращают меня бить.
– Закрываем вашего друга, вот чего, – говорит Игорек, пока жирдяй уже вызывает милицию. Ухмыляется, будто так и надо.
– Видимо, не шутят, – намекаю ребятам я. Не обращая на них внимания, Стас помогает встать на ноги. Отряхиваюсь, говорю ему спасибо.
– Погоди пока спасибо говорить, счас тебе конец придет, поблагодаришь еще, – бросает Игорек мне с издевкой, пока второй общается по трубке.
Быдло уходит курить на лестницу, а мы возвращаемся к себе. Федя хочет закрыть дверь, но я прошу оставить так, чтобы не пропустить приход милиционера. Отмудохали меня конкретно: до носа больно дотронуться, а губа разбита в кровь и уже распухла. Вытираюсь, оторвав туалетной бумаги. Только теперь замечаю, что бордовым заляпан балахон с Эминемом. «Все равно не выкину», – думаю я, пытаясь оттереть, но бесполезняк – стирать надо.
– Ну чего, ты как? – спрашивает Федя.
– Сам видишь, – отмахиваюсь я и прошу его набрать тазик, чтобы замочить в воде балахон.
– Да, без бэ, – говорит он и, сняв фиолетовую посудину со шкафа, идет на кухню – к раковине.
Стас с виноватым видом доедает котлету. Я выключаю телевизор и смотрю в окошко. На улице уже стемнело. Часы показывают половину двенадцатого ночи.
Федя возвращается с тазом. Я снимаю балахон и кидаю его в воду. Для очистки совести немного посыпал на него «Досей», хотя вряд ли отстирается.
– Ну, чего?
– Ничего, пока на лестнице тусуются, – отвечает Федя.
– Понятно, – говорю я и сажусь есть котлету без особого аппетита.
Ждем. Через полчаса слышу – поднимается, выясняет, как было дело. Пьяные просят пройти к нам с ним вместе.
– Сначала сам, – срезает он и проходит в квартиру, закрывая за собой дверь.
Я ожидал увидеть старпера в погонах, но ошибся. Перед нами стоял молодой человек в форме, белобрысый и подтянутый. В руках папка. «Может быть, для солидности, а может, записывать показания будет», – думаю я. Мне скоро исполняется четырнадцать, и я еще ни разу не был в ментовке. Стремно.
Ребята здороваются с участковым. Я делаю то же самое, заранее благодарный, что они не оставили меня одного.
– Здравствуйте, – отвечает он нам. – Давай присядем, – приглашает за стол.
Сажусь. Смотрит на меня, как на какашку, и говорит:
– Доставай кошелек.
Отвечаю ему честно, как есть:
– Нет у меня их кошелька. Мы вообще с ребятами в карты сидели играли, понимаете? – Показываю ему на колоду. Он ставит папку на пол. Записывать ничего не собирается.
– Возвращай давай, сказочник, а то в обезьянник сейчас поедешь. Моя смена уже заканчивается, понимаешь? – говорит милиционер.
– Да и забирайте! Я бы и рад вернуть, но возвращать нечего, – предпринимаю я последнюю попытку объясниться.
– Реально, мы видели, как его отмутузили. А он всего лишь дверь им открыл, соседи по этажу, – впрягаются ребята, почувствовав, что иначе мне не жить. Я не верю, что все обойдется. Воображаю, что маме придется выкупать меня за большие деньги, которых ей никогда не заработать в одиночку.
– Тут посидите, и мы решим, – отвечает нам молодой человек и выходит за дверь. Как и мы, оставляет ее приоткрытой.
От волнения у меня перехватывает дыхание, словно при первом поцелуе.
– Пацаны! Я будто смотрю приключенческий боевик с Томом Крузом, – говорит Стас, ошалевший от происходящего.
– Закрой рот, идиот, – ругаюсь я. Боксер давит смешок, и мы слушаем, как участковый подзывает к себе быдломужиков. Игорек стоит в полосатых штанинах, причем одна рука в кармане. Обращается:
– Ну что, командир? Нашли лопатник?
– Значит так, мужики. Кошелька у него нет. Если вы сейчас не отзовете жалобу, то я закрою его в обезьяннике…
– О, ну хоть так, братиш, – радуются два придурка.
– …на один день. И потом выпущу за неимением доказательств. Парень дал показания и готов подать встречное заявление, только уже об избиении. Свидетели у него есть, так что загремите вы неслабо. Все ясно?
– Да, командир. – Кореша переглянулись и пришли к единому мнению:
– Может, ну его на фиг? Мы согласны, командир. Вопросов к мальчишке нет.
– Всего доброго, – холодно говорит мент и заходит к нам.
– Спасибо Вам, дядя, – хором заводим мы.
– Только не дядя, а Роман Иванович.
– Хотите котлетку? – предлагает Стас.
– Не, уже дома поем. А где твой папа? Мамы тоже что-то не вижу.
– Мама на заводе по ночам работает. А папы у нас нет, – стыдливо отвечаю я, скрывая, что отец ушел к другой. Я его почти не помню, и поэтому не скучаю.
– Понятно. Если будут вопросы, скажи, пускай зайдет, – кивает Роман Иванович и забирает назад свою папку.
– Хорошо, – соглашаюсь с ним я.
– А курить бросайте, ни к чему это, – говорит участковый перед уходом, заметив на столе хабарик.
Как только Роман Иванович свалил, мы пожали друг другу руки.
– Фух, пацаны, пронесло же! – выдыхает Стас.
– Ага, класс! – резюмирует Боксер.
– По REN-TV должны показывать эротику, – предлагаю я посмотреть.
Довольные, что все кончилось, садимся на диван. Только включили ящик, как в дверь… позвонили.
– Епту, ну кто это еще? – раздражается Федя.
– Может, они вернулись? Не ходи, – бережет меня Стас.
– А вдруг еще кто? – спрашиваю я и из любопытства делаю по-своему.
Точно! Опять соседи.
– Пошли в жопу, свиньи! – кричу я, зная, что теперь они сюда не сунутся, а я не открою.
– Слы, друг. Мы тут кошелек нашли, короче… – Игорек помахал лопатником перед глазком, чтобы я увидел, и убрал его в карман.
– На балконе валялся. Выронили, когда курили, – взялся оправдываться жирдяй. Но я их уже не слушал.
Я смеялся.