Софья.
– Барсов, если вы опять начнете оправдываться, я… просто уйду, – фыркаю и отворачиваюсь, стремясь оторвать взгляд. Ну синие у него глаза… Что же теперь пялиться на женатого мужчину, как… В общем, вы поняли, как кто.
– Я не буду оправдываться. – Марк легко касается моего локтя и тянет к «лавочке» – деревянной перекладине между двумя цилиндрами. – Давайте присядем. Там и вид на город лучше… Э-эх! Лепота!
Он раскидывает одну руку в сторону, кривясь от подступающей боли и стирая со лба пот. Знаю – эффект обезболивания скоро пройдет. Раствориться, как пышные облака в густой синеве вечернего неба.
– Жалко, что нельзя второй рукой шевелить. – Вздыхает он.
– Ничего, Барсов. Скоро будет можно. Не забывайте, что через полгода придется снимать металлическую конструкцию.
– Значит, увидимся снова, Софья Васильевна, – улыбается он.
Симпатичный, черт… Зубы белые, губы очерченные, на лице трехдневная щетина. Но я уже не в том возрасте, чтобы таять от смазливой внешности. Все-таки взрослая тридцати четырехлетняя женщина, а не сопливая девчонка. Это за Павликом я бегала, как собачонка… Он был моим преподавателем в медицинской академии. Высокий, красивый – он входил в лекционный зал, а мое сердце пускалось в пляс. Я даже не слышала ничего, потому что в ушах ревел пульс. Дурочка. Помню, как записку ему написала и пригласила в кино. Сама! Сейчас я с огромной долей вероятности побоюсь пригласить мужчину на свидание.
– Вы поговорить хотели, Ба… Марк. – Сдаюсь я и называю его по имени.
– Мое имя красиво звучит в ваших устах, Софья. – Мурлычет Барсов.
– Барсов, на меня это не действует, поверьте. Я уже не в том возрасте, чтобы…
– Отчего же? Сколько вам? Двадцать семь? Тридцать? Только не говорите, что… – прищуривается он и впивается в меня пронзительным синим взглядом.
– Тридцать четыре. О чем вы хотели поговорить? – складываю пальцы в замок и опускаю взгляд на белые балетки – я их ношу в отделении.
– Софья, я знаю, что ваш покойный супруг вел научные разработки. Исследовал препарат против меланомы, производимый концерном «Fh…». Он утверждал, что препарат высокотоксичен и содержит побочный продукт, образуемый в результате химической реакции основного компонента и… еще чего-то там. Я не врач и не слишком разбираюсь во всей этой дребедени. Но он… мог помешать заинтересованным людям выпустить препарат. На кону были миллиарды! Помните, вы говорили, что Павел не выпивал?
– Да, но я думала, что это вы… – роняю подбородок.
– Вы думали, что я заплатил врачам за подделку результата. Мне это известно. Нет, Софья, я не делал этого. – Ультимативно говорит он. – Кто-то подлил психотропный препарат и алкоголь в сок или другой напиток вашего мужа. Я обязан вам жизнью и помогу узнать правду. – Добавляет Марк.
– Но… как? – беспомощно выдавливаю я, борясь с ураганом обрушившихся на меня чувств. Неужели, Паше угрожала опасность, а я не знала? Да и он молчал…
– Я сотрудничаю с частным детективом. Он очень хороший, ответственный. У него есть лицензия, позволяющая запрашивать информацию из любых источников. Я оплачу его услуги. Уверен, это прольет свет на многие вещи… Если Мирон Альбертович докажет, что смерть вашего супруга была неслучайной, препарат снимут с производства, а…
– А меня тоже… убьют? Вы не подумали, что такая самодеятельность может навредить мне? – произношу гневно. – Если на кону миллиарды, как вы говорите?
– То есть вам легче винить в смерти мужа меня? Я ошибся в вас, Софья Васильевна. – Сухо произносит Марк. – Думал, что вы за правду. Что вы… До конца… – он запускает пальцы в копну густых темных волос. Утирает пот со лба. Надо бы уже в палату идти… Делать новый обезболивающий укол Барсову, переобуваться и бежать домой.
– Да я такая, вы не ошиблись. Но я… боюсь. – На последнем слове голос оседает до испуганного писка.
– Хорошо, тогда я буду вести расследование от своего имени. Подумаю, как это можно будет увязать с социальным комитетом. Я курирую работу Минздрава и…
– Во-от! Говорю же, вам с вашими возможностями будет легче. Спасибо вам, Марк. Сама бы я ни за что не решилась. – Произношу, переводя взгляд на стремительно темнеющее небо. Скоро на нем вспыхнут звезды, повиснет желтое блюдце луны… Не помню, чтобы я когда-то любовалась звездами на крыше! Да еще и с пациентами!
– Болит, Софья Васильевна. Аж зубы сводит. Вы поможете мне дойти до палаты?
– Конечно, – соглашаюсь я и поднимаюсь с лавочки. – Держитесь за меня, Марк.
– Мне… так неудобно. Я, наверное, воняю… Душ толком и не смог принять, боялся повязки замочить.
– Мне не привыкать, Барсов. Я видела ваше разорванное тело. Раздробленные кости. И голым вас… тоже видела. Меня не испугать запахом. К тому же… Не очень-то вы и воняете.
– И… как я вам? – шипя от боли, спрашивает он. – Ничего?
– Никак. – Закатываю глаза. – Вы для меня пациент.
Марк опирается о мое плечо, я обнимаю его за талию. Мы медленно спускаемся с крыши к лифту, доезжаем до отделения. Пот льет с него в три ручья, лицо бледнеет. Не представляю, что могло случиться, если бы я не поднялась к нему!
– Тихонько, сейчас уколем вас, все будет хорошо. – Приговариваю, обнимая Марка и провожая в палату.
– Спасибо, Софья. Вы чудесный доктор и… замечательный человек.
– И тут телочек клеишь? – раздается за нашими спинами женский голос.
– Лена?! Зачем ты пришла?